Сонная Лощина. История любви - Валентино Серена
Кэт схватила отца за руку; она чувствовала, что её безоговорочно любят и поддерживают, и это было волшебное чувство.
– Наверное, я ничего не говорила, потому что сама не до конца понимала, что он делает, во вся-ком случае, поначалу, – сказала Кэт, понимая, что всё гораздо сложнее.
– Мне кажется, что ты уже давно пыталась всё нам рассказать, Кэт, и я чувствую себя ужасно виноватым, что не слушал.
Кэт захотела плакать, видя своего отца таким уязвимым и жалким.
– Ох, папа, я очень тебя люблю, и это не твоя вина.
Артис крепко её обнял.
– Блейк всех нас одурачил; я чувствую себя идиотом, раз не увидел, кем он был на самом деде.
Кэт усмехнулась. Она чувствовала то же самое.
– Он устроил хорошее шоу для тебя и мамы, – сказала она, вспомнив, каким внимательным и милым он был в их компании.
– Значит, между вами всё кончено и ты не позволишь уговорить себя остаться с ним?
Кэт понимала, почему отец спросил об этом. Она всё рассказала родителям. Это было похоже на огромный поток слов и эмоций, хлынувший наружу, когда Кэт наконец заговорила; она просто не могла остановиться, когда начала. Она видела, что родители шокированы и сбиты с толку, но самое главное, Кэт чувствовала, что они ей верили, и это было важнее всего.
– Нет, папа. Я больше никогда не позволю ему на что-то меня уговорить, – сказала она, и слёзы потекли по щекам.
– А что насчёт Айседоры? Что ты чувствуешь к ней сейчас? Как думаешь, ты сможешь дать ей ещё один шанс?
Кэт была удивлена, что он спросил об этом.
– Она солгала мне, папа. Как я могу снова ей доверять?
Артис сложил руки и положил на них подбородок, как он часто делал, когда пытался найти правильные слова.
– Она боялась, Кэт. Посмотри, как отреагировали твоя мама и Мэдди, когда узнали, что вы двое подружились. Конечно, она солгала о том, кем была на самом деле. Ради всего святого, это Сонная Лощина; тут все ненавидят Крейнов. Но мне кажется, для тебя она была действительно хорошей подругой – может, даже больше, чем подругой? – спросил Артис с широкой улыбкой, от которой сердце Кэт пропустило удар.
– Как ты узнал, что у меня есть к ней чувства?
– Кэт, я тебя знаю. Я видел, как ты говорила о ней, и твоя мама с Мэдди тоже; вот почему они так беспокоились. Но, Кэт, я бы не хотел, чтобы ты отвернулась от человека, который, кажется, искренне о тебе заботится, только потому, что ты боишься.
Её отец был прав: Кэт боялась.
– Значит, ты думаешь, что я могу ей доверять?
Артис улыбнулся.
– Есть только один способ это выяснить, моя милая девочка.
Кэт разразилась слезами – по многим причинам, но в основном потому, что её отец был таким удивительным.
– Я люблю тебя, папа, – сказала она, взглянув на часы и поняв, что опаздывает. – Мне пора собираться в школу.
Артис ещё раз её обнял.
– Я тоже тебя люблю, моя девочка. Напиши мне или маме, если захочешь вернуться домой пораньше. – Он одарил её ослепительной улыбкой и стиснул в медвежьих объятиях, прежде чем покинуть комнату. Кэт не могла поверить, что только что разговаривала со своим отцом по душам; это застало её врасплох. Последние несколько дней жизнь казалась слишком сюрреалистичной, и Кэт всё ещё пыталась осознать свою новую реальность.
Когда этим утром она открыла шкаф, чтобы достать школьную форму, её охватил страх. После всего, что произошло, возвращение в школу пугало, а сама школа казалась ещё нелепее, чем раньше. Даже форма была смехотворной: полностью чёрная, с оранжевыми галстуками и нашивками в виде пылающих тыквенных фонарей на кардиганах.
Кэт всегда считала странным, что школу назвали в честь самого высмеиваемого и ненавистного человека в истории Сонной Лощины. Но поскольку школу основал Икабод Крейн, а Сонная Лощина очень дорожила своей историей, школу назвали в его честь – в назидание тем, кто не принимал легенду о Сонной Лощине всерьёз. Для Кэт это было чем-то вроде шутки, учитывая, что дети в школе, похоже, верили в легенду меньше всех, и девушка чувствовала, что образование, которое она получала в Сонной Лощине, не могло как следует подготовить её к поступлению в колледж.
Сейчас Кэт больше, чем когда-либо, ненавидела свою школу и боялась столкнуться с Айседорой, или Блейком, или с кем-нибудь ещё из знакомых. Её не слишком беспокоили большинство одноклассников, и тем более друзья Блейка. Они никогда не были её друзьями, и Кэт всегда чувствовала, что они общались с ней только потому, что она была девушкой Блейка. Теперь, когда они расстались, у них вообще не было причин с ней разговаривать, что Кэт вполне устраивало. Странно, но сейчас она чувствовала себя менее одинокой, чем тогда, когда была с Блейком. Хотя ей хотелось бы, чтобы с Айседорой всё сложилось по-другому. Кэт не осознавала, как сильно она желает, чтобы в её жизни появился человек, который любил бы то же самое, что она, пока не встретила Айседору той ночью у ворот кладбища. Она снова и снова прокручивала в памяти все их разговоры и ясно понимала, в какие моменты Айседора хотела рассказать ей правду и как она мучилась из-за этого, но Кэт не могла заставить себя ей доверять. Она боялась уйти от одного лжеца к другому. И какая-то её часть всё это время чувствовала, что ещё слишком рано начинать новые отношения. Кэт нужно было время узнать себя заново, стать человеком, которого она могла любить и уважать. Она хотела быть самостоятельной личностью, а не просто чьей-то девушкой. Кэт не желала вступать в новые отношения только потому, что боялась остаться одна.
Наконец расписание загрузилось, и Кэт увидела, что на этот день был назначен один из экзаменов по истории, а первый она пропустила – он был вчера. Директор Тоуд отправил электронное письмо с просьбой зайти в его кабинет, когда она вернётся в школу.
Добравшись до школы, Кэт обогнула клумбы и поднялась по широким мраморным ступеням, которые вели к массивному зданию с рифлёными колоннами в стиле греческого возрождения. По бокам от входа стояли две статуи из чёрного железа в натуральную величину: слева – Всадник без головы, а справа – Икабод Крейн со шляпой в руке, убегающий от тёмного наездника и его демонической лошади. Кэт направлялась к директору, когда увидела группу учеников, столпившихся возле шкафчиков. Все достали мобильные телефоны и, похоже, фотографировали чей-то шкафчик. Кэт вздохнула и прошла мимо.
Когда Кэт вошла в главное фойе, её поразил огромный фонтан в центре зала: статуя первой Катрины под Старейшим деревом. Свет, падающий через массивный стеклянный купол над головой, искрился на ряби воды, отчего статуя казалась живой. Последние три года Кэт ежедневно проходила мимо этого фонтана, но ни разу не оценила его величественность. Кэт стояла, глядя на статую Катрины, и впервые чувствовала, что знает её и на самом деле носит в себе что-то от неё. Отдыхая последние два дня, она не переставая думала, насколько поразительно то, что она, казалось, жила жизнью, параллельной жизни её предшественницы.
Наконец Кэт отбросила размышления и направилась в кабинет директора. Его помощник всегда напоминал Кэт барсука своим длинным заострённым носом и маленькими квадратными очками. Он каждый день носил один и тот же зелёный твидовый костюм с красно-золотым шарфом, чтобы защититься от холода в большом продуваемом сквозняками здании.
– Доброе утро, мистер Ангус. Директор Тоуд хочет меня видеть? – сказала Кэт, заставив нервного мужчину подпрыгнуть от испуга.
– Да, да, конечно, мисс Ван Тассел, директор ждёт вас. Заходите прямо сейчас, – сказал он в своей обычной тревожной манере. Кэт всегда находила директора довольно жизнерадостным и удивлялась, почему его помощник всегда такой нервный и беспокойный. Она не могла себе представить, чтобы директор Тоуд вёл себя как чрезмерно требовательный начальник и сурово обращался с беднягой – на самом деле он часто отсутствовал, уезжая в различные командировки. Тем не менее мистер Ангус всегда был на взводе.
– Спасибо, мистер Ангус, – поблагодарила Кэт, открывая большую деревянную дверь.
