Памела Трэверс - Мэри Поппинс (перевод Б. Заходера)
Миссис Бэнкс положила то и другое на комод. Мэри Поппинс ничего не сказала. Она только хмыкнула.
— Ах да! — вдруг вспомнила миссис Бэнкс. — Близнецам придётся сегодня идти пешком. Робертсон Эй сел сегодня утром в коляску — он принял её за кресло, — и теперь её надо отдавать в починку. Вы справитесь без неё? И ещё с Аннабел на руках!
Мэри Поппинс открыла рот — и тут же захлопнула его.
— Я, — сказала она резко, — могу справиться со всем, решительно со всем на свете. И даже больше. Если захочу.
— Знаю, знаю! — залепетала миссис Бэнкс, бочком подвигаясь к двери. — Вы подлинное сокровище. Неоценимое и сказочное, и я уж не знаю, какое сокровище и совершенство во всех отно…
Все эти комплименты она договаривала уже на лестнице.
— И всё-таки… и всё-таки иногда мне хочется, чтобы она не была таким Совершенством, — пожаловалась миссис Бэнкс портрету своей прабабушки, вытирая пыль в столовой. — При ней я себя чувствую маленькой и глупенькой! Словно я опять становлюсь девочкой! А я не девочка! — Миссис Бэнкс вздёрнула голову и смахнула пылинки с фарфоровой коровы. — Я важная особа — мать пятерых детей! А она это забывает!
Она продолжала вытирать пыль, думая обо всём, что она хотела бы высказать Мэри Поппинс, но в то же время зная, что никогда на это не осмелится.
Мэри Поппинс положила список покупок и фунт стерлингов в сумочку. В мгновение ока она уже приколола шляпку и вылетела из дома с Аннабел на руках. Майкл и Джейн, держа за руки Близнецов, еле поспевали за ней.
— Ноги в руки, пожалуйста! — скомандовала она строго, обернувшись к ним.
Ребята ускорили шаг, волоча Близнецов за собой. Подмётки Джона и Барби шаркали по асфальту, руки несчастных Близнецов чуть не отрывались, но Джейн и Майкла это мало волновало. Они думали только о том, как бы не отстать от Мэри Поппинс. А главное — о том, что она сделает со сдачей…
— Две пачки свечей, четыре фунта риса, три фунта постного сахара, шесть фунтов рафинада, две банки томата, посудный ёжик, пару рабочих перчаток, полпалочки сургуча, пакет муки, зажигалку, две коробки спичек, две головки цветной капусты и пучок ревеня! — огласила свой список Мэри Поппинс, влетев в первую лавочку за углом.
— Мешок рабочих перчаток, — повторил Бакалейщик, нервно облизывая не тот конец карандашного огрызка.
— Муки, я сказала! — сурово напомнила ему Мэри Поппинс.
Бакалейщик покраснел как маков цвет.
— Ах, извините! Я нечаянно! Хорошая погода, правда?.. Да-да. Я ошибся. Значит, пакет пер… м-м-м-муки.
Он поспешно писал.
— Две коробки ёжиков…
— Спичек! — процедила Мэри Поппинс.
У Бакалейщика затряслись руки.
— Ох, простите! Это, наверно, карандаш виноват — он всё время пишет не то! Надо купить новый. Спичек, конечно же! И ещё вы сказали?..
Он поднял глаза и тут же опустил их, уставившись на карандашный огрызок.
Мэри Поппинс развернула список и снова раздражённо прочитала его вслух.
— Очень жаль, — сказал Бакалейщик, когда она дошла до конца, — но ревеня, к сожалению, нет. Может быть, возьмёте черносливу?
— Ни в коем случае! Пакет саго!
— Ой, Мэри Поппинс, не надо, не надо саго! Мы ели его на прошлой неделе, — запротестовал Майкл.
Она только бросила взгляд на него, затем на Бакалейщика — и оба поняли, что надежды нет. Саго будет.
Бакалейщик, покраснев ещё сильнее, пошёл его отвешивать.
— Так совсем нисколько сдачи не останется, — шепнула Джейн, с неприязнью глядя на груду покупок, загромоздившую весь прилавок.
— Да, может, на десяток прозрачных, и всё! — печально согласился Майкл, глядя, как Мэри Поппинс достаёт из сумочки фунт стерлингов.
— Спасибо, — сказала она, когда Бакалейщик подал ей сдачу.
— Вам спасибо! — вежливо ответил он и поставил локти на прилавок, улыбаясь, по его мнению, приятно. — А погодка-то — красота! — продолжал он таким тоном, словно это было его рук дело.
— Нужен дождь! — отрезала Мэри Поппинс, одновременно захлопывая сумочку и рот.
— Правильно! — поспешно согласился Бакалейщик. Он изо всех сил старался угодить. — Что лучше дождичка!
— Наоборот! — буркнула Мэри Поппинс.
У Бакалейщика вытянулось лицо. Что бы он ни сказал — всё было не то…
— Надеюсь, мисс, — сказал он, любезно распахивая дверь перед Мэри Поппинс, — вы к нам ещё заглянете?
— Всего хорошего! — Мэри Поппинс уже вылетела из лавочки.
Бакалейщик вздохнул.
— Минутку, — сказал он ребятам, торопливо шаря в ящике. — Держите. Никого не хотел обидеть, ей-богу. Хотел только угодить!
В протянутую ладошку Джейн он сунул два шоколадных батона, три дал Майклу.
— По одному вам всем, а один — ей! — Он кивнул головой в сторону удалявшейся фигуры Мэри Поппинс.
Ребята поблагодарили и бросились догонять Мэри Поппинс, на ходу посасывая шоколадки.
— Что это ты жуёшь? — спросила Мэри Поппинс Майкла, у которого губы уже были обведены тёмной каймой.
— Шоколадки. Нам Бакалейщик дал. А вот эту — вам.
Он подал ей последний батончик. Очень липкий.
— Какой нахал! — сказала Мэри Поппинс, но приняла шоколадку и мгновенно съела её — видимо, не без удовольствия.
— Много сдачи осталось? — встревоженно спросил Майкл.
— Там видно будет.
Она вбежала в аптеку и появилась оттуда с куском мыла, пачкой горчичников и тюбиком зубной пасты. Джейн с Майклом тяжело вздохнули. Они понимали, что фунт стерлингов тает на глазах…
— А теперь — в кондитерскую! — сказала Мэри Поппинс, заглянув в список, и скрылась за дверью.
Сквозь стекло витрины им было видно, как она показывает на миндальные пирожные. Продавец вручил ей большой пакет.
— Наверно, целую дюжину купила! — грустно сказала Джейн.
В любой другой день они бы, конечно, пришли в восторг при виде такой покупки, но сегодня они всей душой желали, чтобы на свете совсем не было пирожных!
— А теперь куда? — спросил Майкл, прыгая на одной ножке — так ему хотелось узнать, осталась ли сдача от фунта стерлингов или нет.
Он, конечно, понимал, что остаться ничего не могло, и всё-таки надеялся.
— Домой! — сказала Мэри Поппинс.
Ребята повесили носы.
Значит, ничего, совсем ничего не осталось!..
Им очень хотелось задать решающий вопрос, но на лице навьюченной покупками Мэри Поппинс было такое выражение, что они не осмеливались. Прижимая к груди пакеты, свёртки и Аннабел, она неслась вперёд. Разочарованные, обманутые в лучших ожиданиях, ребята плелись за ней, с трудом волоча ноги. Они ей этого никогда не простят!
— Мы куда-то не туда идём! — хныкнул Майкл. — Домой не сюда!
— С каких это пор парк нам не по дороге? — яростно обернулась к нему Мэри Поппинс.
— Да-а, но ведь…
— В парке не один вход, с вашего разрешения! И дорога домой тоже не одна! — назидательно сообщила Мэри Поппинс.
Они ещё никогда не бывали в этой стороне парка. А тут было так хорошо! Солнце ласково грело. Высокие деревья, клонясь над оградой, шелестели листвой. Два воробья подрались на ветке из-за соломинки. Пушистая белка запрыгала по каменной балюстраде и уселась на задние лапки, выпрашивая орешков.
Но сегодня ребят это не радовало. И даже не интересовало. Джейн и Майкл думали об одном: Мэри Поппинс истратила все деньги на бесполезные вещи и ничего не осталось на дело.
Наконец они подошли к высокой каменной арке, украшенной барельефами льва и единорога. А под аркой сидела старая-престарая женщина с морщинистым, словно грецкий орех, лицом. На коленях у неё был поднос, наполненный словно бы разноцветными резиновыми ленточками, а над её головой, крепко привязанная к парковой ограде, колыхалась в воздухе огромная гроздь воздушных шаров!
— Шарики! Шарики! — закричала Джейн.
И, вырвав руку из липких пальчиков Джона, она кинулась бегом к Старушке. Майкл вприпрыжку пустился за ней, бросив Барби на произвол судьбы посреди дороги.
— Ну, мои утяточки! — сказала Старушка с шарами старческим, надтреснутым голосом. — Какой на вас смотрит? Какой возьмёте? Выбирайте, не спешите!
Наклонившись вперёд, она потрясла перед ними своим подносом.
— Мы только посмотреть! — объяснила Джейн. — У нас денег нет.
Старушка огорчённо прищёлкнула языком.
— Что за удовольствие — смотреть на воздушный шарик! Шарик надо держать, надо шарик чувствовать, надо с шариком познакомиться! А только поглядеть — что тут хорошего?
Джейн и Майкл растерянно смотрели на Старушку. Конечно, она была права! Но что им было делать?
— Когда я была девочкой, — продолжала Старушка, раскачиваясь на табуретке, — люди по-настоящему понимали в воздушных шарах! Они не приходили только посмотреть — они их брали! Да, брали! Ни один человек не выходил из этих ворот без шарика. О ребятах и говорить нечего. Да, да! Грех было обижаться!
