Народные сказки - Зеленая Роза или Двенадцать вечеров
Прошло много лет. Раз один черт и говорит другому:
— Старый стал Хуан-солдат. Пора нам его к рукам прибирать. По справедливости наш он теперь — от райского-то блаженства сам отказался! Кого бы за ним послать?
А другой отвечает:
— Давай пошлем Иуду!
— Так тому и быть, — молвит первый, — пусть за ним Иуда идет.
Приходит Иуда к Хуану, стучит в ворота.
— Кто там? — опрашивает Хуан-солдат.
— Это я, Иуда.
— Зачем пришел?
— За тобой.
Отворил ему Хуан-солдат и говорит:
— Что ж, заходи, коли пришел. Я мигом соберусь. Только знаешь, дорога длинная, надо бы еды прихватить. Полезай-ка ты вон на то дерево да собери все груши, какие приглянутся.
Влез Иуда на грушу, а слезть не может. Тут Хуан-солдат и подмигнул своей дубинке: «Давай, дубинушка!» Та и рада стараться: такого жару задала Иуде, что едва жив остался. Не скоро позволил ему Хуан слезть с заколдованной груши. А чертям пришлось слать к солдату другого гонца. Тот постучался в ворота и говорит:
— Открывай, Хуан, пробил твой час!
А Хуан отвечает:
— Входи, входи! Однако дорога-то долгая, без денег не обойтись. Сунь-ка руку в котомку да выгреби оттуда побольше.
Сунул черт руку в котомку, а вытащить, ясное дело, не может: котомка-то одному солдату повинуется! Кивнул тут солдат дубинке: «Давай, дубинушка!» — та и ну выплясывать. Так отделала нечистого, что одно мокрое место осталось.
И снова стал себе Хуан жить-поживать.
Прошли еще годы, и вот сделался Хуан совсем старым, да и котомка его почти опустела. Настал день — уж и жизнь ему не в радость. Вскинул он котомку на плечи и побрел потихоньку к адским воротам. Постучался и слышит:
— Кто там?
— Это я, Хуан-солдат!
— Хуан-солдат? — отвечают. — Уж больно ты умный, коли думаешь, будто мы тебе откроем! Ведь это ты бедолагу Иуду чуть не до смерти отколотил, да и черта не помиловал. Ступай себе, поищи другого места: у нас тебе жарковато покажется.
Делать нечего, побрел Хуан прочь. Шел он, шел с котомкою за спиной и сам не заметил, как очутился у райских врат. Постучался Хуан и открыл ему апостол Петр:
— Вот, — говорит, — нежданный гость! Какими судьбами? Не ты ли променял некогда райское блаженство на мешок золота?
— Я? — удивился Хуан. — Загляни сам в котомку — увидишь: я к тем деньгам и не притронулся.
Развязал Петр котомку и сунул в нее голову — поглядеть, так ли это. Сунуть-то сунул, а вытащить не может, потому что Хуан не велит. Тут апостол Петр раскричался:
— Отпусти меня! Отпусти, мошенник!
Так вопил, что сам Иисус Христос вышел на крик — узнать, отчего такой шум.
— Ба! — говорит. — Хуан-солдат! Ты что со святым Петром сделал? Или не разумеешь, дурья башка, что с котомкой на голове он не может на страже стоять?! Эдак на небеса пролезет кто ни попадя!
Но Хуан все упрямится. Делать нечего! Пришлось Христу впустить его в рай — и тогда Хуан сжалился и освободил святого Петра.
Спел соловушка-певец, тут и сказочке конец.
Невеста трех женихов
Была у отца дочь-раскрасавица, да на беду упрямица и строптивица. Раз посватались к ней три жениха. Отец им и отвечает: мне-то, мол, все трое по сердцу, а дочке самой решать, за кого замуж идти. А та возьми и скажи:
— Всяк по-своему хорош, так бы и вышла за всех троих!
— Что ты, доченька! Где ж это видано?
— Мне все трое по нраву, — упирается дочка. — Как выбирать?
— А какой больше? — допытывается отец.
— Все трое хороши, — стоит на своем дочка.
Запечалился бедный отец, но делать нечего: придется сказать женихам, что красавице все трое по сердцу. Думал он, думал и додумался: повелел он им побродить по миру да отыскать невесте в подарок чудесную вещицу, какой свет не видывал. Кто добудет самую редкую — тот и жених.
Пустились все трое в путь, каждый своей дорогой. Долго ли, коротко ли блуждали они, только очутились, наконец, за морями, за горами, на чужой стороне. Да вот незадача — ни один не сыскал чудесной вещицы, какой свет не видывал! Первый жених уж совсем было духом пал, — вдруг навстречу ему старичок.
— Купи, — говорит, — у меня зеркальце.
Заартачился первый жених: зачем, мол, мне зеркальце, и вдобавок такое маленькое и неказистое.
— А затем, — отвечает старик, — что есть у него дивное свойство: показывает оно владельцу тех, кого тот пожелает.
Убедился первый жених, что старик не лжет, и раскошелился, купил зеркальце.
Второй жених в те же края попал. Встретил и он на улице старика, и тот предложил ему купить склянку бальзама.
— Да на что мне бальзам? — удивился второй жених.
— Как знать! Глядишь, и пригодится, — отвечает старик. — Есть у этого зелья дивное свойство — воскрешать мертвых.
Тут как раз несут мимо покойника. Старик и капнул бальзама на губы мертвецу — тот мигом ожил, встал из гроба и пошел себе домой, здоровехонек. Увидел это второй жених и раскошелился, купил бальзам.
В ту пору третий жених брел в тоске по берегу моря. Вдруг волны выбросили на берег огромный сундук. Он раскрылся, и вышло из него несметное множество народу.
Последним вылез маленький старичок — и прямиком к третьему жениху.
— Купи, — говорит, — у меня сундук.
— Да к чему он мне? — удивился юноша. — Разве что на дрова сгодится!
— Ну уж нет! — отвечает старик. — Есть у сундука дивное свойство: вмиг переносит он владельца, куда тот пожелает. Это святая правда — спроси-ка у тех людей, они только что из Испании.
Убедился юноша, что старик не лжет, и раскошелился — купил сундук, дорого заплатил.
На другой день встретились все три жениха, довольные своими покупками, и решили: пора назад, в Испанию.
Первый рассказал про волшебное зеркальце. Стоит пожелать, — и увидишь в нем, кого захочешь. Тут вынул он зеркальце и пожелал взглянуть на невесту трех женихов.
Да вот горе — увидали они ее мертвой, в гробу!
— Есть у меня животворный бальзам! — воскликнул второй. — Но, пока вернемся домой, бедняжку уже похоронят.
— У меня есть сундук-быстролет! — воскликнул третий. — Он вмиг домчит нас на родину!
Влезли они в сундук и оглянуться не успели, как очутились на месте. И поспешили к отцу своей нареченной.
Отвели их в комнату, где лежала покойница. Второй жених приблизился и окропил ее губы бальзамом. Поднялась она из гроба, стала еще красивей, обернулась к отцу, да и говорит:
— Ну что? Теперь и сам видишь: все трое хороши, как тут выберешь?
Груши тетки Нищеты
Жила на свете старушка-побирушка — тетка Нищета с сыном Голодом. А хижину их пес Тарро сторожил.
Жили они подаянием да плодами, что поспевали к осени на ближней груше. И всем бы тетка Нищета была довольна, если б не мальчишки-воришки: вмиг дерево обчистят. Старухе за ними не угнаться, — так она стала Тарро науськивать. Он залает, кинется, разгонит шельмецов, да разве за ними уследишь?
Шел как-то зимой мимо хижины бедняк, попросил приюта. Тетка Нищета дверь ему отворила.
— Заходи, — говорит, — поешь с нами. Вот похлебка, вот хлеб. Люди добрые дали.
А после охапку соломы, на которой спала, пополам поделила:
— Стели в углу да спи!
Постелил гость солому и проспал ночь. И странное дело: пес старухин, Тарро, на него и не тявкнул — ластится, руки лижет, а ведь никого, кроме хозяев, и не признавал никогда. Наутро поблагодарил незнакомец за приют и уходить собрался. А за окном вьюга метет.
— Пережди непогоду, — говорит ему тетка Нищета, — погоди. Я скоро вернусь, хлеба принесу, — люди добрые дадут. Поешь — и пойдешь.
Удивился незнакомец старухиной доброте и остался. Вернулась тетка Нищета, принесла хлеба, накормила гостя, а он ей на прощанье и говорит:
— В награду за доброту твою исполню я любое твое желанье. Ты не смотри, что я в рубище. Что хочешь, проси!
— Не надобно мне ничего! — отвечает Нищета.
А гость стоит на своем, так что пришлось ей, в конце концов, уступить.
— Вот что, — говорит, — сделай. Если кто залезет на грушу мою без позволенья, пускай так на ветке и висит, пока я слезть не разрешу! Очень уж груши у меня хороши, да не доспевают, — ребятишки рвут.
— Немного же тебе надо, тетка! Ну, будь по-твоему!
И ушел. А желанье тетки сбылось.
Стали к осени груши поспевать. Ребятишки полезли за грушами — и на дереве повисли. Не могут слезть! Идет тетка Нищета, увидала воришек, схватила палку и давай их колошматить:
— Ах вы, бесстыжие! Будете знать, как на чужое зариться!
Отколошматила и говорит:
— Слезайте!
Они с дерева и посыпались, а Тарро как зарычит, как кинется — штаны бедолагам порвал.
И с тех пор, как ни хотелось сорванцам груш, никто к тому дереву, что у старухиной развалюхи росло, и близко не подходил. Всласть они с сыном в тот год груш поели! И не знали с тех пор хлопот с урожаем.
