Ивана Брлич-Мажуранич - Сказки давнего времени
Когда услыхал это Олех-бан, вскочил раненый витязь на ноги и взбешенный закричал:
— Оставь, Нева Невичица, это бесполезное дело. Где это видано, чтобы ворона помощь оказывала витязю. А ты, черная вещунья, беги с крыши, чтобы я не тратил легкие стрелы и не стрелял бы по крышам птиц.
Затем обнял Олех-бан Неву Невичицу и говорит:
— Когда погибну я среди царского войска, иди, моя прекрасная Невичица, поклонись царевне и стань у злой царевны придворной дамой вместо того, чтобы быть женой Олеха-бана.
Опечалился витязь Олех-бан, но отскочил от Невичицы, бросился через башню и подъезд, чтобы отодвинуть дубовые запоры и растворить ворота войску бесчисленному — и погибнуть или пробиться сквозь войско.
Осталась во дворе одна Нева Невичица, а над ней, на крыше, черная ворона Мокошь. Слышно, как падают тяжелые запоры: вот-вот поддадутся старые ворота, влетят суровые войска, Олеха-бана в плен захватят, а у нее, у милой девицы, сердце вырвут. Быстро перебирает в мыслях Нева Невичица: что будет и как будет? Осматривается красная девица — нет ли кого-либо, кто бы смиловался и из тяжелой беды выручил! Осматривает она жалостно и землю и небо. Когда на небо взглянула — проходило там как раз Солнце жаркое, словно расплавленное золото. Когда она на Солнце посмотрела, удивилось Солнце такой огромной нежности и быстро на нее взглянуло. Встретились взглядами Солнце и Нева Невичица, и только лишь переглянулись, сразу друг друга узнали, и Солнце тотчас же догадалось:
— А, это и есть та самая невеста, к которой я иду на свадьбу. В хорошую минуту она мне пирог подарила, а еще в лучшую минуту на меня взглянула.
Слыхало Солнце, как за миг перед тем Мокошь грубо отказала Неве Невичице, и как пакостница эта не хотела ей помочь, и Солнц страшно разгневалось. От страха онемела целая бановина, от страха опустились секиры и булавы, а мощное Солнце над Мокошью загремело:
— Эй, пестунья с сердцем жестоким! Если бы пакость в свете правдой управляла, неважная была бы правда! Если ты меня в трясине и вынянчила, сама в трясине ты, несчастная, так и осталась! Не прошлась ты со мной по небу, не бросила ты взгляда с неба вокруг себя, чтобы знать правду-матку. Эй, пестунья с сердцем жестоким! Разве может Солнце могучее в ночь на Ивана Купала забыть, кто его, слабенького, на Святках одаривал? Или может Солнце-деверь поставить в вину невестке, что она оставила царский двор царю, царевне — придворных, а полюбила всем сердцем доброго молодца? Сгинь в земле, мрачная пестунья, ты иди в землю, а я останусь в небесах и вместе мы поможем доброму молодцу и его красной девице.
Послушны и небо и земля Солнцу, и как могла бы его не послушать черная ворона, в которую превратилась Мокошь! Быстро Мокошь под землю скрылась, чтобы исполнить, приказание Солнца.
А Солнце, как ни было раскалено, еще вдвое сильнее накалилось. Ударило Солнце сверху, раскалило пустынную бановину, нагрело и небо и землю; железную гору могло бы раскалить.
Побелели шлемы на суровых войсках, раскалились их тяжелые латы, раскалились копья и секиры. Охватила жара жестокую царевну, охватила жара бесчисленных стрелков, у которых мозг горит под шлемами, а грудь изнывает под латами. Кто не нашел защиты под кровом, тот в живых не останется. Жара войско на землю свалила. Один поперек другого падает; кто-то своего побратима хочет позвать, но еще и не позвал, а уже свалился.
Так изнуряет Солнце войско суровое, а Мокошь, находясь под войском, Солнцу помогает и открывает глубокие трясины. Где кого Солнце валило, там тотчас же под ним и трясина открывалась: в трясину он падает, а трясина над ним закрывается; где кто стоял, там и могилу нашел.
Исчезаете так воин за воином, стрелок за стрелком, и царевна, и оружие боевое, и секиры, и булавы. Страх поглядеть на такое огромное войско, которому Солнце с небес суд изрекает: Солнце суд творит, а земля его выполняет! В короткое время, как по мановению, исчезло это могущественное войско, и в целой бановине нет нигде живой души. Только те, которые были под кровом дома закопченного, живы остались.
Снова открылась тихая, пустая бановина Олеха-бана, а в окно выглянула радостная девица Нева Невичица, чтобы увидать, не смягчился ли деверь, уничтожив пакость на всем свете!
* * *Скоро оправились от ран добрые молодцы, потому что помогло им счастье, но еще скорее оправились бедняки, потому что их несчастье всему научило. А Олеху-бану и болеть не даст Нева Невичица. На заре послали они тонкую ласточку с приветствием к Солнцу. До сумерек еще вернулась ласточка, принесла им от Солнца благодарность за привет и приказание на завтра назначить свадьбу, потому что деверь к ним придет на свадьбу.
Так они постановили, так и сделали, а свадьба была такая и веселились они так в пустой бановине, что подобной свадьбы не было с сотню еще лет и в тридесятом царстве.
Сказка восьмая
Ягор
I
ЖИЛ-БЫЛ ребенок, по имени Ягор и остался он маленьким после матери у мачехи, злой и пакостной. Бессердечная мачеха мучит, подобно злому безвременью, ребенка и холодом, и голодом, а отца испортила разными травами-зельями, и он тоже о сыне не заботится.
Терпел Ягор некоторое время, терпел, но и сердечко дитяти переполнилось в конце-концов печалью. Пошел бедняга в сарай, лег лицом в солому и горько заплакал. «Что делать, куда пойти мне несчастному?» В это время он слышит, как что-то в соломе шевелится, будто мышь. Приблизилось ему к уху и шепнуло: «Не плачь, дитя мое, Ягор. Не беспокойся ни о чем. Нас здесь трое, мы тебе будем полезны».
Поднял Ягор голову, осмотрелся вокруг. Но как и до сих пор, — в сарае только к яслям привязанная коровка-бурёнушка, да рыжая козочка, которую мать Ягора вскормила и выходила. И больше никого нет.
— Не ты ли мне это говорила? — спросил Ягор бурёнушку.
— Нет, — ответила она.
— А может быть ты? — спросил он рыжую козочку.
— И не я, — отвечает коза.
— Но кто же это и почему говорит, что вас трое, когда здесь вас только двое.
— Это Баган[9] говорит, он и есть при нас двух третий в сарае, он и старший среди нас, — отвечает бурёнушка.
— А куда он исчез? — спрашивает Ягор.
— Вон там он, в снопе пшеницы.
— А где же здесь в сарае сноп пшеницы? — спрашивает опять Ягор.
— Сноп пшеницы вон там в правом углу сарая, вплетенный с камышом в глиняную стенку, — отвечает бурёнушка.
— А с каких пор он там? — удивился ребенок.
— Уже пятьдесят лет.
— А кто его туда вмазал?
— Дед твой, когда этот сарай строил, — говорит бурёнушка.
— А зачем он вмазал в стену сноп пшеницы?
— Чтобы привлечь Багана. И так как Баган тогда здесь поселился, то он вам и до сих пор стережет скот в сарай и все имущество, находящееся в хлеве и в хате, и все, что бы ни происходило в вашем доме, происходит при его участии.
Когда бурёнушка рассказала ему это, огляделся Ягор по сараю и что-то хорошее почувствовал он в сердце и к деду, и к Багану, и к снопу пшеницы, вмазанному в стену.
А бурёнушка опять говорит:
— Если ты хочешь меня послушать, то сделай ты яслицы; пусть они будут не больше пяди в ширину, не больше пальца в вышину. Помести ты их, чтобы никто не знал, под наши ясли. И когда ты будешь вечером нам давать корм, брось ты горсть корма и Багану в яслицы, а когда будешь нам стлать солому, постели и ему. Так ты поступай и ничего не бойся».
Послушал Ягор бурёнушку, сделал и пристроил маленькие яслицы, клал туда Багану корм и стлал ему солому. От этого дня имел ребенок в сарае и пищу, и защиту. Там он ночевал, туда и прятался. А коровка, козочка и Баган, как обещали, так и поступали. Если ночью ветер, Баган сено на щели набрасывает, чтобы маленькому было в сарае тепло; а когда мачеха утром придёт доить коровку и козочку, они дают не все молоко, а только половину, а другую половину для Ягора придерживают.
Стал Ягор расти, как ель на горе. Все вокруг дивились, что дитя при мачехе так растет. А мачеха всё злится и злобится, потому что знает, что ребенку зла причинить не может.
Думала она, размышляла много, много дней и ночей и, наконец, что-то придумала. И когда однажды муж на заре собрался траву косить, говорит она ему:
— Не носи ты, дорогой мой, обед с собой. Я тебе его в полдень пошлю с ребёнком.
Послушался ее муж, взял только косу и пошел на сенокос.
К полудню сварила его жена горшок каши, испекла хлеб, положила в корзиночку и сказала Ягору:
— Вот тебе корзиночка, отнеси отцу обед.
Пошел Ягор, а мачеха вышла за калитку поглядеть на него.
Знала она, что с ним будет, и кто на него позарится в полуденной жаре.
Жара ударяет с неба, травка прячется под травку, а все живое убежало в кусты, в тень, чтобы спрятаться от солнца. И только Ягор идет тропой через луг; нигде ни намека на холодок, а воздух играет перед глазами, словно золотая водица.
