Марья-Леена Миккола - Анни Маннинен
— Ку-ку, Анни? — раздалось в дверях, и в комнату вошла мать малыша Таави. Как всегда, она была очень нарядно одета. Подол розового платья был обшит рюшечками, а на груди красовалась маленькая роза. — Твоя мама просила меня посмотреть, как ты тут, моя маленькая больная. Таави без тебя так скучает! А мне-то ты какая подмога. Пока ты катаешь Таави в колясочке, я успеваю сделать уборку. Люблю, когда в доме пахнет свежестью. Но теперь у тебя начнется школа, и ты не сможешь так часто вывозить Таави на прогулку…
— Я не пойду в школу вообще, — сказала Анни и сладко потянулась.
— Глупости! Все должны ходить в школу. У нас в стране обязательное школьное обучение, — сказала мать Таави. — А как ты себя чувствуешь?
— Очень хорошо, — ответила Анни и улыбнулась.
— Ну и прекрасно. Значит, ничего серьезного, — сказала мать Таави. — А может, тебя просто пчела ужалила? Твоя мама просила именно меня присмотреть за тобой, потому что другим она не доверяет. Особенно Юлкус… госпоже Юлкунен. Пожалуй, нам надо ее сменить, найти вместо нее другого человека. Госпожа Юлкунен просто не подходит для этой работы. Она так груба с детьми.
— Как это сменить? — удивленно спросила Анни. — Ведь владелец дома специально нанял ее, чтобы следить за нами.
— О-ля-ля, ее можно сменить, если все захотят, — беззаботно ответила мать Таави. — Мне лично она порядком надоела, и моему мужу тоже. Госпожа Юлкунен постоянно жалуется, что наш Таави сидит на горшочке на лестничной площадке. Будто это кому-то мешает… Ну, так я пойду, тем более что ты хорошо себя чувствуешь. Вечерком я снова загляну к тебе. Не посмела взять с собой Таави, думала, может, у тебя что нибудь заразное…
И с этими словами мать Таави величественно выплыла из комнаты, вся розовая и благоухающая. В дверях она обернулась и кокетливо помахала Анни рукой. Звонко щелкнул дверной замок. И Анни вдруг подумала: «А что, если у меня была бы такая мама, которая говорила бы без умолку и только бы и знала, что прибираться да одеваться со всякими рюшечками и розами? Пожалуй, это было бы очень надоедливо». И почему-то именно теперь, когда она была одна и могла вот так поваляться в постели и спокойно подумать, Анни вдруг каждой клеточкой своего существа ощутила, как сильно она любит свою маму. И до чего же красивая у нее мама: голубые глаза и светлые, слегка вьющиеся волосы… И не беда, что от мамы не всегда пахнет духами, и ничего, что порой она жалуется на усталость, на головную боль и что у нее вокруг глаз разбегаются мелкие, тоненькие морщинки… Все равно она самая хорошая и самая красивая на свете!
Анни растрогалась от переполнявшего ее чувства, но тут ее внезапно омрачила другая мысль: когда же все-таки вернется отец! В том, что он обязательно вернется, она не сомневалась и ни капельки не верила подлым намекам Кайи Куккалы. И Анни представила себе, как все они сидят за их столом, покрытым клеенкой, и отец смотрит на нее и говорит: «Ну, что скажешь, Анни?..»
Тут Анни снова погрузилась в сон и проснулась оттого, что Лассе тряс ее за плечо. В руках у него была тарелка с мясным бульоном. Анни вдруг почувствовала дикий голод.
— Я уже совсем здорова. — сказала Анни. — Так что не надо за мной ухаживать.
— Вот и хорошо, — сказал Лассе. — Сможешь начать вовремя школу, не придется пропускать.
Но почему-то в этот самый момент Анни опять показалось, что она еще очень слаба. Помешивая ложкой бульон, она проговорила слабым голосом:
— Ой, меня все-таки еще кружит… Пожалуй, я в школу пока не пойду. А когда совсем поправлюсь, устроюсь на работу…
Лассе посмотрел сестренке прямо в глаза и сказал:
— Послушай, Анни. Я понял, что этот наш план насчет работы был сплошным ребячеством. Если бы мы с тобой не стали ходить в школу, то за нами пришел бы полицейский и отвел бы нас туда. Да и вообще, знаешь, мне было сегодня даже приятно оказаться снова в школе. А наша Майя, учительница, меня сегодня похвалила.
— Надо же, ты так хорошо выучил уроки? — спросила Анни, не проявив к словам брата особого интереса.
— Да нет, нам еще уроков не задавали, — сказал Лассе. — Майя похвалила меня за то, что я нашел слова.
— Какие еще слова? — спросила Анни.
— Ну те… Слова, чтобы защитить природу, — сказал Лассе и покраснел.
— Как же тебе удалось их найти, когда даже сама Природа-Мать их не знает? И Муттиска не знает. И я не знаю.
— Как бы тебе сказать? Я написал воззвание, — ответил Лассе и отвел свой взгляд в сторону.
— Воззвание?
— Да, я написал на листе бумаги такие слова, чтобы построили очистные сооружения, которые спасут от загрязнения нашу реку, — пояснил Лассе. Он покраснел еще больше. — Потом я показал эту бумагу учительнице. Ведь наша Майя — друг природы, она уже несколько лет пробивает эту идею… Ну, и вот. Она, известное дело, сразу вдохновилась и сказала, что чуточку подправит мои слова и тогда это будет воззвание в защиту реки. Все жители смогут его подписать. А потом эту бумагу пошлют… ну в эту… в инстанцию.
У Анни даже рот от изумления остался открытым:
— В инстанцию?
— Да, Майя именно так и сказала: в соответствующую инстанцию.
Проговорив это, Лассе покраснел как рак и отвел глаза в сторону.
— Лассе, так значит, ты нашел слова! — выкрикнула Анни. — Мое путешествие было не напрасным, миленький Лассе!
Но тут девочка вспомнила все трудности и превратности пути и еще подумала, что как человек, выздоравливающий после болезни, она должна выглядеть бледной и слабой. И Анни вздохнула:
— Но это путешествие унесло все мои силы… Ты себе даже не представляешь, что это такое было!..
Лассе посмотрел на Анни понимающе, с неподдельным уважением. Но только он раскрыл рот, чтобы сказать сестренке что-нибудь ободряющее, как дверь распахнулась и в комнату вошла Майкки. С решительным видом подружка подошла к Анни.
— Ты почему в школу не пришла? — спросила Майкки тоном обвинителя.
— Ты разве не видишь, что я болею? — ответила Анни с такими же укорительными нотками в голосе. — И я еще не знаю, когда смогу подняться. Может, мне вообще не придется ходить в школу.
И Анни напустила на себя томный, усталый вид.
— Да ты просто должна прийти, потому что мне без тебя скучно, — сказала Майкки.
— Приду, когда поправлюсь, — чуть заносчиво ответила Анни.
— А учитель у нас такой чудесный, — проговорила Майкки с нежностью в голосе. — Как было бы хорошо, если бы он в меня влюбился.
— Хе-хе-хе! — рассмеялся Лассе. — В такого-то ребеночка!
Тут Майкки подошла вплотную к Лассе и влепила ему звонкую пощечину. Лассе так растерялся, что даже ничего не ответил. Что за муха укусила Майкки, обычно такую смирную, тихонькую девочку?
— Послушай, господин хороший, — сказала Майкки. (И где только она нашла такие слова: «господин хороший»? Во всяком случае, они прозвучали очень внушительно.) — Я ведь все время расту. И учти, господин хороший, может, как раз из нас с тобой и получится неплохая супружеская пара. Потому что когда-нибудь я непременно выйду замуж, уж это точно.
— Тоже мне… Сама дерется, пощечину влепила… Еще на такой жениться, да ни за что в жизни… — обиженно пробурчал Лассе, потирая щеку.
— Да я тоже еще не уверена, пойду ли за тебя. Мне больше нравятся черненькие, — сказала Майкки и посмотрела на Лассе так пристально, что мальчик смутился под ее взглядом. — Но судьбы своей никому не избежать, и, кто его знает, может мы как раз созданы друг для друга.
Но это было уже слишком. Лассе схватил футбольный мяч и ни слова не говоря пулей выскочил из комнаты.
— Анни, завтра ты должна обязательно прийти в школу, — сказала Майкки. — Я без тебя не могу.
— Ну если не завтра, то послезавтра приду, — ответила Анни таким тоном, словно делала подружке одолжение.
— А знаешь что, — сказала Майкки перед уходом. — Все жильцы нашего дома строят разные планы, как избавиться от Юлкуски, потому что она не ладит с детьми. Придется найти более подходящего человека.
Произнеся с достоинством эти слова, Майкки удалилась, по-взрослому степенно затворив за собой дверь.
«Да она за один день школы стала совсем другим человеком, — задумчиво сказала сама себе Ан ни. — Ой-ой-ой, вот интересно, а какой же я стану? А вдруг из-за школы нельзя будет превратиться в колдунью?»
17
В вечерних сумерках вверх по Казарменной горе поднимался высокий худощавый мужчина с густой бородой. Поправив рюкзак, он отыскал взглядом угловое окно на третьем этаже и, увидев там свет, остановился.
В это самое время мама Анни мыла посуду.
