Дмитрий Бахта - Мысли по дороге на пенсию
— Братки, однако, мавка нас поманила. Мне на челябинском централе старый босяк про это рассказывал, так я, дурак, его высмеял…
Другой, самый молодой ватажник спрашивает:
— Что за мавки?
— Так это чудищи, девками прикидываются, кричат там, зовут, задницами мельтешат, а заманят нашего брата в чащу, поглумятся и съедят, во! Так что, вовремя мы спохватились и вернулись.
Не долго трапезничали — потянуло вдруг по кустам.
За один момент вся погоня сидит без портков и местную нечистую силу пугает звуками и вонью. «Вот, — говорит солдатик, — Помни Филя, ничего зря не растет в божьем мире. И чирей зря не соскакивает, а тем более, грибочки поганые. Счас, ежели я видовую принадлежность не перепутал, еще и судороги начаться должны. Пусть они тут вспомнят, для чего людям жопа дана, а мы пойдем тропу тропить. Заждалась она нас уж». Ну и пошли. Долго шли. Петли петляли… Вброд реки переходили, от людей хоронились, вроде и оторвались.
Глава третья
Первая встреча — усы и герпесный карандаш
«Кто хорошо сражается, стоит на почве невозможности своего поражения и не упускает возможности поражения противника. По этой причине войско, долженствующее победить, сначала побеждает, а потом ищет сражения».
Вдруг, чу, супчиком так запахло — сил нету. Носы у обоих повернуло во вкусную сторону. Побежали, не глядя на усталость. Носики не подвели. Получаса не прошло, добежали до опушки, а там хатка одинокая и собачка отозвалась. А на лай и хозяйка спешит. Толи баба, толи бабка издали, да в домашнем одеянии, разобрать можно только, что женщина в теле. Подошли. Шапки сняли. Старый солдат с уваженьицем так начал:
— Не пустишь ли на постой странников, хозяйка, мы, мол, приличные и по хозяйственной части, мол, крепко мужицкое дело знаем…
Да пока медовые речи разводил, разглядел хозяйку-то. Была она женчиной оригинальной внешности: при приятной основательной комплекции и даже выдающихся формах, имела усики, что твой янычар. Так что посередь фразы фыркнул солдатик и говорит:
— Не могу сдержаться, ты прости меня, ну ты чисто Яга из сказки! Прям дежавю, — и заржал.
Хозяйка брови густые нахмурила и говорит:
— Я вот тебе щас устрою сказки-баюшки. Ишь, охальник, Ягой обзывается и ржет как конь, а ну как я колдунья и превращу в жеребца?!
Солдатик слезу вытер и отвечает:
— Воля твоя, только чтоб не в мерина. Ну не мог я не заржать: подустали уже, да и похож антураж весь. И ты, хозяюшка, очень уж, былинного вида. Так что хочешь — в коней превращай, хочешь — в печь сажай, а только сначала покорми да в баньку пусти.
— Ну, ладно, — говорит хозяйка, — Привыкла я, что моих усов люди пужаются. Идите уж в дом, да топтать или табачищем дымить не вздумайте!
Вошли в низкую дверцу. В избе чисто, пахнет сеном. На печке две девчушки, подростка, румяные да усатые. Улыбаются, шепчутся, шуршат, как мышки. Филиппок, давай все разглядывать, увидал вязанку сушеных жаб и сомлел. Стали женщины внимание проявлять, да визг подняли. Водой колодезной сбрызнули, уши натерли до красна — лежит Филиппок, словно спящая царевна, только дышит тихонько, а сознанья нету. Ну, хозяйка и говорит: «Дочки, а ну раздеть молодца, да на печь: сон — лучший лекарь. Они, по всему судя, не из простых, дворянская, похоже, косточка. Тут народная медицина бессильна, тут фершала подавай, а коли, нету фершала, так пусть поспит на печи. Вас без сознанья не обидит и себе пользу возьмет. На травяном то матрасике да на дровяном жару тридцать три хвори к утру уйдут». Кто ж с хозяйкой спорить будет? Пошел солдатик баньку топить, а бабуся Ягуся горшками бренчит, на стол собирает. Помылся, зашел в избушку с жару в одной исподней рубахе, присел на лавку, да сморило солдатика, приснул. Вдруг, шум, топот какой-то — воспрянул, спрашивает хозяйку: «Что за беда?». А та брови нахмурила: «Повадились, — говорит, — тулгары бродячие, скотину воровать и девок моих пугают. Я хоть и не робкого десятка, а не могу управы найтить. Да и не знаю, что делать. Смертным боем бить нельзя — издавна соседствуем, а проучить прыти не хватает». Пока говорили — стук в ворота и тут же крик: «Тетка, давай старшую дочку на одну ночку, а то вовсе избу сожжем, а девок обеих в полон заберем!».
Матернулся солдатик, после бани и то, нету покою. Поднялся и пошел к выходу. У дверей уж обернулся и говорит: «Ты, мать, не боись: чему быть, тому не миновать. За барчуком пригляни, коли не пофартит мне сегодня… Я-то губу раскатал, хотел тебя рассказами заморскими запутать, да усишки расчесать, а вон видишь как оно…». Выходит на крыльцо, с виду беспечно пузо почесывает, а взгляд сам собой окрестность обшарил, все приметил — пацанчиков с десяток. Трое луки с наложенными стрелами в руках держут, остальные тоже с оружием. Смотрят волчатами. «Дело табак» — думает, и трубочку достал. «А что, ребятушки, кто огоньку даст?» — говорит, спокойно так, лениво даже. Сказал и ждет.
— Шел бы ты, дядька, лесом да подальше, — говорит один злодееныш, — Сегодня мы веселье задумали, да только не ко двору нам старые портяночники!
Солдатик себя притормаживает, картинку перед глазами представляет, мол, море, прибой и монументальная бабища из трактира покачивает строго пальчиком и говорит — тихо так и вкрадчиво: «Помни, путь настоящий — такой, какой есть. И неведомо нам, что на нем хорошо, что плохо. Иди себе тихонечко, а поддашься пацанам яйца, мол, оторву!». И солдатик так же вкрадчиво, молодым разбойничкам отвечает: «Не дурак я — на рожон переть, покурить бы, да и пойду… Есть огонек-то?». Кротко так спросил, и глазки не поднимает, и плечики свернул. Подошел один поближе — на, мол, огниво. Солдатик взял осторожненько, пыхнул трубочкой, а сам из-за клубов дымка наблюдает. Все трое с луками бдят, страхуют паренька.
— Благодарствую, уважили старика. А вот вижу за поясом стаканчик у тебя, ясный сокол, — не в кости ли ты игрок?
— Да я-то игрок, а ты-то на что играть собрался? Неужто, деньги имеешь?
— Да нет, бродяге деньги на пути — помеха. Вам соблазн, и мне залениться могут помочь. А вот, редкость у меня так и есть, карандашик заморский. Очень даже с интересным эффектом, золото ищет!
— Что за диво?
— Ну, к примеру, есть у вас монетки разные, чтоб медяки и один золотой?
Есть, как же не быть-то.
Рассыпали монетки, солдат сложил их рядышком, ну как гренадеров, в шеренгу и говорит:
— Вот, гляньте — карандашиком помажу все денюжки. На медных след зеленый, а на золотом полоска ясная блестит.
Интересно стало басурманычам: хоть и с оружьем, а все ж дети. Подошли поближе, кружок плотный — все чуду подивиться хотят… Тут вдруг хрясть плетень, и гибкий такой паренек в красном кафтанчике да в лисьей шапке, прянул в середину — как кот прыгнул.
— Ша, — говорит, — А ну, расступись. Ты дед, игры в сторону! Как золото искать, ответствуй?!
Понял солдатик, главаришко в засаде сидел: ишь, поскромнели все, притихли, волчата, хвосты повтянули. И медленно так говорит:
— Географическа карта местности нужна, какими в учколлекторе торгуют, или военная на худой конец сойдет, есть у вас?
— Смотри, — грит парнишка, — Если пустомелишь — головы лишу!
Думает солдатик: вот ить, кто на яйца, кто на голову покушается, а чего-то страха-то и нету, а есть даже и кураж в этой вооружено-криминальной ситуевине.
— Отвечать мне, окромя головушки, и нечем, так что на всем сурьезе, коли хочешь испытать карандашик, играем в кости. Выиграешь — твой он, а проиграешь — вели теплый кафтан мне справить, как у вон того богатыря, а то зима скоро, а я в прорехах весь…
Загурготал что-то малец по-своему, как чайник на огне. Те слушали внимательно, потом заржали вдруг, зашумели. И выходит в круг вьюнок, у которого стакан для костей к поясу приторочен. И говорит:
— Не почину княжичу с бродягой спорить, кости метать. Со мной играй, ставки те же — княжича слово.
Солдатик оценил игру, глазодвигательных мышц. Вспомнил лекаришку в своей части, который допросы у них чинил, науку его. Понял: парнишка — шулер, обмануть задумал. «Ну-ну, посмотрим, мол, кто рыбак, кто рыбка, кто раком станет…»
— Давай, — говорит, — кидай!
Кинули трижды. Усек солдат, что шулеренок кубики менять успевает. Все коны его в одни ворота. Крякнул:
— Ваша взяла, давайте карту!
Вспорол княжич полу, достал свиток шелковый. А на нем и родная орда, и дороги, и горы, и чащоба, и ближние заставы. Все тушью, искуснейшим образом обозначено. Солдатик и говорит:
— Я вот счас по карте сетку нарисую, а где ясная на сетке полоска, там, и дорога к золоту ляжет. Только торопиться надо — на шелке карандаш не более дня виднеется. Коли не успеете, закроется дорожка-то.
Стал песенку казарменную напевать, да быстро так черкать карандашиком. Пролегла дорожка, через дальние болота, да в ущелье, да по нему, мимо застав соседских и в чащобу. В общем, дня на три верхами, ежели удача в пути. Отдал карту да карандашик.
