Владимир Одоевский - 365 лучших сказок мира
– Ага, вы смеетесь теперь надо мною, я кажусь вам гадкой и смешной, но когда я буду вашей повелительницей, женою короля Солнца, вы будете низко кланяться мне и все во мне найдете прекрасным.
И как будто уже предвкушая свою победу над насмешницами-феями, царевна Льдинка гордо прошлась перед ними, обдавая их холодом с головы до ног.
– Ах, противная сосулька, что она говорит? – вскричали нежные феи и угрожающе подступили к царевне Льдинке, размахивая перед самым ее лицом своими крылышками.
Вдруг смутный гул пронесся по светлому царству. Тысячи разноцветных мотыльков заметались в разные стороны. Стая жаворонков поднялась в голубом воздухе и запела хором.
Ах, что это была за песнь!
Такой песни царевна Льдинка в жизни не слышала в своих нагорных ледниках. Сестра Вьюга пела хуже, во сто раз хуже звонких жаворонков.
Мальчики Лучи появились в огромном количестве и стали двумя рядами на пышной цветочной поляне.
– Король Солнце идет! Король Солнце идет! – зашептали веселые феи и стали охорашиваться в ожидании своего молодого повелителя.
И вдруг все разом чудесно засияло в светлом царстве. Царевна Льдинка даже зажмурилась невольно. Столько блеска и света было кругом, что глазам становилось больно.
Неожиданно появился на золотой колеснице златокудрый юноша такой красоты, какой еще не видывала Льдинка. И весь он сиял; сияли даже его волосы, глаза и одежда. На пышных кудрях лежала золотая корона, от которой и происходило сияние, больно резавшее глаза. Целая свита мальчиков Лучей толпилась вокруг.
Все феи при виде короля упали на колени. Одна царевна Льдинка гордо выступила вперед. Окинув надменным взором толпу фей, она смело посмотрела на красавца короля и сказала:
– Глупые, маленькие, ничтожные дочери воздуха посмели смеяться надо мной, могучей царевной, их будущей повелительницей. Накажи их, король Солнце, накажи тотчас!
Король нежно поднял глаза на царевну.
– Вот сейчас увидите! Вот сейчас увидите! – произнесла торжествующая Льдинка, обращаясь к феям. – Я невеста короля Солнца, и вы должны поклониться мне, как вашей повелительнице-королеве.
Она хотела еще прибавить что-то и вдруг остановилась.
Целый сноп лучей вырвался из золотых очей короля Солнца Раскаленными иглами впились они в лицо Льдинки.
Из груди ее вырвался громкий крик, ноги подкосились, глаза закрылись, и она упала навзничь, бледная как смерть.
И под жгучим взглядом короля Солнца Льдинка быстро таяла, таяла…
На горах, в ледниках старый царь Холод рыдал в отчаянии узнав про гибель дочери. Стужа и Вьюга вторили ему, оплакивая красавицу сестричку.
А Льдинка растаяла, умерла совсем, умерла, сожженная Солнцем, его золотыми глазами.
От нее не осталось уже следа, когда король Солнце приказал насмешницам-феям:
– Сплетайте хороводы и пойте песни. Я отправляюсь воевать с царем Холодом и вскоре надеюсь торжествовать победу над моим врагом.
И феи с веселыми песнями полетели в разные стороны с радостной вестью, а люди счастливыми улыбками встретили благую весть о приближении Солнца, их любимого, светлого короля…
Волшебный оби
У знатного богатого самурая [1]была дочь. Звали ее Хана. У мусме [2]Ханы были красивые черные глаза, блестящие волосы и тонкий нежный голосок.
У мусме Ханы была добрая душа, и про нее сложилась в Японии дивная сказка.
Я слышала эту сказку от старого седого орла, который прилетал на скалу близ священной горы Фудзияма, расположенной неподалеку от большого японского города.
Старый седой орел часто прилетал на голую скалу у берега моря и рассказывал сказки.
И вот в последний раз он рассказал о девушке Хане, дочери самурая.
Я запомнила сказку старого седого орла и от слова до слова передам ее вам.
Мусме Хане было пятнадцать лет. Только пятнадцать. Когда ей исполнится шестнадцать, отец ее, знатный самурай, придет в ее зару, в большую теплую зару, – так называется по-японски комната, – и, по принятому в Японии обычаю, принесет ей оби. Знаете ли, что значит «оби»?
Это пояс. Широкий, шелковый пояс, сотканный из пестрой или розовой ткани, нежный и красивый, как восточное утро или как полоса розовой зари над сонной страной. По обоим концам пояса спускаются золотые кисти.
Японские девушки придают огромное значение оби. Чем знатнее по своему происхождению мусме, тем пышнее и наряднее ее оби. Красивый, пышный, с вышитыми на нем цветами, птицами и веерами, он не может принадлежать простолюдинке: те носят самые скромные пояса. Зато дочери богатых самураев, вельмож и сановников одна перед другой похваляются своими дорогими шелковыми оби.
И чем знатнее, чем важнее японская девушка, тем роскошнее и богаче ее оби. Он говорит о знатности, о почетной должности ее предков и о близости их к трону самого микадо – японского императора.
Мусме Хана давно мечтала о таком оби. Он должен был быгь нежно-розовый, как отблеск солнца в час восхода на голубой поверхности моря, он должен был быть воздушный и легкий, как вздох лотоса, и мягкий, мягкий, как лепесток царственной хризантемы – самого любимого в Японии растения.
Мусме Хана надеялась, что у нее будет именно такой пояс. Ее отец был очень знатный и богатый человек, и дочь его может носить только роскошный и дорогой оби. Каждый раз при разговоре об оби Хана напоминала отцу о том, что она желает иметь пояс разве только немногим хуже, нежели оби самой императрицы.
Прошел год.
Море вздулось и потемнело, потом успокоилось и к весне снова стало тихим, кротким и красивым.
Лотосы зацвели в долинах, белые и прозрачно-нежные, как щечки красавиц.
Мусме Хане исполнилось 16 лет.
С первым солнечным лучом в ее зару вошел отец и подал ей что-то, тщательно завернутое в розовую бумагу.
– Оби! Оби! – вскричала Хана и быстро стала развертывая принесенный подарок.
О, она не сомневалась, что оби, принесенный ей отцом, будет роскошнее, красивее и богаче всех тех, которые ей доводилось видеть на ее подругах.
И что же?
Вместо ожидаемого нарядного подарка она увидела совсем простой темный пояс, которым обвязывают простолюдинки свои скромные платья. Мало того, этот пояс был сделан из старого шелка, расползся от старости в нескольких местах и походил скорее на грязную тряпицу, которой опоясывают самые бедные японки свои будничные киримоно. [3]
– Что же это? Ты смеешься надо мной, отец? – вскричала она, заливаясь слезами.
Но знатный самурай только усмехнулся себе в усы, взял оби в руки, обмотал им роскошное шелковое киримоно дочки и сказал:
– Не смотри, что подарок мой прост и скромен, дочка. У этого оби есть чудодейственная сила. Пока ты носишь его и не стыдишься его убогого вида, до тех пор он будет твоим верным слугою. Стоит тебе только обернуть конец этого скромного оби через большой палец, как все, что тебе захочется, исполнится вмиг. Этот пояс достался твоей матери от волшебницы Суато, которая была ее воспитательницей и покровительницей. Но помни: в первую же минуту, как только ты застыдишься своего скромного оби и пожелаешь иметь вместо него блестящий и нарядный, он мигом потеряет свою чудодейственную силу и окажется простой негодной тряпкой. Поняла меня, дочка?
Хана поняла отлично все, что ей сказал отец. Хана была умная и понятливая девушка. Теперь она уже не горевала больше. У нее было неисчерпаемое богатство в руках, и она была счастлива вполне.
* * *Спустя несколько дней целая толпа веселых свеженьких мусме собралась на берег моря. Они собирали красивые раковинки и украшали зелеными водорослями свои черные головки. На них были цветные пестрые киримоно и самые роскошные оби, какие можно встретить только в Японии, потому что все эти розовые девушки были дочерьми самых знатных сановников Дай-Нипона, как называется японская страна.
У одной только мусме Ханы был ее скромный, ветхий, бедный пояс поверх нарядного киримоно.
– Слушай, Хана! – обратилась к девушке хорошенькая дочь важного сановника. – Ты выглядишь в этом старом, грязном, поношенном поясе настоящей нищенкой; сними его и брось в воду.
– Зачем ты надела эту дрянную тряпку? – вскричала красавица Белая Хризантема, племянница одного знатного полководца.
– Мусме Хана обеднела! Надела какую-то тряпку вместо оби! Мусме Хана забыла, что ей, дочери сановника, нельзя носить такой пояс. Мусме Хана большая дурочка, если не знает этого, – задорно проговорила Розовый Лотос, дальняя родственница самого микадо.
О, это было уже слишком! Как всякая японка. Хана гордилась своим происхождением. Подобных насмешек она вынести не могла. Она окинула своих подруг презрительным взглядом и приказала им громким, властным голосом:
