Урсула Уильямс - Гобболино — ведьмин кот
— Ага! — эльф-проказник, коварно усмехнувшись. — Так ты, стало быть, ведьмин котенок?
— Нет, нет, — замотал головой Гобболино, — никакой я больше не ведьмин котенок. Сегодня я стал домашним котом, и таким я останусь навсегда.
Эльф перекувырнулся через голову и расхохотался так, будто слова Гобболино были лучшей шуткой в мире. Делая сальто, он смахнул на пол вязанье фермерши, в один миг все нитки запутались, обкрутившись вокруг ножек стола, спицы рассыпались по полу, а петли, словно испугавшись, побежали во все стороны в полном беспорядке.
— Осторожнее, осторожнее, — закричал Гобболино, но эльф одним прыжком очутился в маслодельне и захлопнул за собой дверь.
Разумеется, каждый домашний кот знает, что с заката до рассвета в маслодельню не должен входить никто, кроме хозяйки, но Гобболино не имел об этом ни малейшего представления.
Он сновал по кухне, пытаясь смотать шерсть, собрать спицы и сделать все, как было, но понапрасну. Когда эльф выскочил из маслодельни, облизывая перепачканные сливками пальцы, нитки были все так же безнадежно запутаны, и их пришлось вместе со спицами положить обратно возле колыбели — что еще Гобболино оставалось делать?
— Ну ладно, я пошел, — заявил эльф-проказник и, одним прыжком перелетев комнату, оказался по другую сторону окна. — Может быть, я загляну к тебе завтра в это же время, а может быть, и нет. Доброй ночи, мой славненький ведьмин котик, и приятных тебе сновидений!
Когда эльф исчез, у котенка отлегло от сердца, и он поспешил закрыть окно на задвижку.
Я получил первый урок, сказал он себе. Домашний кот не должен ночью открывать окно, и я его больше не открою.
Он забрался в свой ящик под кухонным столом и крепким сном проспал до утра.
А рано утром фермерша спустилась из спальни и увидела, что все нитки в ее вязанье запутались и завязались в узлы, а из маслодельни исчезли все сливки.
И на каменном полу молочными буквами было написано:
«Гобболино — ведьмин кот»
Глава 5. Приют
Хозяйка фермы позвала мужа, и он спустился вниз.
— У меня исчезли сливки, — сказала хозяйка, — нитки в моем вязанье перепутаны, и посмотри, что написано на полу в маслодельне.
— А что я тебе говорил! — воскликнул хозяин. — Домашние кошки не плавают и не умеют пускать алые и голубые искры из усов. Домашние кошки не завязывают нитки морскими узлами и не крадут сливки из маслодельни. И они не пишут странных вещей на полу. Это — ведьмин кот, и никому от него прока не будет. Я пойду и немедленно его утоплю.
Но когда Гобболино услыхал этот грозный голос и увидал рассерженного хозяина, который с грозным видом тяжелыми шагами приближался к нему, котенок тотчас же выскочил из ящика, рванулся из дверей кухни, промчался по выложенной камнем дорожке, пулей пролетел мимо стогов сена и со всех ног побежал вверх по склону холма.
— Ох, какой же я несчастный, какой же я невезучий кот! — начал всхлипывать Гобболино, когда ферма осталась уже далеко позади, а вершина холма — у него за спиной. — Зачем только я родился ведьминым котенком? Зачем, ох, зачем?
Он так горько плакал, что сперва даже не услышал жалобных звуков, которые доносились из кособокой хижины, стоявшей возле дороги. Но очень скоро плач, сетования и рыдания стали такими громкими, что слезы на глазах у Гобболино высохли сами собой, он подошел и заглянул в открытую дверь, чтобы узнать, какая стряслась беда.
Более убогого дома котенку не доводилось видеть, а посреди комнаты трое ребятишек, по виду братья, пытались увязать все свое имущество в три красных носовых платка. Младенец, высунувшись из корзины, вторил причитаниям старших очень громким и пронзительным криком, и вид у всех четверых был очень несчастный.
Увидев Гобболино, дети тотчас перестали плакать и кинулись к нему.
Средний брат налетел на старшего, младший решил пролезть у них между ног, и получилась куча мала, а младенец вывалился из корзинки и, лежа на полу, стал истошно орать: он понял, что первым ему схватить котенка не удастся, и был очень расстроен.
— Котик милый, котик славный, котик хороший! — закричали все братья хором. Как тебя зовут и откуда ты пришел? Почему ты здесь оказался и почему ты странствуешь по дорогам совсем один?
Гобболино без труда перепрыгнул через лежащих на полу братьев, уложил младенца обратно в корзинку и только потом спокойно сказал:
— Меня зовут Гобболино, я пришел из-за холма, с фермы. Я ищу себе дом, где смогу остаться на веки вечные, ловить мышей, приглядывать за детьми и сидеть у огня.
— Ой, останься у нас! — воскликнули хором братья, но внезапно снова начали рыдать и всхлипывать. — Ох, где же ты теперь останешься! У нас нет своего дома. Мы — сироты, а наша лачуга совсем развалилась. Нам надо идти по белу свету, искать себе новый дом и новых родителей. Ой-ой-ой! Ох-ох-ох!
Гобболино понял, что он и братья — товарищи по несчастью, и, конечно же, начал сочувствовать им от всего сердца. Поэтому он зашнуровал всем троим ботиночки и помог им увязать узелки. Потом взял корзинку с младенцем, первым вышел из покосившейся хижины и повел братьев вперед по широкой дороге. Очень скоро слезы на глазах у детей высохли, они стали гоняться за бабочками, потом собрали по большому букету лютиков и дали их нести котенку.
Дети бегали, прыгали, скакали на одной ножке и наперебой говорили о том. Какую счастливую семью они себе отыщут, какие у них будут добрые отец и мать, какой большой сад и дом: там будет детская, вся уставленная конями-качалками и тысячью разных игрушек, а посреди нее — золотая колыбель для младенца.
— И ты тоже будешь с нами, ты будешь сидеть в нашем доме у огня, наш хороший, милый, славный Гобболино! — восклицали братья. — Ты не покинешь нас никогда-никогда!
Гобболино подумал, что больше всего на свете ему хотелось бы остаться с этими беззаботными детьми, но если ему удастся отыскать для них добрых родителей и дом, где братья смогут жить мирно и счастливо, то как сложится его собственное будущее — дело второстепенное.
Они были такие маленькие и беззащитные, что Гобболино счел своим прямым долгом найти им родителей как можно скорее.
Котенок и братья прошли еще несколько миль, успели устать и сильно проголодаться, но тут увидели высокую каменную стену и в ней — высокие железные ворота. Над воротами было золотыми буквами выбито: «Сиротский приют».
Старшие братья прочли эти слова и восторженно захлопали в ладоши, младенец в корзинке торжествующе заагукал, а сердце у Гобболино затрепетало от радости при мысли о том, что им всем так сильно и так быстро повезло.
Какой я счастливый, какой я везучий кот, сказал он себе и поставил корзинку на землю, чтобы позвонить в колокольчик. Именно это место я и искал. Само собой разумеется, что здесь накормят этих бедных детей и будут к ним добры: если не здесь, то где же еще?
Очень скоро приветливая розовощекая женщина в белом чепце раздвинула створки ворот и всплеснула руками от удивления при виде младенца и трех старших братьев, которые заговорили хором.
— Простите, сударыня, мы — четверо сирот, и наша лачуга совсем развалилась. Мы ищем дом, где к нам будут добры, ищем себе новых отца с матерью, колыбель для младенца и место в кухне у огня для Гобболино, для нашего любимого котенка.
— Боже милостивый! — воскликнула розовощекая женщина, пытаясь заключить в объятия всех четверых сразу. — Заходите, заходите скорее, вам нужно отогреться и поесть горячего супа. У нас здесь сиротский приют, от кого вам еще ждать доброты, если не от нас? И такой чудный котенок, у кого рука поднимется его прогнать? Заходите, заходите, солнце уже садится, детям пора ужинать, а потом ложиться спать.
Братья пошли вслед за розовощекой женщиной, корзинку с младенцем она несла в руках, а Гобболино замыкал шествие.
Вскоре мальчики уже сидели за очень длинным столом вместе с двадцатью четырьмя другими сиротами, и когда Гобболино увидел, с каким удовольствием братья хлебают суп, как часто протягивают тарелки за добавкой и с каким восторгом лупят своих соседей по головам деревянными ложками, он с чувством выполненного долга последовал за воспитательницей в белом чепце. Она отвела его на кухню, где поставила котенку блюдце теплого молока с накрошенной булкой, и благодарный Гобболино вылакал его подчистую.
— Такие славные мальчики! — вздохнула воспитательница. — Любые отец и мать гордились бы ими!
И она рассказал Гобболино, что через несколько дней сам лорд-мэр с супругой должен приехать в приют и выбрать ребенка, чтобы вырастить его как собственного сына. И воспитательница была совершенно уверена, что когда супруга мэра увидит, какие милые мальчики — эти трое новеньких, то непременно возьмет к себе всех троих и младенца в придачу.
