Шалва Амонашвили - Амон-Ра
— Эй, вы! Откуда вы идете в этот поздний час и куда направляетесь? — угрожающе прокричал ребятам возглавлявший отряд всадник.
— Мы были у Горы Оливковых Деревьев и теперь возвращаемся в Город, — спокойно ответил Амон-Ра.
Что вам там было нужно? — сердито спросил командир.
— Мы хотели послушать Иисуса Христа.
— Ну и что, послушали? — теперь уже насмешливо спросил всадник.
— Нет, к сожалению, — невозмутимо ответил ему Амон-Ра, — туда Он не пришел.
— Как это не пришел? — удивился командир. — Сказали, что Он вместе с учениками ушел в Галилею.
— Что ты несешь?! — не поверил командир. — Разве Иисус не находится сейчас у Горы Оливковых Деревьев? Разве там не собралось огромное количество людей?
— Да, народу там собралось очень много, — Амон-Pa говорил спокойно и убедительно, — всю ночь и весь день мы с нетерпением ждали прихода Иисуса Христа и Его учеников, однако от них пришел посланник и сообщил, что Иисус не придет в Иудею.
— А почему не придет, он сказал? — было видно, что командир был очень озадачен тем, что говорил мальчик. Он даже спрыгнул с коня, близко подошел к Амон-Pa и заглянул в глаза.
— Ты говоришь правду? — строго спросил он.
— Так сказал посланник: кто хочет послушать проповедь Иисуса Христа или хочет исцелиться, тот пусть идет в Галилею. Там Его можно будет увидеть или у горы Табора, или у Генисаретского моря.
Еще раз спрашиваю тебя, мальчик, — с угрозой произнес командир, — вам сказали, почему не придет Иисус?
— Ну я же вам об этом и хочу сказать! Я в толпе слышал, как люди говорили, что царь Иудеи хочет схватить Его и казнить. Люди сообщили об этом Иисусу, и Он пошел обратно. Теперь Он собирается пойти в Бестсаид через Генисаретское море, чтобы скрыться от царя, — спокойно, даже как-то равнодушно ответил Амон-Ра.
— Ты мне говоришь правду?
— Ну, конечно, я говорю вам чистую правду! — с обидой в голосе проговорил мальчик. Тогда командир обратился к друзьям Амон-Ра:
— Ваш товарищ говорит мне правду? Вы подтверждаете его слова?
Однако ни один из друзей Амон-Pa не понял ни того, о чем спрашивал их этот вооруженный человек на каком-то странном и непонятном им языке, ни того, почему он так сердится. И поэтому ребята молчали и с недоумением слушали разговор Амон-Pa и всадника. А всадник, оттого, что не получает от них ответа, разозлился еще пуще и пригрозил им плеткой.
— Я спрашиваю у вас, были ли вы тоже у Горы Оливковых Деревьев? Приходил туда Мессия или нет? — и он зарычал так страшно, что дети поняли, в какой опасности они находятся.
— Почему вы не отвечаете? — спросил Амон-Ра своих друзей.
— Но мы же не поняли ни одного слова! О чем он спрашивает? На каком языке он говорит? — ответ Иорама был общим.
— Как это, на каком? Разве вы не слышите, на обычном языке!
— Нет, — сказал Иорам, — ты с ним говоришь на каком-то другом языке, мы не знаем этот язык!
Командир с нетерпением ждал ответа, а эти перешептывания детей на незнакомом языке буквально вывели его из себя.
— О чем вы там болтаете? — закричал он и ударил Амон-Pa по спине хлыстом.
Саломея вскрикнула и прикрыла Амон-Pa. Илья и Иорам тоже приготовились защищать своего учителя, но спокойствие Амон-Pa остановило их. Амон-Ра и сам не мог разобраться, что же происходило: он говорил то, что подсказывало ему сердце, а язык сам произносил слова. Вот и сейчас его язык произнес:
— Господин, мои товарищи не могут ответить вам, ибо они не знают вашего языка!
— А ты откуда знаешь итальянский? — заинтересовался командир, и голос его прозвучал чуть-чуть помягче.
— В течение целого года я жил в Италии, оттуда и помню.
— Так ты говоришь, что Иисус не приходил к Горе Оливковых Деревьев?
— Да, господин.
— А что делает там народ? Разве только вы возвращаетесь домой?
— Нет, почему? Большая часть народа сразу пошла в Галилею, им очень хотелось увидеть Иисуса Христа. Среди них было много больных и калек, и они надеялись, что Иисус исцелит их.
— А остальные?
— Остальные разойдутся рано утром. Идти ночью они побоялись.
— А почему же тогда ушли вы? Не страшно идти ночью? — допытывался командир.
— Мы тоже боялись, господин. Но у нашего товарища, — Амон-Pa указал на Иорама, — отец лежит при смерти. Он не мог оставаться там, а мы не хотели бросать его одного. Командир задумался. Потом обернулся к своим подчиненным:
— Вы слышали, что говорит этот мальчик? Как нам быть?
Один из всадников сказал, что верить этому сопляку не стоит, и лучше ехать к Горе Оливковых Деревьев и самим во всем убедиться. Остальные же, почувствовав намерение командира, посоветовали вернуться обратно и не терять времени зря.
— Этот мальчик, ясное дело, не врет, — смело сказал кто-то, — зачем нам тратить время. Давайте вернемся и доложим все начальнику, пусть он и решает, как быть!
Многие поддержали эту мысль. Командир, немного подумав, согласился.
— А что будем делать с детьми? — спросил он своих спутников. — Оставим их или возьмем с собой?
— Как же мы их возьмем? Да и зачем? Они нам будут только обузой в пути. И свободных коней у нас для них нет, а подсаживать к себе мы не хотим! — зароптали солдаты.
Командир остался доволен таким оборотом событий, ведь при возникновении какого-либо недоразумения он мог все свалить на своих советчиков.
— Узнаем, кто эти дети, и если они врут нам, то куда им от нас спрятаться! Все равно найдем! — добавил кто-то.
— Ну-ка, скажи, как тебя и твоих товарищей зовут, и где вы живете? — приказал командир, обращаясь к Амон-Ра.
— Мы живем в Городе, — ответил Амон-Ра, — а это мои друзья: Иорам, Саломея и Илья.
— Ты забыл о себе!!
— Меня зовут Амон-Pa, я сын рыбака Амона. Мой отец утонул в море во время бури.
Этот факт очень заинтересовал всадников. Трое легионеров спрыгнули с коней и подошли к ребятам. Они очень внимательно стали разглядывать освещенные луной лица детей.
— Ты же знаешь арамейский язык! — зарычал командир, глядя на одного из приблизившихся к ребятам легионеров.
— Точно, — с усмешкой ответил тот.
— Ах, ты, безмозглый! — проревел опять командир. — Видишь же, что только один из них говорит на итальянском! Скорей допроси других на их родном языке, тогда мы поймем, правду тот говорит или нет!
Легионер раскрыл рот, будто хотел что-то сказать, но неожиданно для всех испустил какие-то странные звуки.
Что такое, — удивился командир, — разве так говорят по-арамейски? Спроси их, безмозглый, где сейчас находится их Христос!
Легионер опять открыл рот и что-то беспомощно и непонятно пролепетал.
— Да что с тобой наконец? — разозлился командир. Легионер зарыдал.
— Посмотрите, что это с ним происходит.
Четыре легионера по очереди заглянули в рот испуганно рыдавшему солдату, и так как из-за темноты ничего там не увидели, один из них сунул ему в рот пальцы.
— Ого! — поразился тот. — Да он проглотил язык! У него во рту нет языка!
— Что ты мелешь? — недоверчиво закричал на него командир.
Он подумал, что его подчиненные разыгрывают его, и готов был наброситься на любого из них:
— Что ты несешь? Ведь он только что говорил!
— Да, говорил! Но теперь уже никогда не сможет говорить! Он язык свой проглотил…
Тогда командир решил проверить все сам.
— Открой рот! — закричал он ревущему солдату.
Тот испустил жалобный стон и широко разинул рот. Командир, чтобы было лучше видеть, повернул несчастного лицом к лунному свету и заглянул ему в рот: там было пусто.
Взбешенный всей этой нелепой историей, командир приказал самому сильному легионеру:
— Дай-ка ему хорошенько в челюсть, чтобы у него выскочил язык!
Тот охотно выполнил приказ и ударил бедного, ничего не понимающего и дрожащего от страха солдата в подбородок с такой силой, что тот мгновенно распластался на земле. Другой тут же сел на него, сунул ему пальцы в рот и обшарил там все уголки в поисках языка. Пришедший же в себя легионер, проглотивший свой язык, яростно вцепился зубами в руку того, кто на нем сидел. Раздался душераздирающий крик:
— Помогите, этот осел цапнул меня за палец!
Тут началась настоящая свалка. Кто-то ударил "осла" по голове. Двое легионеров, соскочив с взбудораженных лошадей, набросились на своего товарища, снова "оседлали" его и с трудом заставили разинуть рот. Кто-то в этой толкучке страшно кричал и ругался; а кто-то, прижимая к себе окровавленную руку, заливался от боли и обиды горячими слезами.
За этими событиями могли бы последовать еще несколько бед, но вовремя опомнившийся командир приказал своим солдатам седлать лошадей и пускаться в обратный путь. Легионеры с трудом втащили на лошадь и того, кто неожиданно, но так своевременно проглотил свой язык, и того, кто был искалечен. Оба они рыдали, но каждый по-своему, и потому ночную тишину нарушали несозвучные ей голоса. Иорам хотел было помочь пострадавшим, но какая-то непонятная сила помешала ему это сделать.
