Сказки Бурого Медведя - Лепешкин Михаил

— Ну, чего надо тебе, мелюзга вертлявая?

— И вовсе я не мелюзга! Я уже большой! Я учиться к тебе пришёл.

— А ты дедушку хорошо слушался?

— Да всегда я его слушаюсь!

— А в сказки его вникаешь?

— А как же? Они такие интересные!

— Так он не все ещё тебе рассказал. Вот как расскажет, так и посмотрим, стоит ли тебя учить.

— А чем я хуже Яськи? Она же часто не пойми чего делает, и даже объяснить не может почему так! И вообще — она девка!

— Так ты не учиться сюда прибежал, а зависть свою тешить! Видя кровь ей родную, думал я, что достойного родича увижу, а ты вон как? Уходи! Не будет тебе науки.

— Почему?

— Потому, что только о себе думаешь, только себя замечаешь. Вот когда о тех что вокруг думать будешь, тогда и посмотрим. А теперь уходи, не мешай мне суетой своею!

Встрепенулся Малёк, вскочил обиженный. Да как он смеет, деревяшка непутёвая? Пнул он Дуб по коре, да сверху его по макушке жёлудем треснуло, и сильно как, аж в голове зазвенело! А вокруг завыло что-то, загудело, засвистело! Небо тучами заволокло, да ветер поднялся! Кинулся Малёк бежать, долго бежал, а куда выбежал — не знает. Звёзд не видно, темь, хоть глаз коли. Заблудился. Вот и наказание тебе, дурень, за непочтение. Ищи теперь дорогу домой, пока с голоду не помрёшь или зверюга какая тобой не пообедает. Эх, и зачем стоило тащиться такую даль? Лежал бы себе на печи да спал в тепле…

А Домовой меж тем долго заснуть не мог, всё с боку на бок ворочался, трудный вопрос решал: обязан он за людьми смотреть — или нет? Ведь коли он дом хранит, так люди тут ни при чём. А коли они часть дома, которая за домом тоже присматривает, то стоит. Без деда и печь не топится. А Ясна такие пироги печёт, просто пальчики оближешь, и главное, Домового не обносит. Обязательно ему за печку пирожок положит и к угощению пригласит. От Малька, правда, толку мало, да всё же не чужой, а свой, домашний. А ну как случится с ним что?

Не утерпел Домовой, вылез из-под печки, подошёл к Ясне, разбудил да поведал про Малька. Вскочила Ясна, заметалась спросонья, хотела деда будить, да пожалела старого, сама на поиски отправилась. А Домовой, наконец, долг выполнив, залез к себе за печь и спокойно заснул.

Выбежала Ясна в лес, брата искать, да как тут одной справиться? Стала она Лешего звать да будить:

— Вставай, Хозяин Лесной, беда приключилась! Малёк пропал! А вдруг заблудился?

— Лучше бы он сразу заблудился и до Дуба не дошёл, а теперь поплутать должон. Ума-разума набраться, — ответил появившийся Леший. — Вот ить морока на мою голову!

— А коли его зверюга какая съест?

— Ну, съест, и что? Ей, зверюге, тоже есть надо.

— Да ты что? Он же брат мне! — оторопела Ясна.

— Эт точно, об том я не подумал. Ну да ладно, пошли, чай выручим, успеем.

Обернул он Ясну одёжей своей и вмиг перенёс к Мальку.

Малёк меж тем на дереве сидел, а под деревом целая стая глаз светилась, и все норовили прыгнуть да за пятку его ухватить! У кого громче зубы стучали, тоже непонятно было — у волков от злости, что добычу достать не могут, или у Малька от страха? Вот на тот стук Ясна с Лешим и вышли. Присмирели волки, в ближайших кустах расселись, ждут что дальше будет. Ясну им трогать почему-то просто не хотелось, а Леший свой. Только без добычи они оставаться тоже не хотели.

— Ну, чего расселись? — крикнул им Леший. — Тут не ваша добыча. Ваша за оврагом в ельнике лежит. Там лось ногу сломал, да падая, на острый сук напоролся. Долго не протянет. Как раз вам будет, чем поживиться. А коли поторопитесь, так и от мук его избавите.

Кинулись волки к оврагу. Ясно ведь и ёжику, что лось побольше костлявого мальчишки будет, а на свежинку все охочи.

Слез Малёк с дерева, к сестре кинулся:

— Прости, сестрица, что волноваться заставил. Думал я, что смогу как ты лесом ходить, да не вышло. А за спасение благодарность тебе от меня огромная.

— Не меня благодари, а Лешего. Без него я бы и не успела.

— А без него я бы и не заплутал.

Леший глаз прищурил:

— А может, сказать, за что я тебя в чащу загнал?

— Да чего там? Сам сделал, сам и скажу. Вот только зря я на Дуб злился. Правду он сказал. Только о себе я думаю.

— Ну, раз понял, так уже хорошо, — подобрела Ясна. — Пойдём домой.

Поклонились они Лешему и зашагали в сторону дома. Аккурат к утру и подошли, да только дед уже встал давно да Домового расспросил, где внучата его? Сразу понял всё, но когда они из леса явились — вида не подал, ходил себе как ни в чём не бывало.

Настала пора домой ехать. А там новостей полон короб! Да все дивные да хорошие! Батьке работа прибыльная привалила. Приехали из самой столицы пастыри чёрные иноземные, веру новую в народ нести. Так, мол, сам князь повелел да злата-серебра тем пастырям отсыпал от души, чтобы ни в чём они нужды не испытывали. Вот и искали пастыри лучших мастеров в городе, чтобы дом большой сделать да мебель в нём разную. Да чтобы всё красивое было, да резное, да крепкое! Ибо на века приехали чёрные пастыри иноземные. А как искать стали, так им кажный на Охлупа с сыновьями и показывал. Кто ж ещё самый лучший мастер по дереву? Конечно он, Охлуп! Вот и выбрали его кудесники.

За оплату работы они и торговаться не стали — даже неинтересно Охлупу было, но плата хорошая, чего же не сладить-то? Вот и взялись они за дело. Хоромину уже поставили, внутри теперь столы да лавки делают. Но чудно, узоры другие велели Охлупу резать, а про наузы его сказали, что от лукавого сие. Охлуп на то обиделся да резать чужие символы сам не стал — сыновьям поручил. А тем и хорошо, всё новое, чудное да заморское! Не то что своя старина серая. А пока резали, пастыри им всякие дивные чудеса показывали. Принеси, говорят, Потим, камешек. Потим принёс, а они берут его в руки, просят бога своего, ладонями закрывают, и там из камня яйцо куриное получается. Накрывают ещё раз, просят бога своего, и из яйца цыплёнок делается! Вот диво так диво! Стали Гудим с Потимом интересоваться, что за бог такой? Много порассказали им пастыри, много разных историй про него поведали. О чудесах, кои он творил. О доброте его к людям. Как он жил на земле да как жизнь свою закончил. И теперь помогает он рабам своим верным из царствия своего, которое на небе обретается. А коли раб его верен будет ему до конца, то и сам раб туда, к богу, попадёт! Правда, после смерти своей. От ить диво! Не то что наши сказки, старые да серые. В них, конечно, тоже всякого много, да там всё известно уже, а когда известно, то какие же это чудеса? А тута-а!

Главное изображение — сломанное древо — им на самой видной стене сделать велели, да во всю стену чтобы было! А пока резали, объяснили пастыри, что древо сие сломано потому, что направил на него бог все грехи людские и взяло их на себя дерево, да не выдержало. Потому получается, что за всех людей оно пострадало. Всех очистив, само погибло. Но не оставил бог, весь Мир сотворивший, детище своё, а перенёс его в сад свой небесный и там вновь посадил. И теперь праведные рабы божии под тем древом в вечном блаженстве пребывают и через древо сие с богом разговаривают. Слушали Гудим с Потимом пастырей с открытыми ртами. Вот же как мудро всё у них за морем сделано, не то что у нас, серых. Куда нашим волхвам за чёрными пастырями угнаться?

— А нельзя ли научиться мудростям вашим? — краснея, спросил Потим.

— Да конечно можно, мы за тем сюда и приехали! — в один голос уверили чёрные пастыри. — Только надо подготовиться и испытания пройти, чтобы ни в голове, ни в сердце ничто не мешало знания принять.

— А плата какая за науку сию? Вдруг дорого, или батюшка не согласится?

— Да что вы, не надо никакой платы. Приходите, делайте что скажем, то и будет вашей платой.

Обрадовались Гудим с Потимом, домой побежали радостной вестью хвастаться. Батюшка хоть и не обрадовался их учёбе такой, да что не сделаешь для любимых детей? Может, толк какой выйдет. Будут они, например, из камней яйца делать, чем не прибыток? Камней вокруг хватает, а там и на торг отвезти можно, коли сами их есть не справимся… Весь вечер смеялась да шутила вся Охлупова семья по сему поводу. А наутро братья ушли в первый раз на учёбу.