Евгений Енин - Золото пахнет мёдом и перцем
– Клавка, ты Эммочку-то не зли! – крикнула с крыльца Августа. – Она нам с тобой не ровня, в Москве как-никак работает, а ты сама видела, что там за Вавилон. Она зонтик сейчас откроет, слово воробьиное скажет, и будешь всю жизнь гастарбайтерам на стойке кирпичи подносить. Или проткнёт тебя им, как пугало, чтобы не морочиться. Эммочка, правильно я излагаю?
– В общих чертах верно.
Эмма продолжала улыбаться. Любой сторонний наблюдатель легко мог заметить, что от превращения Клавдии в гастарбайтера навеки она сдерживается с трудом.
– Всё, надоела, хватит телиться, живо дуй наверх!
Августа притопнула по крыльцу, и ноги Клавдии сами понесли её в домик.
– А ты, чучело красноштанное, подосиновиком не прикидывайся. У подосиновиков шляпка красная, ножка белая, а у тебя наоборот. И не надо вставать на голову, не в твоём возрасте кувыркаться. Марш к себе в подземелье, с тобой потом разберёмся.
Серёжа даже не убежал, он растворился в лесу.
Свиту теперь уже дважды бывшей королевы фея-крёстная выгнала на улицу, сказав, что нечего всяким глупым сыроежкам пол исшоркивать там, где серьёзные феи разговаривают.
Бежать Нестор, Прокл и Архип не пытались, они сели на корточки возле лестницы, и мрачно молча смотрели куда-то в лес. Они, может, и побежали бы куда-нибудь, но Августа предупредила, что всякий, кто попробует залезть в «этот ваш курятник системы кочка, через который в Москву шастаете», превратится в жабу, причём заранее раздавленную. А бежать в фейскую деревню смысла нет никакого: там такой же лес, такие же домики, и так же заправляет всем фея-крёстная, ничуть не смущаясь наличием старосты.
В реквизированном домике, на лавках у стола, заставленного, кстати, всяческой вкуснятиной, сидели гномы и Янка. Они поглядывали на Клавдию поверх тарелок и продолжали хлебать гномий борщ с брусникой. За всю московскую эпопею они ели всего два раза, и ни разу – нормально. Сейчас отъедались. На диванчике, по бокам от Клавдии, расположились Митрофан, староста гномьей деревни, и Фест, мэр города лесных феев.
– Вот Митроша, а ты сомневался, – сказала Августа, закрывая дверь. – Что разгильдяи и шалопаи, я не спорю, – она потрепала гномов по головам, никого не пропустив, – однако же, что от них требовалось, исполнили. А теперь давайте посидим, покумекаем, как мы сестрам по серьгам раздавать будем.
* * *Янка плакала. Как маленькая, размазывая кулаками слёзы, завывая и никого не стесняясь.
Плакала она по двум причинам.
Во-первых, от облегчения, что всё закончилось.
Клавдия поймана и обезврежена, и на ней, на Янке, уже не лежит ответственность за спасение целого мира, а то двух. Восемь глаз не будут на неё смотреть вопросительно при малейшем затруднении, а ей не придётся решать проблемы, от которых и взрослый бы побежал, в лучшем случае, в милицию, в худшем – сразу в дурдом, сдаваться.
Обезвреженная Клавдия сидела на диванчике между Фестом и Мирофаном. Когда её только усадили, она попыталась было вскочить, но Августа и Эмма одновременно глянули на неё так, что нижняя половина королевского тела распустилась в кисель, а верхняя, наоборот, одеревенела. Фея и ведьма посмотрели друг на друга и несколько смущённо откашлялись.
– Ишь, какая резвая. Ладно, давай ты колдуй, а то её разорвёт ещё, – буркнула крёстная.
Эмма ещё раз посмотрела на Клавдию, часто заморгав левым глазом. И дважды бывшая королева сейчас скорее лежала, чем сидела на диване, медуза медузой, свесив голову на бок и пуская слюни.
В домике запахло дымом. Это подручные раскиселенной феи, сидевшие возле крылечка на корточках, закурили принесённые из Москвы сигареты. Крёстная принюхалась, нахмурилась, вышла на крыльцо.
– А ну, пошли отсель! – крикнула она. – Сто шагов на север, к навозной куче, там воняйте. Месяца в Москве не прожили, – вздохнула она, поплотнее прикрыв за собой дверь, – а как испортились. Дымят, как драконы, сидят, словно под кустик «по большому» сходить пристроились. Довольна, твоё высочество? – обратилась крёстная к Клавдии.
Та в ответ выпустила ещё одну струйку слюны.
– Тьфу, паршивка! Дай тебе волю, всех так перепоганишь. А ты что никак не уймёшься? – повернулась она к Янке. – Радоваться надо, девочка. Супостатка, вона, кочумает, головку, как младенчик, не держит. Мы её теперь без присмотра не оставим. Один раз обманула она мою доброту, хватит, больше я ей не поверю. Свинопас у нас уже есть, Марк, первый советник её бывший. Получается, все руководящие посты заняты, – хихикнула Августа. – Ну, ничего, в помощники к нему определим, будет свинарник чистить. В свинстве ей самое место, пусть свиту себе из хрюшек набирает, а корону мы ей из картофельных очисток сделаем. Хватит реветь-то, глазищи красные, нос красный, на, вона, просморкайся, а то страшнее меня стала, – протянула крёстная лоскут, заменявший ей носовой платок.
* * *– Мы же ничего не сде-а-а-ала-а-а-али! – разразилась Янка новыми рыданиями.
Это была вторая причина, по которой она плакала.
– Чего вы ещё не сделали? – удивилась Августа.
Янка высморкалась так громко, что Эмма поморщилась. Она отобрала у Янки клетчатый лоскут, достала из сумки белый кружевной платочек, пахнущий духами, промокнула ей глаза. Спрятала платочек, достала пачку бумажных салфеток, сунула Янке в руку. Погладила по голове.
Толстый беспокойно заёрзал на лавке. Он готовился принимать поздравления, и – он не сомневался – награды. Заявление о том, что они ничего не сделали, ему совсем не понравилось.
– Что же вы не сделали? – повторила Эмма вопрос крёстной. – Враг побеждён, гномья страна спасена. Москва от королевской свиты очищена. Чего же ты ещё хотела?
– Ну а как? А как же? Ик!
Янка, отплакав, начала икать. Белочка протянула ей глиняную кружку с клюквенным морсом.
– Спасибо. Ик! Мы ей в подвале попались, раз. В милицию она меня сдала, два. А потом ещё в торговом центре… Понимаете? Ик! Она всё время нас ловила. А не мы её! А мы что? Мы только и делали, что развлекались. В кафе сидели, у Эммы гостили, по магазинам ходили, в автоматы играли. У нас какие-то каникулы были. Мы же никого не поймали. Понимаете? Не поймали! Мы никого не победили. Вы на нас надеялись, а мы ничего не смогли. Всё само получилось. Мы вам зачем вообще? Вы без нас прекрасно обошлись, сидели здесь и ждали, пока она сама не придё-о-о-т! – заревела Янка снова.
– Понятно.
Эмма улыбнулась, взяла у Янки салфетки, вытащила одну из пачки, сунула в руку. Янка начала вытирать глаза.
– Послушай, что я тебе скажу. Скажу, как ведьма – фее. Само никогда ничего не происходит. Поверь мне.
– Дело говорит, – поддержала Эмму крёстная. – Митроша, налей мне из кувшинчика, самое время отметить.
Янка высморкалась в салфетку, гораздо тише, чем первый раз.
– Да ну. Вы сами могли её поймать. В два счёта.
– Ещё не хватало! – возмутилась Августа. – Мне, что ли, заняться больше нечем, кроме как по москвам всяким за сбрендившими королевами скакать?
Эмма засмеялась:
– Я же говорила тебе, мы не вмешиваемся в чужие дела. Советом помогаем, но ничего не делаем за других.
– Да как же чужие дела? Крёстная, ты же сама их послала свой мир от Клавдии спасать, как же чужие?
– Ой, ну, придумала девочка! Что бы я от Клавки спасалась! Пирога ей на лопате! Я, девочка, свой век как-нибудь дожила бы, все лет пятьсот, что мне осталось. И Клавка бы ко мне сунуться не посмела. Мне-то что… А вот им, – показала Августа на гномов, – кто их знает, а вдруг понравилось бы? Все эти шмотки-блестюльки. И забились бы Клавке под крыло. Рожи себе наели. И сидели бы вон как те, – крёстная кивнула в ту сторону, где курили бывшие подручные, – сели, как поср… Тьфу, даже думать об этом не хочу!
Гномы помотали головами в знак того, что они бы ни за что не попали под влияние королевы. Сказать ничего не могли, потому что жевали. Толстый несколько встревожено ощупал своё лицо, но жевать не перестал.
– Так что они сами решали, как им жить. Сами выбирали. А?
Крёстная строго взглянула на гномов. Те энергично закивали.
Белочка подумала: хорошо, что мешок с призами остался в Москве. Толстый думал о том, как бы этот мешок из Москвы забрать.
– Но мы же… Но мы же…
Янка уже не знала, что сказать.
– Яна, – обняла её за плечи Эмма. – Никто не ждал, что вы Клавдию посадите в коробку, завернёте в бумагу с котятами, перевяжите бантиком и привезёте сюда на тележке с музыкой. Да ещё со всеми её помощниками вместо осликов. Подумай сама: они ничего сюда переправить не успели, это раз, всей компанией явились туда, где мы их ждали, это два. Если бы вы вместе не держались, кто-нибудь из них в Москве остался бы. Кто знает, чтобы натворил.
– Там Володенька какой-то остался, – прошептала Янка.
– Да шут с ним с Володенькой, он не фей, через день всё забудет. Так что ещё раз говорю: вы молодцы.
Эмма поцеловала Янку в макушку. Поймала взгляды гномов.
