Моя любимая кукла - Талыбова Зульфия

Кровь, текшая по предплечью, оставляла за собой ожоговый след, и кожа покрылась пузырями, слышалось лёгкое шипение, появился едва заметный пар, поднимающийся от руки – Лилиан словно окатили святой водой! Но демоница, стиснув зубы, крепко сжимала кусок плоти, страстно желая раздавить его, даже если оно сожжёт её пальцы! Такая ярость кипела в ней! Сейчас явится мать, чтоб забрать ребенка! Что же делать?! От бессилия свободной рукой Лилиан вонзила нож в разорванную грудь младенца, взяла окровавленный трупик и выбежала из замка.

Неподалеку простиралось глубокое озеро. Ведьма утопила в нем мертвого ребёнка и вернулась.

Мать поджидала ее. Она уже обо всем догадалась и лишь с отвращением глядела на обожженную руку дочери. Мерзавка еще и сердце его осмелилась держать!

Мать потребовала адский нож. Лилиан вспомнила, что он остался в груди младенца.

Ярость матери обрушилась на дочь-недоведьму. Гигантский огненный шар ударил в Лилиан. Он не уничтожил демоницу, но запер ее тело и душу в стене замка, превратив во фреску.

Теперь каждый год в последний день октября полуразрушенная крепость оживала и превращалась в готический замок, где праздновали бал восставшие посланники ада. Так мать наказала нерадивую дочь: целую ночь предстояло ей наблюдать за весельем собратьев и безучастно томиться во фреске.

* * *

В семье одного землевладельца было одиннадцать сыновей. Мать семейства умерла, родив на свет самого младшего – Назара. Мальчик был слабый, и отец боялся, что малыш погибнет. Но у него было десять заботливых братьев, они искренне любили младенца и вырастили его здоровым и крепким.

Отец скрывал от сыновей древнюю тайну об их предке, вступившем в связь с ведьмой. Она забеременела от него, предок узнал об этом и мучился кошмарами все месяцы, пока демоница носила его ребенка. В последний день октября измученный бессонницей новоиспеченный отец, словно заколдованный побрел к замку ведьмы.

Он заметил Лилиан, когда она возвращалась с озера. Живот исчез, но платье ее было перепачкано кровью. Несчастный испугался: ведьма только что родила и убила его сына. Она утопила его в озере, а сейчас возвращалась в свое логово.

Несостоявшийся отец не хотел в это верить, он страшился и стыдился признать, что не спас своего ребенка. Потому вернулся домой и забыл все, как страшный сон. Он женился на доброй девушке и прожил много лет. Лишь на смертном одре он оставил письмо детям, в котором признался в том, что мучило его всю жизнь. Он так и не смог простить себя, и вина за зверски убитого младенца терзала его до последнего дня.

Он просил потомков отомстить за убиенное дитя. Ведь каждую ночь в конце октября в замке праздновался бал, и несчастный отец несказанно страдал, видя огни и слушая крики проклятых. Сыновья его тоже замечали, что заброшенный замок оживал раз в год. Лишь дочь была чиста от проклятья. Ее дети рождались незапятнанными, ведь они продолжали род ее мужа.

Предок скончался в страшной агонии, умоляя детей о помощи. Но что могли сделать храбрые сыны? Несколько поколений пыталось пробраться на дьявольский бал, но они могли наблюдать за ним лишь издалека. Как только потомок подходил к замку – жизнь в нем угасала.

Но отец одиннадцати сыновей не был готов жертвовать хоть одним ради спасения утопленного младенца, и каждую ночь тридцать первого октября он укладывал детей спать пораньше! Но любопытные братья все равно прознали о страшной тайне, и каждый желал исправить ошибку их соблазнившегося предка. Давно пора разогнать чертей с их земель и спасти душу младенца, ведь до сих пор ждала она храброго и могучего брата.

Как исполнилось старшему шестнадцать лет, отец сквозь слезы стал готовить его к опасному путешествию в заброшенную крепость.

Он обливал его святой водой, водил в церковь, кормил священной пищей. А перед самим походом в дьявольское логово, он отрезал корочку черного чёрствого хлеба, провел им по своему верхнему веку и, поцеловав, отдал сыну. Тот положил его в нагрудный кармашек рубахи и почувствовал себя защищённым с головы до пят: отцовский талисман остановит чертей.

Отправился старший брат на черный бал и не вернулся. И так повторялось каждый год: все братья по очереди уходили в крепость, но никто из них не возвращался.

Только сама крепость заметно ветшала год от года.

Отец семейства сходил с ума. Ещё тщательнее он готовил сыновей к походу, но все без толку.

И вот остался Назар один-единственный у старика отца. К шестнадцатилетию паренька крепость превратилась в развалины. Вот-вот рассыплется и сравняется с землей.

Назар с детства мечтал пробраться на чёртов бал и спасти душу мёртвого малыша, но отец, убитый горем, не желал терять последнего и любимого сына. Долго Назар уговаривал непреклонного родителя, и, наконец, тот, почти ослепший от выплаканных за тяжкие годы слёз, согласился.

Как и других детей, он подготовил младшего к опасному путешествию.

Перед самим его уходом отец подошёл к любимому сыну и, проведя корочкой черного хлеба по верхнему веку, произнес:

– Сынок, ты не страшись уродливых чертей и адской нечисти: облик их обманчив, а бал пройдет как будто понарошку. Но помни, для чего ты послан! Лишь предназначение твое останется истинным!

С этими словами он поцеловал хлебец и сам положил его в кармашек сына. Он прислонил к нему ладонь и несколько минут не отнимал. Легонько похлопав по ней, отец убрал руку.

Назар отправился в путь.

* * *

В некогда заброшенной крепости сегодня ночью намечался бал.

Замок и службы – все мастерски отреставрировано и готово к приему гостей – золотой молодежи, самых сливок общества.

Логово Дракулы было бы вполне логичным названием для такого мрачного места, но владельцу оно показалось избитым и примитивным, потому он выбрал другое, не менее, дьявольское: «Замок Лилит». Хозяин явно ошибся, когда речь заходила о гостинице-баре, ее обзывали просто «Лилькой». Звучало совсем не устрашающе, а даже смешно и нелепо. В голове всплывает облик русской женщины с полными авоськами, лишним весом и вечной усталостью на обвисших щеках.

Готический замок перестроили в гостиницу с рестораном на первом этаже. В ресторане этом и планировался обед и танцы. Происходило мероприятие в ночь на тридцать первое октября – в день всех святых.

На входе дресс-код. Обязателен костюм: вампира, чёрта, оборотня, русалки, ведьмы, кикиморы и ещё какой нечисти. Сегодня можно было, не стесняясь, показать свою истинную тень. В приглашении было написано: «Эта ночь априори лишена лицемерия. Отличный способ выпустить своих демонов на прогулку, и тебе от этого ничего не будет! Открытие бала в двенадцать ночи, а пляски до шести утра, когда вся нечисть возвращается в ад».

И ничего вроде бы необычного не происходило, но вот посреди колдунов, зловеще улыбающихся тыкв и размалеванных ведьм, появился престранный паренёк в обычной «мирской» одёжке.

Что он здесь забыл?! Может, это своеобразный сценический образ? Может, он жертва или невинный? Да кому он нужен – случайно заблудившийся парень из прислуги.

Выбравшись из кучи нечисти, Назар в панике оглядывался по сторонам, пытаясь понять, как себя вести, чтоб не выгнали.

В это время возле замка околачивалась старая бродяжка, с которой уже устали бороться охранники «Лильки». Сегодня, по случаю, праздника ее оставили в покое: она напоминала кикимору, эдакий фольклорный персонаж – естественное дополнение к образу мрачно-помпезного замка. Она была скрюченная, низенькая с необыкновенно огромными ручищами, неряшливая и вонючая. Но одна маленькая деталь в ее лохмотьях выбивалась из общего стиля – вязаная грязная шапка в виде клубники! Назар живехонько стянул ее с головы ничего не подозревавшей старушенции! С «ягодкой» на голове юноша прошел дресс-код! Кикимора поглядела на спину юноши и, плача, нарисовала в воздухе крест…

Назар вошел в замок и почувствовал себя ничтожеством, испортившейся клубничкой на гигантском шоколадном торте! Он с омерзением снял «несвежую ягодку».