Уильям Хорвуд - Ивы зимой
Кролики, вообще существа впечатлительные и сентиментальные, уже вовсю шмыгали носами, утирали слезинки и готовы были вот-вот расплакаться навзрыд. Племянник Крота стоял неподвижно, словно памятник безвременно ушедшему дяде, а Рэт, казалось, старел с каждой новой фразой Барсука, голос которого дрожал и прерывался от избытка чувств.
Но хуже всего было Портли. Племяннику Крота пришлось поддерживать выдренка еще на пути от Кротовой Излучины к месту церемонии. Портли чувствовал себя (и небезосновательно) в какой-то степени виноватым в том, что произошло с Кротом. С первыми словами Барсука он стал всхлипывать, а вскоре и вовсе разрыдался, приговаривая время от времени сквозь слезы: «Это я во всем виноват! Это все я!» и «Я себе этого никогда не прощу!», а также «Как мне жить после этого?!»
Эти причитания пришлись не по нраву Барсуку, который, не в силах продолжать речь под такой аккомпанемент, был вынужден прерваться и сделать выдренку замечание, призвав его соблюдать тишину. Портли притих и, подчиняясь распоряжению ведущего церемонии, присел на ивовый корень чуть в стороне от остальных. Через некоторое время с его стороны донесся шепот:
— А еще я проголодался. Может быть, я пойду потихоньку домой, а вы доделаете все без меня?
— Тсс! — зашипел на него Барсук. — Ах ты, жалкое создание! Нет, ты останешься здесь и будешь скорбеть о нашем любимом и уважаемом Кроте, который…
Барсук снова почувствовал прилив красноречия, и с каждым его словом Крот — обыкновенный, знакомый всем Крот — неуклонно превращался в Величайшего и Благороднейшего Крота, по крайней мере — величайшего и благороднейшего Крота, которого им довелось знать и который теперь, к несчастью…
Так Барсук распинался перед присутствующими, а тем временем Портли, сидевший на ивовом корне, стал замерзать и позевывать от скуки. Нет, Крота ему, конечно, было жалко, но ведь теперь вместо него оставался его Племянник, да в конце концов Крот ведь сам виноват в том, что пошел по тонкому льду и провалился…
— Ну да, — заметно успокоившись, подбодрил себя Портли, глаза которого уже начинали слипаться, — не будь Крот таким беспечным, он… он бы…
Рассеянный взгляд выдренка оторвался от участников траурной церемонии, сполз куда-то в сторону и заскользил по реке — вниз, вниз по течению.
— …и вообще, это он сам во всем виноват!
Произнеся эти немилосердные слова, простодушный выдренок сел поудобнее, так чтобы другие не видели, что он дремлет, и уже собрался было закрыть глаза, как вдруг увидел… или ему показалось, что увидел, на реке что-то странное.
Это что-то — бледное, едва различимое в густых сумерках, незнакомое и таинственное — медленно и плавно двигалось.
Портли вздрогнул, наклонился и, прищурившись, присмотрелся повнимательнее.
— Похоже… похоже, оно приближается! Увы, произнести это вслух Портли не смог. Пытаясь постичь смысл и предназначение этого — несомненно, зловещего — видения, столь неожиданно появившегося чуть ниже по течению реки и медленно, но неуклонно приближавшегося к месту поминовения, он просто-напросто лишился дара речи. Выдренок привстал на дрожащих лапках, увидев, что это нечто меняет курс и — белое, бесплотное, пугающее — направляется именно к нему!
— Барсук! — попытался крикнуть Портли. — Рэт! — Но, к ужасу выдренка, из его рта не вырвалось ни звука.
Наконец он сообразил обернуться к отцу, дернуть его за рукав и, беззвучно шепча одними губами слова ужаса и предупреждения, показать пальцем в сторону приближающегося видения, которое… которое…
…которое оказалось Призраком Крота и ничем иным. По форме оно было очень похоже на Крота и…
— Портли, сядь на место и веди себя как хороший мальчик, — сказал Выдра, кладя лапу на плечо непослушного сына.
— Но там…
Портли увидел, что Призрак Крота плывет в каком-то древнем суденышке — таком же бледном и бесплотном. Эта лодка скользила по воде, и он… то есть Оно — Привидение — было бы сейчас у всех на виду, догадайся они (эти все) обернуться и посмотреть на реку. Но никто, никто не внял немым мольбам маленького выдренка, никто не понял его отчаянных жестов, становившихся отчаяннее по мере того, как приближалась к берегу бледная тень.
Несомненно, своим силуэтом Призрак как две капли воды походил на Крота, если бы не плавная медлительность движений и не призрачно-белый, полупрозрачный цвет.
Наконец, неожиданно для самого Портли, у него прорезался голос.
— Смотрите! — завопил выдренок. — Это Крот! Он пришел покарать меня!
— Тсс! — зашипели на него Выдра и Барсук.
— Потерпи, Портли. Осталось совсем недолго, — попытался урезонить его Рэт.
— Тебя никто ни в чем не винит, — заверил его Племянник.
— Но ведь…
Тем временем Призрак, наполовину вытащив из воды призрачную лодку, привязал ее к кусту призрачной веревкой и стал взбираться по прибрежному откосу, направляясь к нашей компании.
В этот момент Призрака заметили кролики, которых тотчас же как ветром сдуло. Этот факт заставил Выдру оглянуться и посмотреть, куда указывал Портли, — как раз вовремя, чтобы уткнуться взглядом в Призрака, который, выбравшись наконец на берег, безмолвно воззрился на них.
— Барсук, — хрипло выдавил из себя Выдра, которому, при всей его смелости и решительности, стало как-то не по себе.
— Тихо вы! — рявкнул в ответ Барсук, который в этот момент как раз подошел к кульминации своей заупокойной проповеди. — Уже почти всё! А сейчас мы должны минутой молчания почтить память того, кто…
Выдра сумел-таки привлечь внимание Рэта и Племянника Крота, и теперь все звери, собравшиеся на берегу, все, кроме Барсука, который не замечал ничего вокруг, подались назад, заметив, что потустороннее создание, напоминающее Крота, направилось прямехонько к ним.
— Барсук, помолчи. Пойдем-ка лучше с нами, — перебил его Рэт, — похоже, он единственный из всей компании сохранил присутствие духа. — И побыстрее!
— Что, сейчас? — Барсук не верил своим ушам. — Ни за что!
— Именно сейчас. И чем быстрее, тем лучше, — настойчиво повторил Рэт, делая вслед за остальными шаг назад.
Тут всех охватила паника: словно порывом ветра, словно лихим смерчем с поляны смело Портли, Выдру, Рэта и Племянника Крота — всех, кроме самого Барсука. Спрятавшись за ивой, на корнях которой Крот написал свое завещание, они со страхом наблюдали возвращение его бесплотного Призрака, явившегося, несомненно, чтобы вершить над ними суровый суд.
— Ой, уходи, Барсук! — крикнул из укрытия Рэт. — Оно уже совсем рядом!
— Жалкие, ничтожные твари! — заорал в ответ Барсук, грозя им кулаком. — Неужели какой-то снегопад обратил вас в бегство и заставил искать убежище? Что, по-вашему, может быть сейчас рядом со мной, что, если не скорбь и тяжкие мысли о…
Он и дальше продолжал бы в том же духе, если бы не чутье, подсказавшее, что рядом действительно находится что-то или кто-то. Барсук резко обернулся — увидел и замер, даже забыв закрыть рот от изумления.
В неверном вечернем свете прямо перед ним стоял не кто иной, как Призрак Крота собственной персоной. Никаких сомнений в этом быть не могло.
— Барсук! — каким-то странным, хрипло-шипящим голосом произнес Призрак. — Я живой!
Ответ Барсука оказался неожиданным и незабываемым по ярости, накопившейся за несколько последних дней в окружении бестолковых, раздражающих зверюшек.
Барсук присмотрелся, изумился, но — подумал и не испугался. Величественно подняв лапу, он завопил:
— Кем бы ты ни был, откуда бы ни взялся, вернись туда, откуда пришел! Прочь отсюда! Оставь нас в покое! Прочь, я тебе говорю!
— Но, Барсук… — просипело Привидение.
— Никаких «но» и никаких «если», — громоподобно гудел Барсук. — Уходи! Немедленно уходи туда, откуда тебя принесло. Уймись, и мы поможем тебе — блуждающей душе — обрести вечный покой. Сейчас, во время траурной службы, это место священно, и ты не должен осквернять его своим присутствием.
С этими словами Барсук шагнул навстречу Призраку, грозный и ужасный в своем бесстрашии. Наблюдавшие из укрытия не поверили своим глазам, увидев, как Привидение попятилось и отступило к берегу реки, отчаянно пытаясь протестовать против такого обращения.
— Сгинь, Призрак! — продолжал неистовствовать Барсук, окрыленный успехом своих заклинаний. — Дай нам спокойно и с достоинством оплакать потерю нашего дорогого Крота.
— Я — Крот! — как-то уж очень по-живому рассердилось существо из загробного мира. — Я замерз и проголодался, и я…
— Несчастное создание, не пытайся…
Пока Барсук упорствовал в желании изгнать из-под ив нечистую силу, а остальные опасливо взирали на эту битву титанов и колдунов, к Рэту вернулось самообладание, а вслед за ним и надежда. Выбравшись из-за корня ивы, он подошел к Барсуку и встал рядом с ним.
