Елена Ланецкая - Одолень-трава
Ты ведь знаешь — хаос и суета, когда и не разобрать, где добро, а где зло это цель мерзкой Тени, ее мир, ее власть… Но ведь милые наши идут! И цветы вот нашли, и магический ключ-первоцвет получили. Путь у них тайный… Ты-то знаешь, что ищут они не один лишь Дух Леса — они ищут себя.
Ах, Москва моя, нет мне преград во Вселенной! Для меня одинаково открыты и тайны сокровенных миров, и самый крошечный закуток где-нибудь на Пречистенке, и помыслы каждого из живущих, будь то человек или птица… Но есть и для меня неподвластное! Я, душа великой Книги, сама Премудрость, никогда не смогу прожить за кого-то его жизнь на Земле, сделать его работу, пройти его путь, испытать все желанья, надежды и радости, которые так много значат для земных существ… Все это только в их власти! И знай: оттого, что кто-то из этих слабейших существ изберет самый главный путь — путь Красоты, в один несказанный час рассеется сила Тени…
Поверь мне, родная, у каждого из нас есть свое предназначенье!
И разгадать его — в этом-то все и дело! У тебя, мой возлюбленный город, оно удивительное и светлое. Ты — Душа земного царства, сокровенная, спящая до поры Душа! А разгадывать душу свою и понять, какова она на самом деле, невозможно без тех, кто приходит сюда, чтобы пройти свой короткий земной путь на твоей земле, вместе с тобою…
Они идут, наши милые земные помощники, чтобы ты, Москва, стала городом Света, а Личинка явила миру свою высшую Красоту!
Москва, дорогая, гордый мой город, твой звездный час впереди! Чтобы сбылось пророчество древних мудрецов и судьба твоя свершилась, должна ты преодолеть силы Зла, стремящиеся помешать этому. А для того я открою сейчас два слова, которые помогут тебе.
Эти слова — «ДА БУДЕТ!»
Их сокровенный смысл прояснит Саламандра. И пусть она передаст их вдогонку нашим друзьям… А теперь мне пора. Добрый мой, златоглавый город, я всегда с тобой. Знай, что если я — твоя Радость, то мы — моя!
С этими словами Премудрость покинула пределы Москвы, и та, как-то сразу осиротевшая, изо всех сил старалась преодолеть свою боль и страх.
* * *А наши герои едва-едва добежали до опушки леса и, задыхаясь, ничего уж не видя и не слыша, попадали в тень молодых березок. Встававший за лугом лесок был весь переполнен светом. Шаловливые солнечные блики сразу кинулись заигрывать с беглецами, нежданно-негаданно прервавшими их полную забав тишину.
Чудовище чуть было не настигло беглецов, но, пролетев прямо над их головами, почему-то не тронуло их и, описав дугу над березками, вернулось обратно к реке.
— Я… — Скучун судорожно закашлялся. Он, как и все, никак не мог отдышаться. — Я вспомнил легенду!
— Какую… еще… легенду? — Ксюн, упавшая навзничь на пригорок, безучастно наблюдала, как по травинке ползет сверкающая ярко-зеленая жужелица.
— Главного-то я вам не успел рассказать. — Скучун наконец отдышался и сидел, прислонясь к пестрому стволу березки. — На рассвете, когда я выбрался из сторожки, мне явилась сама Дева-птица. Она дала мне вот это. — Он вынул желтый измятый цветочек из своего ушка, куда спрятал его еще там, у дуба, решив, что лучшего тайника не найти… — И еще сказала, что Вещий Лес открывается только тому, кто сумеет хранить молчание — слова отпугивают его… Ах, я несчастный! Болтаю как последний дурак, тащу вас невесть куда, а про этот завет забыл! Ну конечно!
Скучун вскочил и челноком засновал меж березками. Они еле заметно кивали ему и поглаживали по головке, легко касаясь длинными плакучими ветками. Молочная березовая кожица шуршала под тихим ветром, будто хотела оторваться от родного ствола и улететь куда-то на кудрявых крылатых своих завитках…
— Ну конечно, легенда о первоцвете — она объясняет все! Круг замкнулся. Теперь-то я понимаю, что даруя цветок, Дева-птица помогала мне вспомнить легенду о первоцвете. В легенде этой зашифровано указанье, что выход в иной, высший мир не в пещерах, колодцах или волшебных палочках, этот выход — в себе самом! И я буду не я, если мы вскорости не окажемся в Вещем Лесу…
— Позвольте, позвольте… Местечко, где мы находимся, и вправду довольно милое, но что-то совсем не похоже на магический Лес! — рассудил Старый Урч.
— Вот именно — магический! Он везде и нигде, я только сейчас это понял! Этот Лес внутри нас…
— Что-что-что? — переспросила ошеломленная Ксюн.
Кукой с Куторой сидели рядышком под большим кустом можжевельника, то и дело переглядываясь. По их виду было заметно, что они ровным счетом ничего не понимают.
— Сейчас я расскажу вам легенду, и вы все поймете. — Скучун осторожно положил цветок перед собой на траву, и примула-первоцвет показалась всем желтой звездочкой на зеленом небе. — Вот послушайте…
И Скучун начал свой рассказ.
Глава XI
Жил когда-то на Земле один юноша, для которого не было большей радости, чем наука. День и ночь проводил он за чтением манускриптов и книг, за исследованием свойств камней и растений, за строгими логическими вычислениями и туманными мечтами. А мечтал он проникнуть в тайны земного и небесного, постигнуть сокровенные законы, которые управляют и Землею и Космосом, разгадать загадку жизни и смерти. Он много работал, изучил язык птиц и зверей, и скрытое значение чисел, и влияние планет на судьбу… Он проник в царство духов, мог вызывать их по своему желанию и общаться с ними так же запросто, как с людьми. Он познал уже мир духов земных, подземных и подводных, и никто в целом свете не мог сравниться с ним по силе ума, по глубине и всемогуществу знаний… Но он не мог остановиться — ведь пределов у знания нет — и возмечтал вознестись на самые небеса, чтобы уже ничто на свете не было для него тайной. Там, на небесах, он надеялся овладеть новым знанием, которое потом передал бы людям…
И вот в одну из бурных, вихревых ночей юноша вызвал всех духов, которые подчинялись его могуществу, и попросил изготовить ключ, отпирающий небесные врата. И духи помогли ему. Ярким золотом засверкал тот ключ, а сердце юноши загорелось надеждой. Теперь он полностью предался своей мечте и жил, завороженный мерцанием звезд и беззвучным дыханием облаков. Стараясь быть к ним поближе, юноша взбирался на высокие горы. И вот однажды, ясной весенней ночью, он смог подняться на высочайшую вершину Земли, которая пронзала небо, оставляя облака далеко внизу. Звезды заглядывали ему прямо в душу, заманчивые, желанные, и он протянул свой заветный ключ к ним навстречу.
Звезды читали в его душе и безумные мечты, и бессонные ночи, которые проводил он над книгами, и его устремленность к высокому тайному знанию… И, почувствовав его искренность, соткали бесплотный лучистый мост, восходящий перед ним прямо в небо!
Юноша, зажмурясь, ступил на этот блистающий мост, потом осмелел, открыл глаза и двинулся все выше и выше, к самым вратам небесным, сжимая ключ духов в дрожащей руке. Звезды обступали его.
— Не бойся! — поддержала его Голубая Звезда.
— Не оборачивайся, — посоветовала Зеленая.
— Все забудь… — приказала Серебряная Звезда, и с ног до головы залила юношу потоком огнистых лучей.
И юноша уходил все дальше и дальше в ночное небо, понимая, что скоро достигнет места, где времена исчезают, сливаясь с вечностью. Он уже чувствовал близость тех тайных врат и, наконец, увидел тот самый замок, куда должен был вложить свой заветный ключ.
— Все забудь! — напомнила ему Серебряная Звезда. — Я вижу, ты еще не забыл ту сирень, которую вы сажали вместе с отцом, когда ты был маленьким, китайские фонарики в детской и полосатого котенка, будившего тебя по утрам! Ты не забыл о маме, которая так любила петь и рассказывать сказки и, смеясь, успокаивала тебя, когда ты плакал…
Юноша замер на месте с ключом в руках. Что-то творилось с ним непонятное: он задрожал, зарыдал и… обернулся. И в то же мгновение полетел вниз, на Землю.
Долго-долго не открывал глаз юноша, никто не знает, сколько времени лежал он на талой весенней земле, все еще сжимая в руке свой ключ. Когда очнулся увидел, что лежит около своего дома. А золотой ключ пустил корни в набухшую землю и прямо на глазах превратился в нежный весенний цветок! С тех пор цветок этот всегда распускается по весне первым, потому и зовут его первоцвет.
* * *Скучун любовно разгладил помятые желтые лепестки. Его слушатели молчали, думая каждый о своем.
— Посмотрите, — Скучун говорил медленно, перемежая свои слова долгими паузами, — все складывается одно к одному, как звенья цепочки: и моя книжная болезнь, и эта легенда, и тайный знак — первоцвет, подаренный Девой-птицей, и весть о том, что ключ от Вещего Леса — в молчании… Для меня теперь все прояснилось…
— А вот мне, например, ничего не ясно, — перебила его Ксюн. — Что же все это значит, Скучун? Не томи, объясни по-человечески!
