Памела Трэверс - Мэри Поппинс (перевод Б. Заходера)
Ребята затаив дыхание ждали, когда змей покажется снова.
Наконец Джейн не выдержала.
— Майкл! — крикнула она. — Тащи! Тащи обратно!
Майкл перевернул катушку и сильно потянул бечёвку.
Она не поддавалась. Он дёргал и дёргал, пыхтя и отдуваясь.
— Не могу! — сказал он. — Не идёт!
— Давай помогу, — сказала Джейн. — А ну-ка!
Но, как они ни тянули, бечёвка не уступала, и змей не выходил из-за облака.
— Дайте-ка мне, — сказал сторож важно. — Когда я был мальчиком, мы делали вот так. — И он ухватил бечёвку повыше руки Джейн и коротко, сильно дёрнул.
Казалось, бечёвка слегка пошла.
— А ну, все вместе — взяли!
Сторож сбросил фуражку, Джейн и Майкл крепко упёрлись ногами в землю, и все принялись тянуть изо всей мочи.
— Идёт! — пропыхтел Майкл.
Внезапно бечёвка ослабла, и маленькая вёрткая фигурка пробила облако и плавно пошла вниз.
— Наматывай! — рявкнул сторож, кивнув Майклу.
Но бечёвка уже сама собой наматывалась на катушку. Всё ниже и ниже спускался змей, отплясывая в воздухе какой-то дикий танец.
Джейн ахнула.
— Что же это такое? — крикнула она. — Это не наш змей! Это совсем другой!
Они вгляделись.
Совершенно верно. Змей из жёлто-зелёного превратился в тёмно-синего!
И тут ахнул Майкл.
— Джейн! Джейн! — завопил он. — Это совсем не змей. Это как будто… по-моему, это…
— Майкл, тащи, тащи скорей! — задыхалась Джейн. — А то я умру!
У них были все основания взволноваться.
Хотя неизвестный предмет, снижавшийся вместо змея на бечёвке, парил ещё выше самых высоких деревьев, уже можно было различить странно знакомые очертания человеческой фигуры…
…Тёмно-синее пальто…
…Соломенную шляпу…
…Зажатый под мышкой зонтик…
…Ковровую сумку…
— Она! — ликующе закричала Джейн. — Это она!
— Я так и знал! — заорал Майкл, дрожащими от волнения руками сматывая бечёвку.
— Батюшки! — пробормотал сторож, изо всех сил протирая глаза. — Батюшки!
…Вот блеснули серебряные пуговицы… Стало видно, как качаются цветы на шляпке… И наконец солнце осветило хорошо знакомые черты — блестящие синие глаза, курносый нос и угольно-чёрные, как у деревянной куклы, волосы.
И, когда фигура аккуратно и плавно опустилась на лужайку под липой, никаких сомнений не оставалось!
Ребята опрометью кинулись туда.
— Мэри Поппинс! Мэри Поппинс! — кричали они.
Оба мгновенно повисли на ней.
Близнецы в коляске кричали, как петухи на заре. Сторож то открывал, то закрывал рот, словно хотел что-то сказать, но не находил слов.
— Дождались! Дождались! Дождались! — вопил как зарезанный Майкл, хватая то её руку, то сумку, то зонтик — ему было всё равно что, лишь бы чувствовать, что она действительно здесь.
— Мы знали, что вы вернётесь! Мы нашли письмо с оревуаром! — кричала Джейн, изо всех сил обнимая синее пальто.
Довольная улыбка осветила на мгновение лицо Мэри Поппинс. Улыбнулись и рот, и нос, и синие глаза. Но только на мгновение.
— Вы меня очень обяжете, — сказала она, высвобождаясь из ребячьих рук, — если вспомните, что находитесь в общественном месте. Это городской парк, а не зоопарк! Как вы себя ведёте? И где, позвольте спросить, ваши перчатки?
Ребята принялись лихорадочно шарить в карманах.
— Гхм! Наденьте их, будьте любезны!
Дрожа от счастья и волнения, Джейн и Майкл натянули перчатки и надели шапки.
Мэри Поппинс подошла к коляске. Близнецы радостно заворковали, когда она устроила их поудобнее и поправила плед.
Она оглянулась.
— Кто пустил эту утку в пруд? — спросила она строгим, суровым голосом, который они так хорошо знали.
— Это я, — сказала Джейн. — Для Близнецов. Она плывёт в Америку.
— Тогда потрудись вытащить её. Она плывёт не в Америку — или куда вы там придумали, — а домой пить чай.
И, повесив свою ковровую сумку на ручку коляски, она покатила Близнецов к выходу из парка.
Сторож загородил ей дорогу. К нему наконец вернулся дар речи.
— Послушайте! — сказал он, глядя на неё во все глаза. — Мне придётся написать рапорт! Это против правил. Тут запрещено сваливаться с неба! Откуда вы взялись, хотел бы я знать, а?
Он замолчал — Мэри Поппинс смерила его таким взглядом, что ему сразу захотелось быть где-нибудь в другом месте.
— Если бы я была парковым сторожем, — сказала она с достоинством, — я бы надела фуражку и застегнула тужурку. Позвольте!
И, надменно отстранив его жестом, она проследовала дальше.
Сторож, покраснев, нагнулся за своей фуражкой. А когда он вновь поднял глаза, Мэри Поппинс и ребята уже скрылись в воротах Дома Номер Семнадцать.
Сторож посмотрел на дорожку. Потом на небо. Потом опять на дорожку.
Он снял фуражку, почесал в затылке и снова надел её.
— Ни в жизнь ничего подобного не видел! — сказал он, запинаясь. — Даже когда я был мальчиком!
И он удалился в растерянности, продолжая что-то бормотать.
* * *— Мэри Поппинс, вы ли это! — встретила её в прихожей миссис Бэнкс. — Откуда вы взялись? Из голубой дали?
— Да, да! — начал было Майкл весело. — Она спустилась на…
Он осекся, потому что Мэри Поппинс бросила на него уничтожающий взгляд.
— Я встретила их в парке, мэм, — сказала она, обращаясь к миссис Бэнкс, — и привела домой.
— Вы собираетесь, следовательно, остаться у нас?
— В настоящее время да, мэм.
— Понимаете ли, Мэри Поппинс, в прошлый раз вы ушли от нас, не сказав ни… без предупреждения. Как я могу знать, что вы этого опять не сделаете?
— Никак, мэм, — спокойно согласилась Мэри Поппинс.
Миссис Бэнкс опешила.
— Но… но… вы ведь больше не уйдёте так? — неуверенно спросила она.
— Не могу сказать заранее, мэм.
— О! — сказала миссис Бэнкс, потому что ничего лучшего в данную минуту она придумать не смогла.
И, прежде чем она пришла в себя от изумления, Мэри Поппинс взяла свою ковровую сумку и повела ребят наверх.
Миссис Бэнкс проводила их взглядом.
Дверь детской тихо закрылась.
Тогда, с облегчением вздохнув, она побежала к телефону.
— Мэри Поппинс вернулась! — радостно сказала она в трубку.
— Правда? — сказал мистер Бэнкс на другом конце провода. — Тогда, пожалуй, я тоже вернусь.
И он положил трубку.
* * *Мэри Поппинс сняла пальто и повесила его на крючок у двери спальни. Затем она сняла шляпку и аккуратно поместила её на спинку кровати.
Дети наблюдали за этой знакомой процедурой. Всё было точь-в-точь как всегда. Просто не верилось, что она куда-то пропадала.
Вот Мэри Поппинс наклонилась и открыла ковровую сумку.
Сумка была совершенно пуста, если не считать большого термометра.
— Это для чего? — с любопытством спросила Джейн.
— Для тебя! — сказала Мэри Поппинс.
— Я же не больная! — возмутилась Джейн. — У меня корь уже два месяца как прошла!
— Открывай! — сказала Мэри Поппинс таким голосом, что Джейн немедленно закрыла глаза и открыла рот. И градусник немедленно скользнул туда. — Я хочу знать, как ты вела себя в моё отсутствие, — строго сказала Мэри Поппинс.
Она вытащила градусник и поднесла его к свету.
— Легкомысленная и неаккуратная, — прочитала она.
Джейн широко открыла глаза.
— А я ничуть не удивлена! — сказала Мэри Поппинс и поставила градусник Майклу.
Вытащив его, она прочла:
— Большой шалун и озорник!
— Неправда! — сказал Майкл сердито.
Мэри Поппинс вместо ответа сунула ему градусник под самый нос, и он прочёл по складам:
— Боль-шой ша…
— Видишь? — торжествующе поглядела на него Мэри Поппинс.
Капризный и драчливый — такова была температура Джона.
А когда проверку прошла Барби, градусник показал:
Донельзя избалованна!
— Гхм! — фыркнула Мэри Поппинс. — Пожалуй, я вернулась вовремя!
Наконец она поставила градусник себе самой, подержала его одно мгновение и вытащила.
— Полное совершенство во всех отношениях, — прочитала она, и самодовольная улыбка заиграла на её лице.
— Как и следовало ожидать, — сказала она гордо. — А теперь чай — и спать!
Ребятам показалось, что не прошло и минуты, а они уже выпили молоко, съели по куску кокосового торта и выкупались. Как обычно, всё, что делала Мэри Поппинс, совершалось со скоростью света. Крючки и петли разлетались сами, пуговицы торопились расстегнуться, мыло и губка носились, как молния, полотенце вытирало в один взмах.
Мэри Поппинс прошлась между кроватями, поправляя на ребятах одеяла. Её накрахмаленный белый передник похрустывал, и от неё чудесно пахло свежеподжаренными гренками.
