Иван Белышев - Тридцать три желания (сборник)

Да как прыгнет через березу, да как махнет через канаву, да как ахнет через забор, — даже самому стало страшно.

Куда там Коле со своими трехметровыми шажками равняться!

Прибежал Миша к дому и говорит:

— Что, слабо тебе меня перегнать?!

— Ничего не слабо, — отвечает Коля, — ведь и ты не обогнал.

— А ну давай еще раз?

Побежали ребята снова. Бегут — стараются: то Миша Колю обгонит, то Коля впереди Миши бежит — кто раньше подумает, тот впереди и окажется.

Вдруг Коля как крикнет:

— Стой!

Ноги сразу остановились, как приклеенные.

— Эх, Миша, — говорит Коля, — какие мы с тобой глупые, сколько желаний зря израсходовали.

— Верно, — отвечает Миша, — я четыре раза желал тебя перегнать, а ты сколько?

— А я пять, да шестой раз хотел, чтобы вместе прибежали.

— Вот досада, — говорит Миша, — десять желаний пропало. Нет, давай теперь желания экономить.

— Ясно, — отвечает Коля, — нужно какие-нибудь хорошие желания придумать. Ты чего хочешь?

— Я, — говорит Миша, — босиком по грязи побегать да пирога с малиновым вареньем. А ты?

— Ах, какой ты хитрый, все самое лучшее забрал себе, а мне ничего и не осталось.

— Ну как ничего? Ты что-нибудь другое придумай.

Видит Коля, что около Миши на дороге большая лужа грязи появилась и пирог у него в руке торчит.

— Нет, — говорит Коля, — отдавай мне грязь.

— Полпирога бери, — отвечает Миша, — а грязи не отдам — сам буду шлепать. — И залез в лужу.

Рассердился Коля, схватил пирог и запустил им в Мишу. А Миша словчился да Коле — подножку.

Шлепнулся Коля в грязь и заплакал.

— Из-за тебя, — говорит, — все желания на глупости израсходуем. Смотри, на что стали похожи.

А Мише и самому жалко.

— Ну, что же, — говорит, — придется пожелать, чтобы грязь отлипла, а то куда мы такими огородными пугалами пойдем.

Пожелали ребята очиститься от грязи — сразу костюмы стали как новые, вся грязь отвалилась; даже жирные пятна пропали.

— Ну вот, — засмеялся Коля, — теперь можно и домой итти.

Подошли они к дому, а Миша и говорит:

— Вот что — давай до вечера ничего желать не будем.

— Да я с удовольствием, — отвечает Коля, — только, ну, понимаешь, не хочу желать, а желания в голову так и лезут, так и лезут.

— А ты отворачивайся от них.

— Куда отворачиваться?

— Ну, как куда — в другую сторону

— Вот чудак, так у меня желания в голову со всех сторон лезут. Вот честное слово — ничего не хочу желать.

— Коля, — сказал с упреком Миша, — ведь «не хочу желать» — это тоже желание. Ах, какой ты!

— Так я... — начал Коля, но Миша его перебил:

— Нет, нет, ты лучше молчи, а то еще какое-нибудь желание выскочит.

Так они молча и проходили до обеда.

После обеда Коля пошел удить рыбу. Сел на бережку и пожелал, чтобы рыбешка ему ловилась.

Сидит да удочку таскает. Не успеет леску закинуть, как нужно тянуть обратно: рыбки прямо сами на крючок так и нанизываются.

Быстро полное ведро плотичек наловил. Переменил червяка, а тут к нему и Миша подошел.

Посмотрел Миша в ведро на плотичек, рассердился и говорит:

— Как ты смеешь без меня желания расходовать?!

— Ох, какой заячий повелитель нашелся! — отвечает ему Коля. — Только ходит да распоряжается. Вот захочу — и такого сомину выловлю, что в ведро не уместится.

Но в это время удочку как дернет!.. Коля не удержался и с берега свалился прямо в тину.

— У тебя всегда так, — говорит со злостью Миша, — и сом ушел, и сам — в тине. Не желаю я больше с тобой быть вместе, давай делить остаток желаний пополам.

— Пожалуйста, — говорит Коля, пожимая плечами. — Подумаешь, испугал!

— А я ни пугать, ни играть с тобой не желаю, — отвечает Миша. Сел рядом на травку, вынул из кармана конфетку и стал сосать.

«Чего это он конфеткой хвастает да еще и причмокивает», подумал Коля и пожелал себе сто порций эскимо. Развернул и ест одну за другой.

А Миша ему назло тортов захотел.

Смотрит на Колю и прямо тут на берегу у тортов все края обгладывает.

А Коля тогда — яблок.

А Миша тогда — квасу...

И до того они, ребята, дожелались, что скоро осталось у них только одно желание.

Сидят и спорят.

Миша говорит:

— Это мое желание осталось.

А Коля ему не уступает.

— Нет, — отвечает, — не согласен, все равно тебе не отдам.

Так они и не решили. Каждому хочется последнее желание себе забрать.

Рассердились ребята, надулись и разошлись по домам.

А вечером у Миши разболелся живот, так разболелся — прямо терпения нет.

— Мама, — плачет Миша, — это мне все Колька назло делает.

— Чем он тебя накормил? — спрашивает мама.

— Да ничем, я сам квасу напился. А у него, назло мне, живот не болит.

— Что тебе от этого, если у него живот будет болеть, — удивляется мама, — ведь тебе не будет легче?

— Как не будет? — отвечает Миша. — Конечно, будет. У нас с ним сейчас животы должны быть общие.

— Что ты, что ты! — испугалась мама.— У тебя, наверное, жар, ты бредишь. — И побежала прямо за доктором, а Миша к Коле пошел.

Пришел и видит: лежит Коля в кровати, весь компрессами обложен.

— Ох, Миша, — говорит, — ничего я не хочу, ничего я не желаю, лишь бы только живот перестал болеть.

Обрадовался Миша, подал ему руку и говорит:

— Коля, давай это пожелаем вместе.

Пожелали они — и боль прошла.

Что, не верите?

Смотрите, кто не поверит, у того сразу живот заболит. А если верите, тогда и сказке конец.

МАЛО ЛИ ЧТО

Всю последнюю шестидневку Роме ужасно не везло.

Началось это просто: однажды на перемене Рома, по своему обыкновению, подошел к Пете Пыжикову и стал дразниться.

— Эй ты! — крикнул Рома. —

Пыжик-чижик,Скушал рыжик!

— Отстань! — сказал Петя и побежал играть с ребятами.

Но Рома не отставал. Он продолжал кричать Пете вдогонку:

Пыжик-чижик,Скушал рыжик!

Тогда Петя рассердился и, подбежав к Роме, громко крикнул:

Рома-Ерема,Сидел бы ты дома!

Сначала Рома на это не обратил никакого внимания, только презрительно пожал плечами, но потом, когда эта дразнилка разнеслась по всей школе, ясно увидел, что его передразнили.

Это Рому так рассердило и обидело, что хоть плачь!

«Как это, — думал он, — меня, самого знаменитого дразнилку на всю школу, Петька сразу передразнил. Теперь, пожалуй, уж никого и не поддразни».

И Рома до конца уроков опасался дразнить — Дину «Льдиной», а Архипа — «Охрипом».

«Ну их, еще Рому-Ерему пропоют».

Целый день не дразниться было очень скучно. Без дразнилок не игралось, и, когда кончились уроки, Рома, быстро сложив в портфель книги, сразу пошел домой.

Дома он весь вечер думал, как бы по-особенному передразнить всех ребят.

«Хорошо бы на каком-нибудь иностранном языке дразниться. Сказал бы дразнилку по-английски или по-французски, а ребята ничего не понимают и ответить ничего не могут».

— А ну-ка, попробую. — И Рома быстро развернул учебник английского языка. Но в учебнике никаких дразнилок не было. Как назло Роме попадались самые обыкновенные слова.

Он внимательно прочитал в учебнике и несколько раз повторил вслух по-английски мальчик, парта, учитель, класс..., а потом с удивлением сказал:

— Что это? Я, кажется, выучил заданный на завтра урок? Нет, нужно что-нибудь другое придумать.

«Хорошо бы выдумать какой-нибудь такой особенный, например, тимбукский язык; тогда не только можно будет дразниться, но даже и учителю нагрубить».

«Сказал бы какое-нибудь такое, вроде лямба, клямба, а наказать меня нельзя. За что же наказывать, если я скажу, что это по-тимбукски — „доброе утро“, а на самом деле — „уродина-огородина“, — вот и попробуй — накажи!»

Но никакого тимбукского языка Роме не придумывалось. А потом, если и можно изобрести такой язык, так ведь все равно его нужно еще учить. А когда же тут учить, если дразнилки нужны к завтрашнему дню?

— Папа, — спросил он отца, — не знаешь ли ты какой-нибудь особенной азбуки, которую бы никто не знал?

— Много есть таких условных азбук, — ответил отец, — они называются кодами. Есть, например, цифровой код, где, вместо букв, ставят цифры.

— Ну что цифры, — ответил Рома,— это неинтересно.

— Тогда не знаю, какую тебе интересную азбуку нужно, — ответил отец.

Целый день Рома приставал ко всем квартирантам с просьбой дать ему какую-нибудь особенную азбуку.