Дмитрий Емец - Таня Гроттер и перстень с жемчужиной

Герониссум эрлих феррот либерус Дубодамум – заклинание освобождения из Дубодама.

Аморфус телепорцио – заклинание телепортации.

Сезаммо распахнулло — заклинание, открывающее двери.

Фосфорецелло – осветительное заклинание.

Адольфус бумерангум – заклинание возвращающегося башмака.

Пролазиус – заклинание Гробыни Склеповой (Лысая Гора).

Фандейро – заклинание абсолютного поиска четвертого уровня сложности.

Шредерус — склеивающее заклинание.

Прогорклюс — заклинание против наляпов.

Аспиринус прочихалис — заклинание против простуды.

Начихалус – заклинание изменения вероятности (черномагическое из списка ста запрещенных заклинаний).

Пепелис кремацио некро гродис — заклинание превращения в пепел.

Парбзит истреблениум! – с.к.з. (совсем кошмарное заклинание).

Смертус истеричкум – с.к.з.

Дохлянум! – с.к.з.

Чтопытыбысдохс! – с.к.з.

Отвяниум сволочелло! – с.к.з.

Тошнилло-колотилло-страдалло! – с.к.з.

Кишкониус заворотум! – с.к.з.

Искрис фронтис дублицио! – с.к.з.

Самтытакойус! – с.к.з.

Трых ты-ты-ты-ты-тыхс! – с.к.з.

Сам тытыхс! – с.к.з.

Тытыхс дублио форте! – с.к.з.

Торопыгус угорелус – самое стремительное и опасное. Охотно используется магами, которым не терпится переселиться в Потусторонний Мир, и игроками в драконбол.

Тикалус плетутс – среднее по скорости и самое распространенное.

Пилотус камикадзис — медленное, но наиболее грузоподъемное. В равной степени подходит для слонов и недотеп.

Ойойойс шмякис брякис – подстраховочное.

Чебурыхнус парашютис – тормозящее.

Чебурыхнус парашютис форте – ускоренное тормозящее для экстренной посадки. При применении в неэкстренных случаях бывает опаснее экстренной посадки. В общем, мораль такая, что паника вредна.

Гуллис-дуллис – Цап-царапс (блок.).

Труллис-запуллис – Леос-зафиндилеос (блок.).

Фигус-зацапус – Щупс-курощупс (блок.).

Пламягасительный мяч – 3.

Одурительный – 1.

Перцовый – 5.

Чихательный – 2.

Обездвиживающий – 10.

Habent sua fata libelli pro capite lectoris.[1]

Глава 1

Лысый чиновник с Лысой Горы

«Но, – добавлял он, – когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он почесывает голову одним пальцем, мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя».

– Коты и клизмы! – сказал Тарарах.

Медузия взглянула на него вежливо и холодно.

– Прости, Тарарах, но я женщина темная и не постигаю творческого полета твоей мысли. Не мог бы ты выражаться яснее?

– Коты и клизмы. Катаклизмы. Я предчувствую их близость, – уточнил питекантроп.

– Пещерный юмор!

Одна из прядей медных волос доцента Горгоновой подозрительно шевельнулась. Почувствовав это, Великая Зуби предостерегающе коснулась ее локтя.

– Меди… не надо… ты устала и взвинчена, – шепнула она.

Медузия на миг прикрыла глаза, показывая, что прекрасно это понимает и держит себя в руках.

– И по каким же признакам, позволь тебя спросить, ты делаешь такие выводы? – спросила она у Тарараха.

– Сны, – терпеливо пояснил питекантроп. – Несколько дней подряд мне снится, что у меня выпадают зубы. А зубы у меня отличные, хотя и не самые белые. В первый раз такое было незадолго до великого переселения народов, во второй – перед чумой в начале четырнадцатого века, в третий – незадолго до Первой мировой войны.

Академик Сарданапал положил Тарараху руку на плечо.

– Надеюсь, что все еще обойдется. Мы должны успокоиться и быть едины. Недаром древние говорили: «Ранит не битва, ранит бегство». А пока я попросил бы воздержаться от прогнозов, – успокаивающе заметил он.

Питекантроп взъерошил волосы огромной пятерней.

– Да что я такого сказал-то? Ну обойдется и обойдется! Я буду только рад! – обиженно прогудел он.

Недалеко от стены, хлопая крыльями, пролетели две гарпии. Одна из них походя обругала Великую Зуби нехорошим словом и мгновение спустя с мерзким карканьем свалилась в ров. Зуби подула на кольцо.

– Так кто из нас взвинчен? – шепнула ей Медузия.

Великая Зуби поправила свою прямую, как у пони, челку и вздохнула.

– Есть вещи, которые лучше не спускать. Сминдальничаешь в малом – аукнется в большом, – заметила она.

Тарарах, Сарданапал, Поклеп Поклепыч, Медузия и Зуби стояли на стене, на том ее участке, к которому примыкала Башня Призраков, и ждали. Ждали уже почти час, вглядываясь ввысь, туда, где каждую минуту могли сверкнуть семь радуг Грааль Гардарики.

По балкончику Башни Призраков меланхолично плавала Недолеченная Дама и надиктовывала поручику Ржевскому список болячек назавтра. Список переваливал уже на вторую страницу и был расписан фактически по минутам. Недолеченная Дама умела ценить свое время.

Поручик старательно записывал, сопровождая каждую новую строчку кавалерийским хохотком. Недолеченной Даме это совсем не нравилось.

– Гад ты ползучий! – сказала она с досадой. – И за то, что ты такой гад, пиши: «18–00. Укоризненно умереть на руках у страдающего мужа. Подчеркнуть один раз!»

«Ползучий гад» радостно записал. Он надеялся, что на этом диктовка закончится. Но не тут-то было.

– Готово? Поехали дальше! «19–05. Укоризненно ожить на руках у безутешного мужа. «Безутешного» – подчеркнуть два раза! – продолжала диктовку Дама.

Одуревший от писанины Ржевский, бунтуя, отбросил перо.

– Надоело! Не буду писать!

Дама сдвинула брови.

– А я тебе говорю: пиши!

– Ты меня не заставишь! – выкрикнул поручик.

В голосе его супруги появились грозовые нотки.

– Это что еще за фокусы? ПИШИ! Ну же!

Ржевский не выдержал.

– А-а-а! Я тебя задушу! Недоувеченная дамочка! – задиристо крикнул он, хватая жену за шею.

Недолеченная Дама нетерпеливо поморщилась.

– Не забегайте вперед, Вольдемар! Надо уважать расписание! Удушение намечено на послезавтра на час дня! – сказала она.

Это было уже слишком. Ржевский страшно закричал, схватился за голову и сгинул.

Теплый летний вечер мало-помалу угасал. Тени становились длиннее и выцветали, сливаясь с травой. С драконбольного поля доносились возбужденные крики. Розовые языки пламени прочерчивали воздух. С той стороны защитного купола мелькали длинные зеленовато-серые тела сыновей Гоярына. На поле тренировалась новая команда, набранная Соловьем из способных учеников младших курсов. Маша Феклищева – да-да, та самая Маша, которая казалась некогда такой маленькой и смешной на чучеле крокодила! – была в ней признанным лидером. Эх, летит время!

Поклеп Поклепыч поднял воротник куцего пиджачка, что усилило его сходство с нахохлившимся грачом. Теперь пришло его время вспылить.

– Он, видите ли, задерживается! Для государственного чиновника это непростительное хамство! Мне не восемнадцать лет, и я не мальчишка, скачущий зайчиком от первого вагона кольцевой к первому вагону радиальной, так как точно не помнит, где назначил свидание! Мы имеем полное право вообще заблокировать Гардарику, чтобы он расшиб себе голову, – заявил он.

– Поклеп… а ты, однако, романтик! Какое забавное лопухоидное сравнение! Неужто и ты назначал свидание в метро? Разве русалки там плавают? – улыбнулась Медузия.

Поклеп побагровел и гневно уставился на доцента Горгонову.

– Что за выводы? Откуда ты их взяла? С потолка? Не помню, чтобы я говорил что-то про себя! – прорычал он.

– Не надо, Меди! Поклеп Поклепыч прав. Я тоже не вижу в поведении этого типа никакой логики, – примирительно поддержала Поклепа Зуби.

Сарданапал замотал головой, не соглашаясь с ней. Его бунтующие усы, не так давно сглаженные кем-то из юных учеников темного отделения (сам академик пока этого не замечал), коварно оплели дужки очков.

– Логика есть. Еще какая. Своим демонстративным опозданием он указывает нам наше место, – спокойно отметил он.

– Если так, то это чересчур! Что помешает нам повернуться и уйти? И пусть ищет нас, где знает! Шатается по Башне Привидений, встречая лишь олухов типа Ржевского! – вспылила доцент Горгонова.

Академик укоризненно посмотрел на нее.