Кэтрин Ласки - Изгнанник
В ответ Дункан Макдункан еле заметно согнул задние лапы и опустил брюхо, что выражало наивысшую степень учтивости, которую один вожак может оказать другому.
Честно говоря, Корин впервые видел, чтобы грозный Дункан так низко склонялся перед кем бы то ни было.
— Мы глубоко признательны вам за эту встречу.
— Мы, в свою очередь, благодарим вас за особую честь, которую вы оказали нам, приведя сюда эту сову. Мы слышали историю о том, как медведь и волки мирно встретились над телом убитого лося.
Дункан Макдункан медленно кивнул.
— Мы принесли с собой важные новости, а также подарки. Примите их в знак нашего глубокого уважения к клану Макхита.
— Какие новости ты принес нам, лорд Дункан Макдункан? — насторожился Макхит.
— На границе вашей территории бродит волк, больной пенной пастью. Мы видели отпечатки его лап, но ни разу не встретили его самого. Надеюсь, великодушный Люпус, — при этих словах Дункан Макдункан запрокинул голову к потолку пещеры, устремив взор в невидимое небо, — уже забрал его на тропу духов.
В ответ на это все собравшиеся в пещере волки опустили глаза и принялись шепотом повторять какие-то слова, которых Корин не разобрал.
— Благодарю тебя, лорд Дункан, за то, что поделился этой новостью с нашим кланом. Мы признательны тебе.
На это и рассчитывал Дункан Макдункан. Ему во что бы то ни стало нужно было получить разрешение на проход через территорию клана Макхита, поскольку это был самый простой и короткий путь к Священным Вулканам.
Дункан знал, что клан Макхита будет рад получить богатые подарки, но еще больше волки оценят предупреждение о бешеном звере. Дункан Макдункан хотел, чтобы вздорный и сумасбродный Макхит оказался в двойном долгу перед ним.
— А теперь пришло время подарков. Сэр Дональбейн, принесите дары.
На середину пещеры вышел огромный серый волк, волоча в зубах тяжелый кожаный мешок. Когда он бросил свою ношу к лапам Макхита, из мешка выкатилось несколько сверкающих драгоценных камней и пара искусно обглоданных костей работы знаменитого древнего глодателя клана Макдункана.
Корин невольно вспомнил, как на рассвете, когда волки Дункана собирали подарки для Макхита, вождь презрительно заметил: «Макхит помешан на драгоценных камнях и совсем не понимает ценности костей. Старый дурень ни за что не отличит кость старинной работы от куска гнилой деревяшки!»
Именно так все и оказалось. При виде сокровищ глаза лорда Макхита вспыхнули жадным огнем, и он принялся перебирать лапами сверкающие камни.
— Уууу, — восторженно подвывал он. — Изумруды из Изумрудной реки! Интересно, очень интересно, — вождь с трудом оторвался от мешка и повернулся к одному из своих благородных: — Сэр Грэтмор, будьте добры, принесите подарки, которыми одарил нас наш последний гость.
— Слушаюсь, милорд.
Вскоре волк вернулся и разложил на камнях какие-то клочки, похожие на обрывки старой кожи.
Волки клана Макдункана сгрудились вокруг этих диковинок, чтобы получше их рассмотреть.
— Что это такое? В жизни не видел ничего похожего! Что же это? — озадаченно спрашивали они.
— Произведения искусства, — важно ответил Макхит. — Живопись. Глаза Других, представляете? Такие же зеленые, как у нас!
— Может быть, в жилах у Других текло немного волчьей крови? — предположил Дункан. Шутка имела оглушительный успех, и волки в пещере еще долго не могли унять свой смех.
Пока они веселились, Корина все сильнее охватывало беспокойство. Что-то странное было в этой гаддерхиле. Он чувствовал тепло огня, но усилием воли заставлял себя не приближаться к нему.
Чтобы отвлечься, Корин принялся разглядывать волков, и внимание его привлек хромой лохматый щенок на вид чуть моложе Хаймиша. Приглядевшись, Корин заметил, что у щенка откушен хвост, а хромает он из-за жестоко изуродованных подушечек передних лап. Корин почувствовал подступающую к горлу тошноту.
«Только бы не срыгнуть погадку в пещере церемоний, ведь это будет ужасным оскорблением для хозяев!» — в смятении подумал он, отворачиваясь от калеки. Желудком он уже знал, что Хаймиш был прав. Щенка нарочно искалечили, чтобы отдать в глодатели.
— Смотрите-ка, это наш Коди, — хвастливо прорычал Макхит. — Наш маленький глодатель. Ну-ка, Коди, покажи лорду Дункану свои кости.
Коди проковылял в угол и вытащил оттуда несколько изгрызенных костей.
Какая-то волчица со светлой, почти белой, шерстью проводила хромого щенка долгим взглядом, а потом случайно встретилась глазами с Корином. Никогда еще ему не доводилось видеть в волчьих глазах столько тоски и печали!
Некоторое время волчица молча смотрела на Корина, и он с трудом заставил себя не отвести взгляда.
«Почему она разглядывает меня? Наверное, заметила мой шрам… Если бы она только могла знать, что меня искалечила родная мать!»
— У него отлично получается, лорд Дункан! Просто загляденье, а не парень.
— Да-да, я вижу, — выдавил Дункан, с трудом скрывая отвращение.
— Кстати, его пра-прабабка была из клана Макдункана.
Где-то на середине разговора, в ходе которого Макхит несколько раз довольно неуклюже пытался намекнуть Дункану на то, что малыш Коди достоин занять место среди стражей, Корин не выдержал и отвернулся. Он был не в силах больше смотреть на изуродованного щенка, но к несчастью, слишком резко повернул голову и ненароком зацепил взглядом пылающий посреди пещеры огонь.
В тот же миг Корин понял, что пропал. Он уже не мог противиться силе огня. Сначала он, не отрываясь, следил за игрой языков пламени, потом перевел взгляд на мерцающие угли. В тот же миг перед ним возникло черное лицо кузнеца, покрытое свежей сажей и копотью…
Сердце у Корина тревожно затрепетало. Под слоем черной сажи, подобно огромной луне-наседке, мерцавшей на краю Далеко-Далеко, светилось чудовищное белое лицо, перечеркнутое шрамом, так похожим на его собственный! Желудок у Корина замер и окаменел.
«Здесь была Нира! В этой самой пещере. Это она гостила у Макхита и подарила его клану зеленые глаза Других…»
Пятнистая сова теряет сознание
— Почему ты не рассказывал мне об этом? — обиженно спросил Хаймиш.
— Я не мог. Не мог, понимаешь? Это трудно объяснить, но ты поймешь.
Хаймиш ненадолго задумался, а потом сказал:
— Кажется, я понимаю, в чем тут дело. У тебя есть особый дар. Ты — огнечей, ты читаешь в языках пламени. Думаю, это примерно то же, что мой дар глодать кости… Такие способности делают одиноким. Все думают, что обладание даром приносит счастье, но только мы знаем, что это не так. Дар обрекает на одиночество. Мы с тобой очень похожи, Корин. Мы оба — изгои.
— Ты прав. Но меня сделал изгоем не только мой дар. Я никогда раньше не рассказывал тебе о своих родителях, Хаймиш. Знай, что во всем совином мире не было более ужасных созданий, чем моя мать и мой отец. Шрам, который перечеркивает мое лицо, был оставлен материнскими когтями. — Корин вопросительно посмотрел на Хаймиша, ожидая его реакции. К его удивлению, Хаймиш оставался абсолютно спокоен. — Как бы ты чувствовал себя, если бы родная мать сделала с тобой такое?
— Моя мать обошлась со мной гораздо хуже, Корин. Ее оправдывает лишь то, что у нее не было выбора. Таков волчий закон.
Корин изумленно заморгал. Он думал, что мать Хаймиша умерла, поскольку ни одна волчица в клане не проявляла к хромому щенку никакого интереса.
— У тебя есть мать?
— Конечно, — кивнул Хаймиш.
— Из этого клана? Хаймиш снова кивнул.
— И что же она сделала?
— Мы, волки, рождаемся на свет голыми, слепыми и глухими. Слышать мы начинаем через несколько дней после рождения, а глаза открываем и того позже. Когда я появился на свет, мать сразу увидела, что я хром и уродлив. Она даже не стала вылизывать меня, я так и остался в околоплодном мешке, в котором вышел на свет. Мать молча взяла меня за шкирку, вышла из пещеры в холодную ночь и начала подниматься на самую высокую гору.
Она ни разу не остановилась, чтобы передохнуть, а все шла и шла, волоча меня в зубах. Поднявшись на горный хребет, она положила меня на камни, так, чтобы волчьи птицы поскорее увидели добычу и прилетели. Запах околоплодного мешка, полного соков и слизи, мог привлечь пуму или даже гризли. Впрочем, я мог и сам избавить себя от долгих мучений. Если бы я стал вертеться, то мог бы свалиться вниз и раскроить себе череп об острые камни.
— Но как… как она могла так поступить? Ведь это жестоко!
— Нет, это не жестокость. Так испокон века поступают все страховолки. Если уродливый щенок выживет, значит, он отмечен Люпином и должен стать глодателем. Такого щенка принимают обратно в клан.
— И ты выжил…
— Да. Дункан пошел проверить, что со мной стало, и нашел меня живым.
