Туве Янссон - Муми-тролль и шляпа Чародея
— Много! — ответила Морра ледяным голосом.
— Достаточно ли моей горы золота на острове хатифнаттов?
Морра покачала головой.
— До чего же сделалось холодно, — сказала Муми-мама. — Пойду-ка я возьму свою шаль.
Она торопливо прошагала по саду, где мороз от шагов Морры распространялся по траве, и поднялась на веранду. И тут её осенило. В волнении взяла она шляпу Чародея с комода. Только бы Морра оценила её. Как только мама вернулась на место судебного разбирательства, она поставила шляпу перед Моррой и сказала:
— Вот погляди. Это самая драгоценная вещь во всей Муми-долине. Знаешь ли ты, Морра, что вышло из этой шляпы? Замечательные управляемые тучки, вода, которая тут же превращалась во фруктовый сок, выросли полные плодов фруктовые деревья. Это единственная в мире чародейская шляпа!
— Докажи! — презрительно отозвалась Морра.
Муми-мама положила в шляпу несколько вишен. Все ждали в гробовом молчании.
— Только бы не получилась какая-нибудь ерунда, — шепнул Снусмумрик Хемулю.
Но им посчастливилось. Когда Морра заглянула в шляпу, она обнаружила в ней горсть красных рубинов.
— Вот так! — сказала Муми-мама. — Подумай только, что может получиться, если в шляпу положить, например, тыкву!
Морра уставилась на шляпу. Потом она поглядела на Тофслу и Вифслу. Потом снова на шляпу. Было заметно, что она изо всех сил думает. Наконец, она схватила шляпу, прижала её к себе и, не произнеся ни слова, серой тенью скользнула в кусты и скрылась из виду. Это было в последний раз, когда она появилась в Муми-долине, и в последний раз там видели шляпу Чародея.
Все краски тут же потеплели, лето продолжалось, наполненное ароматом цветов и жужжанием пчёл.
— Слава Богу, что мы наконец избавились от шляпы, — сказала Муми-мама. — Раз в жизни эта шляпа сделала доброе дело.
— А тучки всё-таки были такие симпатичные, — сказал Снифф.
— И играть в Тарзана в первобытном лесу тоже было весело, — добавил Муми-тролль.
— Как славносла всё сошлосла, — сказала Вифсла счастливым голосом и подхватила чемодан, который всё время стоял возле скамьи подсудимых.
— Феноменасла! — сказала Тофсла и взяла Вифслу за руку. И они вместе направились к дому, а остальные стояли и смотрели им вслед.
— Ну, что вы теперь скажете? — спросил Снифф.
— Ну, например, «Добрый день!» — отозвался Хемуль.
Глава последняя,
очень длинная, в которой рассказывается о том, как отбыл Снусмумрик, как стало известно о том, что находилось в таинственном чемодане, а также о том, как нашлась исчезнувшая сумочка Муми-мамы, как от радости она устроила пир горой, и наконец о том, как Чародей посетил Муми-долину
Был конец августа. По ночам ухали совы, и летучие мыши большими чёрными стаями неслышно кружили над садом. Листва в лесу покраснела. Море волновалось. В воздухе было растворено какое-то печальное ожидание. Луна была огромная и яркая. Муми-тролль особенно любил последние недели лета, хотя и сам не знал почему.
Голос ветра и моря теперь звучал по-другому, всё ожидало перемен, деревья тоже словно чего-то ждали.
«Хотелось бы знать, — подумал Муми-тролль, — уж не случится ли сегодня что-нибудь необыкновенное?»
Он рано проснулся и теперь лежал просто так, глядя в потолок.
«Должно быть, сейчас только раннее утро, — продолжал размышлять Муми-тролль, — а день, видно, опять будет солнечным».
Он повернул голову и увидел, что кровать Снусмумрика пуста.
И в этот самый момент услышал тайный сигнал под окошком — один длинный и два коротких, что означало: «Какие у тебя на сегодня планы?»
Муми-тролль выпрыгнул из постели и поглядел в окно. Сад ещё весь лежал в тени. Было прохладно. Под окном стоял Снусмумрик и ждал.
— Йо-хо! — тихонько, чтобы никого не разбудить, отозвался на его призыв Муми-тролль и тут же сошел вниз по верёвочной лестнице.
— Привет, — сказал он.
— Привет-привет, — откликнулся Снусмумрик.
Они спустились к реке и сели на перила моста, болтая ногами над бегущей водой. Солнышко поднялось над вершинами деревьев и светило им прямо в лицо.
— Помнишь, как мы тут сидели с тобой по весне? — спросил Муми-тролль. — Мы тогда проснулись от зимней спячки в первый день весны. А остальные ещё спали.
Снусмумрик кивнул. Он сидел и пускал лодочки из тростника вниз по реке.
— И куда они поплывут? — спросил Муми-тролль.
— В дальние края, где я ещё не бывал, — сказал Снусмумрик.
Маленькие судёнышки огибали речную излучину и исчезали вдалеке.
Снусмумрик вздохнул.
— Ты спрашивал о планах, — сказал Муми-тролль. — У тебя у самого-то есть какой-нибудь план?
— Да, — кивнул Снусмумрик, — у меня есть план. Но это план только для одного. Ну, ты знаешь, что я имею в виду.
Муми-тролль смерил его долгим взглядом, потом сказал:
— Ты хочешь уйти.
Снусмумрик кивнул.
Какое-то время они сидели молча, болтая ногами над водой. А вода всё убегала и убегала там, внизу, всё дальше и дальше, к далёким незнакомым местам, о которых мечтал Снусмумрик и куда собирался направиться совсем один.
— Когда ты отбываешь? — спросил Муми-тролль.
— Прямо сейчас, — сказал Снусмумрик и разом кинул в речку все оставшиеся лодочки. Он соскочил с перил и повёл носом.
Это был вполне подходящий денёк для путешествий. Гребень горы розовел в утренних лучах солнца. Дорога, извиваясь, вела к вершине и исчезала по ту сторону горы. А там, за горой, простиралась новая долина, а за ней высилась новая гора…
Муми-тролль стоял и смотрел, как Снусмумрик складывает палатку.
— Ты надолго? — спросил он.
— Нет, — сказал Снусмумрик. — В первый же весенний день я окажусь здесь и свистну у тебя под окном. Время пролетит быстро.
— Ну что ж, пока, — сказал Муми-тролль.
— Пока-пока, — ответил Снусмумрик.
Муми-тролль остался стоять на мосту. Он видел, как Снусмумрик становился всё меньше и меньше и потом совсем исчез за берёзками и яблонями. Но вскоре до него долетели звуки губной гармошки. Снусмумрик наигрывал песенку «Малые зверьки завяжите бантики на своих хвостах».
«Значит, он счастлив», — подумал Муми-тролль.
Музыка звучала всё тише и тише, и наконец наступила полная тишина. Муми-тролль побрёл обратно к дому через мокрый от росы сад.
На крылечке, взявшись за руки, сидели Тофсла и Вифсла и грелись на солнышке.
— С добрым утрслом, — сказала Тофсла.
— И тебе того же, — сказал Муми-тролль, потому что к этому времени он уже научился понимать их язык.
— Плакалсла? — спросила Вифсла.
— Да что там, — вздохнув, сказал Муми-тролль. — Снусмумрик ушёл.
— Жальсла, — посочувствовала Тофсла. — Тебе станет веселеесла, если ты чмокнешь Вифслу в носсла?
Муми-тролль дружески чмокнул Вифслу в носик, но веселее ему не стало. Тогда Тофсла и Вифсла, прильнув друг к другу лбами, долго о чём-то шушукались.
Затем Вифсла произнесла весьма торжественно:
— Мы хотимсла показатьсла тебе содержимоесла.
— Которое в чемодане? — спросил Муми-тролль заинтересованно.
Тофсла и Вифсла яростно закивали головами.
— Пошлисла, пошлисла, — сказали они и шмыгнули под живую изгородь.
Муми-тролль прополз за ними и оказался в потайном местечке Тофслы и Вифслы.
Земля была здесь устлана тополиным пухом, а кусты украшали ракушки и маленькие беленькие камешки. Под густыми ветками царил полумрак. Тот, кто проходил бы мимо живой изгороди, ни за что не догадался бы, что там скрывается тайник. На рогожной подстилке стоял чемодан.
— Это рогожка фрёкен Снорк, — сказал Муми-тролль. — Она вчера её прямо обыскалась.
— Дасла, — ответила Вифсла. — Она не знала, что мы её нашлисла.
— Хм, — хмыкнул Муми-тролль. — Но вы, кажется, хотели мне показать, что там у вас в чемодане?
Тофсла и Вифсла радостно закивали. Они стали по обе стороны чемодана и с серьёзным видом начали считать:
— Разсла! Двасла! ТРИСЛА! И с грохотом откинули крышку.
— Это надо же! — воскликнул Муми-тролль.
Потайная комнатка озарилась мягким красным светом. Перед Муми-троллем лежал рубин величиной с голову пантеры, яркий, как солнце на закате, живой, как пламя или мерцание падающей воды.
— Нравитсла? — спросила Тофсла.
— Да, очень, — отозвался Муми-тролль слабеньким голоском.
— Перестанешьсла плакатьсла? — спросила Вифсла с надеждой.
Муми-тролль покивал головой.
Вифсла и Тофсла облегчённо вздохнули и, любуясь драгоценностью, сели рядышком с прекрасным рубином.
Рубин был изменчив, как море. Порой он просто испускал свет, и розовый отблеск парил над их головами, в точности как солнечный свет на рассвете над заснеженной вершиной, а по временам в его глубине разрастались тёмно-красные языки пламени. А то вдруг он становился, как чёрный тюльпан с искрящимися тычинками.
