Коллектив авторов - Мать извела меня, папа сожрал меня. Сказки на новый лад
Не можешь, а? Конечно, не можешь, потому что это неправда, а врать ты сейчас не будешь, за нос меня водить, верно? Нет, как же можно! Так тебе те странные строгие принципы велят, по которым ты всю жизнь живешь, хотя тот наш союз был полностью против них. Чистейшая ложь, с которой ты так легко уживаешься без тени раскаяния уже столько лет. Вряд ли это честно, да, ведь как мне тогда было узнать о твоих чувствах ко мне? Хороший вопрос… и тут мне придется сдать назад – вот, смотри, я даже отодвинулся тут, на скамейке. Сижу сданный. Быть может, ты когда-то меня и впрямь любила, очень-очень давно, – мне было шестнадцать, я только учился водить машину, и мы встречались в лесу или у тебя дома, если выпадало свободное утро, встречались и занимались любовью. Да-да, именно что любовью и ничем иным, мы не просто трахались, ведь ты показала мне все в этой еще не открытой стране. Разве такое можно рассказать, да я и не собирался смущать тебя на глазах у дочки, пусть себе играет. Только это было что-то очень хорошее, и я помню все как вчера, хотя лет десять уже миновало. Там, слившись с тобой и глядя тебе в глаза, я слушал лесную тишину, смотрел, как твоя чудесная кожа наливается солнцем, целовал твои губы, те, что всасывали и поглощали меня, и у меня не было слов – что ты делала со мной, со всей моей жизнью, а? А сейчас ничего, ничего не осталось, потому что я знаю правду. Правду о том, что мы там делали, почему ты любила меня – или только говорила, что любишь? – а сама смотрела, как я все глубже проваливаюсь в бездну, которой была ты сама.
Я тебе не говорил, что воображал, как его убиваю? Твоего мужа? Да-да, сколько раз себе это представлял! Когда совсем невмоготу было, от любовной муки я готов был уничтожить его раз и навсегда.
Десятки раз строил планы, самые изощренные, и так тщательно готовился их исполнить, что даже ты приняла бы аварию, ограбление, повешение – за самоубийство, ошибку, простой поворот судьбы. А потом все идет своим чередом, я вдруг всегда с тобой, рядышком, и мы начинаем новую жизнь в другом штате, другой стране, на острове где-нибудь – и вот бежим такие по пляжу рука об руку прямо в закат, о котором все вечно твердят, а больше нас никто никогда не видит. Во как. Считаешь, неправильно так было? А мне тогда так не казалось, ты меня оправдывала тем, что о нем говорила, о вашей с ним жизни. Случайные фразы, как ключики, то и дело ты их роняла где-нибудь за обедом в «А-и-Р», какое-то замечание – и я делал вывод, что он тебя не ценит, не хочет от тебя детей, не хочет состариться вместе с тобой или еще что-нибудь, брак твой тюрьма, ты несчастна и одинока, а я тебя спасу, только я тебя вызволю с этих галер жизни. Какой-то белый парень «из хорошей семьи, но с плохими намерениями», как ты о нем говорила, и я принимал это близко к сердцу, верил, что бездетность – его собственный выбор, а не болезнь, что он не спит с тобой, что он холодный и отстраненный, что он даже посмел тронуть пальцем – а может, и всей ладонью! – твое милое лицо, которое я так обожал, которое готов был защищать ценой собственной жизни. Интересно, ты это знала – что я и на смерть бы пошел ради тебя? Конечно, знала. Шестнадцатилетки ничего не умеют скрывать. Я таскался за тобой, как щенок, смешной такой, с большими лапами, вывалив язык, милый и глупый. Но тебе не нужно было все это, правда? Нет, все не надо. Только одно. От меня тебе было нужно только одно, и едва получив это, ты так быстро упорхнула, так громко хлопала крыльями, что я ослеп и оглох, поверил даже твоему шепоту. Я видел, как ты уезжала, даже помог тебе упаковать барахло в гараже, если помнишь, помог мужу твоему загрузить мебель в фургон, вывел его на дорогу, помыл перед отъездом. У него на глазах ты дала мне двадцатку, улыбнулась, будто первый раз меня видишь, и я потрусил прочь, домой, ждать звонка, который никогда не раздастся, адреса, который никогда, никогдашеньки, никогда в жизни мне не сообщат.
А теперь у тебя ребенок, которого тебе так не хватало для полной жизни, сама говорила. И муж не возражал против чуда, он даже не потребовал анализа, чтобы узнать всю правду о тебе, о твоих делишках. Твоих проступках. Твоих каверзах. Вместо этого вы живете тут счастливой семьей, которую я сейчас отыскал и пришел попросить кое-что взамен. Ну да, что ты пялишься, дорогая, за такие вещи всегда надо платить – что сделано, то сделано, а теперь время пришло.
Мне нужно всего ничего. То есть буквально – ничего: чтобы отныне вообще ничего не менялось. Я хочу, чтоб ты знала: мне известно, где ты, кто ты и кем ты стала. Ты вовсе не развелась «со временем», как расписывала мне, не начала собственную новую жизнь в другом городе, куда я мог бы однажды приехать к тебе, когда «вырасту», как ты это называла, – ох, как же я верил твоим словам. Этой отраве, лившейся из твоих красивых губ мне в уши, когда я обнимал тебя, мечтая о таком дне. А он не пришел, никогда не придет, ты всегда прекрасно это знала, ты держишься за своего мужика – почему бы вам не ладить, ты же никогда не собиралась бросать его, оставаться одна, ты хотела только добавить ребенка для комплекта и жить долго и счастливо. Моего ребенка… ребенка, которого ты от меня получила, а я даже не подозревал. До чего умно, до чего ловко и умно сделано. И почти безупречно, план был просто безупречный, да кто ж знал, что моя сестра – мелкая тупая сестрица, сроду ее не любил, всегда думал, что она слегка того… с задержкой в развитии, – кто ж знал, что она все-таки закончит курс и пойдет работать прямехонько к твоему врачу в городе? Ты считала, что не оставила следов, но бумажки есть бумажки, они-то никуда не деваются, и в один прекрасный день она сунула нос в папку и прочла, что твой муж, тот самый, кого я так хотел уделать, ненавидеть и презирать был готов, – что он пустышка, ни на что не годен. Сестрица нашла это любопытным и как-то раз ни с того ни с сего ляпнула за ужином мне и моим домашним. Все наши очень тепло тебя вспоминали, жалели, дескать, как грустно и странно, такая милая женщина, так помогала нашему сыну… но я-то сообразил, да? Тут же понял – ты использовала меня, чтобы забеременеть, а потом испарилась, пряча свой секрет от всего света. И от меня. От того, кто хотел стать для тебя всем, а был только пешкой. Жалкой маленькой пешкой в твоей грязной и жестокой игре в любовь.
Но дети растут, боженька их благослови, тянутся вверх и начинают делать собственные шаги, о которых иногда не знают даже их родители. Так я встретил твою дочь, твою принцессочку, в интернете, и мы с ней подружились. Там самое место таким, как мы – ты и я, – врунам, хвастунам, призракам этого мира. Отличное место, чтобы прятаться под маской, так я и сделал – теперь я симпатичная девчонка-подросток по имени «Саманта», а кудри у меня, как золотая пряжа, живу в Техасе, нас в семье пятеро, у меня есть пес «Булька», а парня моего зовут «Кори» – да-да, я взял имя твоего мужа, я же знал, что это решит все дело, твоя дочь сразу настрочила: «Так моего папу зовут! Ржунимагу!» Да, теперь она моя хотя бы на пару часов, мы с ней болтаем и мечтаем о том, чтобы вместе учиться в колледже, а то и дальше. Как это прекрасно, сколько смеха и радости – и ни капли грязи типа твоего вранья, ни капли уродства типа твоего поступка со мной. Нет. Это прекрасно и должно продолжаться, обязательно должно, хотя пару дней назад ты серьезно ограничила ей время в сети… когда ты уходишь, она заскакивает на минутку в чат и жалуется, так что я все знаю. Но ведь ты не запретишь ей дружить с «Самантой», не правда ли? Конечно, нет, иначе все раскроется. Понятно? Все от начала до конца. Я уничтожу тебя, твой уютный сказочный мирок, если ты запретишь ей со мной «видеться». Конечно, в реале я никогда с ней не встречусь и не буду ничего рассказывать, однажды она остынет ко мне… что ж, так тому и быть, как говорится, я все понимаю, против судьбы не попрешь. Кисмет. Карма, пусть и не мгновенная, но ее не изменишь, можно только принять. Однако тут не ты решаешь, так что не лезь, и я не полезу. Такой уговор. Такова цена, дорогая моя. Конечно, это твоя дочь, но сейчас она моя тоже – и останется моей. Пока я могу ее удержать, она будет моя. Моя, моя, моя.
Какая она там красивая, правда? Пляшет босиком на траве, бегает с подружками… Я очень осторожно посылал ей свои фото, взял снимки маленькой племяшки, но дочку-то я видел по-настоящему.
Она идеальная, золотая прямо, только это и вышло хорошего из твоей подлой затеи, из того сломанного куска моей жизни. Не отворачивайся, ты же знаешь, это правда. Ненавижу женщин с их коварством, хотя мужчины тоже твари, и нередко, но твое предательство переходит все границы, ты ж не можешь сейчас этого отрицать. Ты погубила меня и бросила подыхать. Построила свою глянцевую жизнь, свой счастливый мирок на говне и костях моего трупа, даже не обернулась – а сейчас я прошу только, чтобы ты и дальше не оборачивалась. Смотри куда-нибудь в другую сторону, занимайся чем-нибудь другим, когда она сидит за компьютером, хихикает и болтает с «друзьями» в «Фейсбуке» или «Твиттере», в любой хрени, куда мне придется влезть ради лишнего разговора с ней. С моей дочерью. Не оборачивайся, иди в другую комнату, оставь нас в покое – и ты сохранишь свою лживую гнилую жизнь еще на один день. Ты согласна, дорогая моя? Я очень надеюсь, что да. Где-то в глубине этой переломанной души.
