Майкл Бонд - Медвежонок Паддингтон здесь и сейчас
— Если судить по машине, которая стоит у нас перед домом, — сказал мистер Браун, — то дядя Пастузо.
— Верно, — кивнула миссис Бёрд. — Он держит магазинчик у выхода из самой большой шахты, и когда вечером шахтёры вылезают наружу, голодные, усталые, а главное — с пересохшим горлом, дядя Пастузо — туг как туг, с сосисками в тесте и ледяными напитками. Они все там копаются под землёй, выискивая драгоценные металлы, а дядя Пастузо свою золотую жилу нашёл на поверхности. Причём других магазинов там нет, больше деньги тратить негде. За долгие годы дядя Пастузо разбогател, и теперь, пока силы позволяют, решил посмотреть мир. Как он выразился, деньги с собой в могилу не унесёшь.
— Он вам всё это рассказал, пока вы готовили завтрак? — удивилась миссис Браун.
— И ещё много чего, — кивнула миссис Бёрд. — Уж такое место кухонная плита, над ней поневоле пустишься в откровенности.
— Э-э, а пока вы беседовали, он не сообщил, сколько собирается у нас гостить? — поинтересовался мистер Браун.
— По мне, пусть гостит хоть всю жизнь, — заявила миссис Бёрд. — У него такие же круглые карие глаза, как и у некоторых, — продолжала она задумчиво, — а ещё он прекрасно воспитан. Сразу видно, в кого Паддингтон пошёл — в него, ну и, конечно, в тётю Люси.
— А что ещё он вам сказал? — поинтересовалась миссис Браун.
— Подождите, скоро узнаете, — загадочно отозвалась миссис Бёрд. — Я дала слово никому не говорить — дело в том, что он хочет устроить Паддингтону сюрприз.
На этом пока что и порешили.
Слопав огромный завтрак, дядя Пастузо сходил к своей машине и вернулся с чемоданом. Чемодан он поставил посреди комнаты, открыл крышку, нажал какую-то кнопку, и в комнате сама собой воздвиглась походная кровать. Потом послышалось жужжание, шипение, и матрас на кровати надулся воздухом.
— В Гонконге купил, — кратко сообщил дядя Пастузо.
— Вы точно не хотите кровать пошире? — предложила миссис Браун.
Дядя Пастузо покачал головой.
— Мне уже предлагали в отеле «Риц» в Париже, во Франции. Ещё и обиделись, когда сказал: ваша кровать так себе, моя лучше. А я им на это: буду спать на моей кровати, а не позволите, поставлю её прямо у вас перед входом, да ещё и бельё развешу сушиться. Тут-то они попритихли.
— Хорошо ещё, что вас не арестовали, — сказал мистер Браун.
Дядя Пастузо зазвенел монетками в кармане брюк.
— Не арестовали, как видите… Буэнос ночес.[32]
Попрощавшись, дядя Пастузо открыл стеклянную дверь в сад, собрал свои пожитки и зашагал к сарайчику.
— Пойду всё-таки уберу газонокосилку! — спохватился мистер Браун.
— Не забудь про гвоздь с молотком! — крикнула ему вдогонку миссис Браун. — Хорошо, конечно, что он такой самостоятельный, — продолжала она, закрыв двери, — но мне как-то всё-таки неуютно. Он ведь даже не сказал, когда его надо разбудить.
— Думаю, пока его лучше не трогать, — предложила миссис Бёрд. — Как говорится, не будите спящего медведя.
— Может, он решил впасть в спячку, — выдвинул теорию Джонатан.
— А наша учительница биологии говорит, что медведи на самом деле не впадают в спячку, — заметила Джуди. — Хотя многие из них и Moiyr проспать несколько месяцев кряду. Может быть, у Паддингтона спросим?
— Нечего забивать медведю голову такими идеями, — отрезала миссис Бёрд. — У него идей и так больше чем надо.
Надо сказать, ни в какую спячку дядя Пастузо не впал. Утром он, свежий и бодрый, явился в гостиную, а вскоре после завтрака сообщил, что у него есть «кое-какие делишки», и куда-то исчез; вернулся он только ближе к вечеру.
— Простите за любопытство, — обратилась к нему миссис Браун, — но у вас есть какие-то планы на вечер?
— У нас у всех есть планы на вечер, — сообщил дядя Пастузо.
Снаружи загудел лимузин.
— Давайте живо, — поторопил дядя Пастузо, — а то без нас улетят!
— Кто улетит? — изумились Брауны.
— Так у них это там называется, — объяснил дядя Пастузо, подгоняя всех к двери.
Он забрался на переднее сиденье, устроился рядом с шофёром и принялся отдавать тому распоряжения. Брауны, которые сидели сзади, не могли разобрать ни слова.
Паддингтон тоже залез в машину и чуть было не шлёпнулся на пол от изумления. Ещё бы, он никак не ожидал увидеть мистера Крубера, который удобно расположился в одном из кресел!
— Мир тесен, мистер Браун, — сказал его друг. — И как я вам недавно говорил, становится всё теснее и меньше. Я очень польщён, что меня тоже пригласили.
— Прямо кино про Джеймса Бонда! — восхитилась Джуди, разглядывая телевизионные экранчики, расположенные один над другим.
— Только ядерной боеголовки не хватает, — поддакнул Джонатан.
— Ни за что бы не выбрала такие занавески, — фыркнула миссис Бёрд, окидывая интерьер придирчивым взглядом. — Слишком вычурные и к ковру совсем не подходят.
— Очень бы не хотелось встретить кого-нибудь из знакомых, — сказала миссис Браун, тоже устраиваясь в кресле. — Может, задёрнем занавески на всякий случай?
— Нас всё равно никто не увидит, — сообщил Джонатан, имея в виду тонированные стёкла. — Но если хочешь… — Он быстренько осмотрел панель управления, нажал какую-то кнопку, и занавески задвинулись.
— А вы понимаете, что происходит, мистер Крубер? — поинтересовался Паддингтон.
Но мистер Крубер умел хранить тайны.
— Я давно об этом мечтал, мистер Браун, — сказал он, и больше из него ничего не удалось вытянуть.
Миссис Бёрд почти всю дорогу тоже держала рот на замке, а остальные были слишком заняты всякими интересными ручками, кнопочками и приспособлениями, так что почти не замечали, куда они вообще едут.
Наконец лимузин остановился, Джонатан снова нажал кнопку, шторки раскрылись, и все они втроём прильнули к окошку.
— Ничего себе! — ахнул Джонатан.
— Похоже на велосипедное колесо, — сказал Паддингтон.
— Это называется «Лондонский глаз»,[33] — пояснила Джуди.
— И все мы сейчас на нём прокатимся! — объявил мистер Крубер.
— Мы едем кататься на велосипедном колесе? — опешил Паддингтон. — Только бы шину не проколоть!
— Этого можно не бояться, — успокоил его мистер Крубер. — Вглядитесь повнимательнее, мистер Браун, к колесу по всей окружности крепятся кабинки. В одной из них мы и поедем.
— Отсюда можно подумать, что они сделаны из стекла, — добавила Джуди. — На самом деле, конечно, нет, но всё равно из кабинки всё видно, причём можно смотреть во все стороны.
— А ещё можно вставать и переходить с места на место, — сообщил Джонатан.
— Кабинок тридцать две штуки, — объявил дядя Пастузо, помогая всем вылезти из лимузина. — В каждой — по двадцать пять пассажиров. Почти восемьсот человек. Я заказал поездку через твоего приятеля из бюро путешествий, собрино, и заплатил побольше, так что мы в кабинке будем одни. Он так обрадовался, что сказал: как опять надумаешь путешествовать — приходи к нему.
— Миссис Бёрд права — медведи всегда падают на все четыре лапы, — прошептал Джонатан.
— Я всё организовал, — объявил дядя Пастузо и кивнул на стюардессу, которая подошла их поприветствовать. — Обслуживание по классу ВИП — Очень Важных Персон. Ух-ха!
— Ух-ха? — повторил мистер Браун.
— Хотя правильнее было бы сказать — Очень Важных Медведей!
Дядя Пастузо согнулся пополам, смеясь собственной шутке, и так зашагал следом за стюардессой.
Они успели как раз вовремя. Только они взошли на посадочную площадку, прибыла пустая кабинка. Двери раскрылись, и как раз в тот момент, когда они шагнули внутрь, солнце наполовину скрылось за зданием Парламента.[34]
Первые несколько минут, пока колесо медленно поворачивалось, поднимая их всё выше, мистер Крубер показывал дяде Пастузо основные лондонские достопримечательности, которые ещё можно было рассмотреть в густеющем сумраке: башню Биг-Бен, Букингемский дворец, Тауэр, собор святого Павла, разбросанные тут и там парки и озёра; а ещё телевизионную башню, которая вырисовывалась на фоне неба, точно огромный карандаш.
За годы, проведённые в Лондоне, Паддингтон успел посетить многие из этих мест, но сейчас, когда панорама Лондона постепенно развёртывалась под ногами, город предстал совсем в ином свете: здания казались не зданиями, а уменьшенными моделями, а по улицам, куда ни посмотри, сновали люди размером с Муравьёв и ездили игрушечные автомобильчики.
— Вот так и надо смотреть на мир, — заметил дядя Пастузо. — С высоты, и чтобы никто не путался под ногами.
Темнота сгущалась, кабинка поднималась всё выше и выше, а по всему Лондону начали зажигаться огни. Над зданиями словно стояло зарево, а рождественские украшения поблёскивали и переливались в ночном небе.
