Памела Трэверс - Мэри Поппинс возвращается
Распахнувшаяся дверь сшибла ее с ног, и миссис Брилл, вопя, повалилась на Робертсона Эя.
В дверном проеме темным силуэтом мелькнула Мэри Поппинс. Выглядела она довольно подозрительно. В руках она осторожно несла большой узел из одеял.
— Э-э-э, — протянула миссис Брилл. — Если бы не вы… Я… тут чистила дверную ручку. Наводила глянец. А вы вышли…
Мэри Поппинс посмотрела на ручку. Ручка была очень грязной.
— По-моему, вы наводили глянец на замочную скважину! — скептически заметила она.
Но миссис Брилл не обратила на это внимания. Она во все глаза смотрела на узел. Откинув большой красной рукой край одеяла, она расплылась в довольной улыбке.
— Ах! — проворковала она. — Ах, Ягненочек! Ах, Утеночек! Ах, Игрушечка! Прелесть!
Робертсон Эй снова потянулся и, открыв рот, уставился на узел.
— Неужели еще одна пара обуви для чистки?! — ужаснулся он и облокотился на перила, чтобы не упасть.
— Смотрите, не уроните! — взволнованно сказала миссис Брилл, когда Мэри Поппинс проходила мимо.
Мэри Поппинс смерила их презрительным взглядом.
— На месте некоторых, — заметила она ледяным тоном, — я бы не совала свой нос в чужие дела!
Придав своей ноше прежний вид, она направилась в Детскую.
— Простите, пожалуйста! Извините! — мистер Бэнкс, едва не сбив с ног миссис Брилл, вбежал в комнату жены.
— Э-э-э, — протянул он, присаживаясь на край кровати. — Все это очень неудобно! Просто ужасно! Не знаю, как я это выдержу. Я не рассчитывал на пятерых.
— Мне стыдно, — проговорила миссис Бэнкс, счастливо ему улыбаясь.
— Нет, тебе нисколько не стыдно! Ни чуточку! На самом деле ты очень довольна! А повода к этому никакого нет! Или по крайней мере он очень мал!
— И все-таки он мне нравится, — улыбнулась миссис Бэнкс. — К тому же он скоро подрастет.
— Да, к несчастью! — потерянно отозвался мистер Бэнкс. — И я буду должен купить ему одежду, ботинки, трехколесный велосипед! Потом отправить в школу и вообще обеспечить Хорошие Стартовые Условия! И так далее, и так далее — и все дороже и дороже! А потом, после всего этого, когда я буду дряхлым стариком, сидящим у камина, он оставит меня одного. Полагаю, об этом ты не думала?
— Нет, — ответила миссис Бэнкс, стараясь изобразить на лице глубокое раскаяние. — Не думала.
— Вижу. Ну да ладно. Ничего не поделаешь. Но предупреждаю — новый кафель для ванной я заказать не в состоянии!
— Не волнуйся, — успокоила мужа миссис Бэнкс. — Мне старый нравится больше.
— В таком случае ты просто очень глупая женщина. Это все, что я могу сказать.
И, недовольно бормоча себе что-то под нос, мистер Бэнкс вышел из комнаты. Но захлопнув за собой парадную дверь дома № 17, оц выпятил грудь и вложил в рот большую сигару. Вскоре он уже рассказывал о случившемся Адмиралу Буму, и в его голосе слышались хвастливые, радостные нотки…
Мэри Поппинс нагнулась над колыбелькой, стоящей между кроватками Джона и Барбары, и аккуратно положила в нее сверток.
— Наконец-то! Клянусь клювом и лучшими перьями своего хвоста, я думал, вы никогда не появитесь! А это еще что? — донесся с окна пронзительный голос.
Мэри Поппинс обернулась.
По подоконнику скакал Скворец, живший на трубе дома № 17.
— Девочка. Аннабела, — кратко ответила Мэри Поппинс. — И я попросила бы вести себя потише. Трещишь, как целая стая сорок!
Но Скворец не слушал. Он кружился по подоконнику и хлопал крыльями.
— Какая радость! — выдохнул он, когда наконец успокоился. — Какая радость! В честь этого я должен спеть!
— Ну нет! Даже не пытайся! — усмехнулась Мэри Поппинс.
Но Скворец был слишком рад, чтобы обращать на подобные колкости внимание.
— Девочка! — завопил он, пританцовывая. — Вы не поверите! За этот год я трижды выводил птенцов — и все они были мальчиками! Я так огорчался! И вдруг — Аннабела! Я так рад! Так рад!
Он снова запрыгал по — подоконнику
— Аннабела! Какое замечательное имя! У меня тетушку так звали. Она жила на трубе дома Адмирала Бума, а умерла, потому что объелась зеленых яблок и винограда! Я ее предупреждал! Предупреждал! Но она мне не верила. А я говорил…
— Да замолчишь ты, наконец! — оборвала его Мэри Поппинс, замахиваясь передником.
— А вот и не замолчу! — завопил Скворец, ловко увернувшись. — Сейчас не время для тишины! Надо рассказать всем о такой новости!
Он выпорхнул из окна.
— Вернусь через пять минут! — крикнул он и улетел прочь…
Мэри Поппинс тихо ходила по Детской, складывая в аккуратную стопку одежду, заранее приготовленную для Аннабелы.
Солнечный свет заглянул в окно, пересек комнату и нырнул в колыбельку.
— Открой глазки! — мягко сказал он. — И ты увидишь, какой я красивый!
Одеяло задвигалось, и Аннабела открыла глаза.
— Хорошая девочка! — зазвенел Солнечный Свет. — И глаза голубые! Мой любимый цвет! А какие яркие! Таких нет больше ни у кого!
— Большое спасибо, — вежливо поблагодарила Аннабела.
Ласковый Ветерок зашевелил кружевные оборки на ее косыночке.
— Какие хочешь волосы — прямые или кудрявые? — спросил он, присаживаясь на край колыбельки.
— Кудрявые, пожалуйста, — проворковала Аннабела.
— Кудрявые волосы оберегают от бед — так, кажется, говорят? — весело пропел Ветерок и закружился над ней, завивая мягкие, нежные волосики в аккуратные колечки.
— А вот и мы! А вот и мы! — раздался за окном знакомый голос. Это Скворец снова вернулся на подоконник. Рядом с ним приземлился Еще-Очень-Молодой-Скворец.
Мэри Поппинс с грозным видом направилась к окну.
— А ну-ка улетайте отсюда! — сердито прикрикнула она. — Я не собираюсь терпеть в Детской всякую болтовню и…
Но Скворец вместе с птенцом проскользнул мимо нее.
— Будьте любезны вспомнить, — заявил он ледяным тоном, — что все мои птенцы получили образцовое воспитание!
С этими словами он опустился на край колыбельки. Еще-Очень-Молодой-Скворец последовал за ним. Глаза у него были круглыми и испуганными.
— Аннабела, дорогуша! — начал Скворец льстивым, заискивающим голосом. — Я очень люблю нежные, с хрустящей корочкой бисквиты! — он спрыгнул на подушку, и глаза его алчно сверкнули. — Нет ли у тебя случайно одного?
Аннабела в ответ отрицательно покачала головой.
— Нет? Хотя, конечно, ты еще слишком мала для бисквитов. Между прочим, твоя сестра Барбара очень щедрая и очень добрая девочка. Она никогда не забывала обо мне. Так что если когда-нибудь потом ты оставишь для старого приятеля пару крошек…
— Конечно, оставлю, — отозвалась Аннабела из-под складок своего одеяла.
— Хорошая девочка! — одобрительно кивнул Скворец.
Склонив голову набок, он покосился на нее блестящим озорным глазом.
— Надеюсь, — заметил он светски, — ты не очень устала после своего путешествия?
Аннабела покачала головой.
— А откуда она появилась? — пропищал вдруг Еще-Очень-Молодой-Скворец. — Из яйца?
— Ха! — фыркнула Мэри Поппинс. — Она что — воробей?
Скворец с упреком покосился на нее.
— Ну хорошо, а кто она тогда? — пропищал любопытный птенец и, расправив короткие крылья, перелетел на край колыбели. — Откуда она появилась?
— Расскажи ему, Аннабела, — усмехнулся Скворец.
Аннабела беспокойно задвигалась под одеяльцем.
— Я — земля, вода, огонь и воздух, — тихо сказала она. — Я пришла из тьмы, в которой все вещи берут свое начало.
— О, там очень темно! — подтвердил Скворец, кивая головой.
— В яйце тоже было очень темно! — чирикнул птенец.
— Я вышла из моря и речных потоков, — продолжала Аннабела. — Я спустилась с неба и далеких звезд, я прилетела с солнечным светом на его ярких лучах…
— Очень ярких! — снова кивнул Скворец.
— Я явилась из леса и зеленых лугов…
Мэри Поппинс плавно качала колыбельку — туда-сюда, туда-сюда…
— Ну? — прошептал Еще-Очень-Молодой-Скворец.
— Сначала я двигалась очень медленно, — снова заговорила Аннабела. — Я почти все время спала и видела сны… Я помнила все, чем я была раньше, и знала то, чем буду потом… Но вдруг мой сон прервался, и я куда-то быстро пошла…
Она на мгновение остановилась, вспоминая все подробности своего пути.
— А потом? Что потом? — торопил Еще-Очень-Молодой-Скворец.
— Я шла и слышала пение звезд, я чувствовала, как теплые крылья ласково держат меня. Я шла через джунгли, полные диких зверей, плыла через темные, глубокие озера… Это было очень долгое путешествие…
Аннабела замолчала.
Птенец продолжал смотреть на нее блестящими пытливыми глазами.
Рука Мэри Поппинс тихо легла на край колыбели, и та перестала качаться.
— Да! Очень долгое путешествие! — тихо повторил Скворец, поднимая голову. — И так скоро забудется!
