Маар Пауль - Семь суббот на неделе
— Бе-бе-лый ме-ме-дведь, на-наверное, — отстучал в ответ Субастик.
— От-от-ку-ку-да он? — изумился господин Пепперминт.
— Где ль-льды и сне-сне-га, там и бе-белые ме-медведи, — объяснил Субастик.
— Мо-может, мне по-пожелать, чтобы моя тро-тросточка превратилась в ружье? — вслух подумал господин Пепперминт.
— А ра-разве ты умеешь ст-стрелять? — удивился Субастик.
— Ко-конечно, нет! Где бы я мо-мог этому вы-выучиться?
— То-тогда мо-можно по-подсказать тебе же-же-лание по-получше?
— Ка-какое же?
— По-пожелай оттепель!
— Пра-правильно! — воскликнул господин Пепперминт и хлопнул себя ладонью по лбу. — Я так раз-вол-волновался, что сов-совсем не по-подумал об этом. Про-прошу тебя, Субастик, сделай так, чтобы на-наступила оттепель и пе-перестал валить ду-ду-ра-рацкий снег!
Не успел он произнести эти слова, как пурга стихла и в комнате сразу заметно потеплело. Снег таял прямо на глазах. Капало со шкафа и с книжных полок, скоро стала видна спинка стула, затем показался письменный стол и наконец кровать!
Только вот из талого снега, разумеется, получилась вода, и кровать господина Пепперминта, мягко колыхаясь, поплыла, как ладья. А между тем со шкафа, с книжных полок и с люстры по-прежнему текли ручьи, и вскоре на волнах закачался стул. Наконец всплыл и письменный стол. Один лишь белый медведь пока еще не собирался плавать. Он сидел по горло в воде и завороженно глядел на банку с маслом, плясавшую на волнах перед самым его носом.
— Вот я сейчас покажу Пепперфинту! — донесся из кухни крик госпожи Брюкман. Она только что справилась с уборкой снега, выкинув его совком за окно. — Он заплатит мне за все это безобразие! Я ему скажу, чтобы он немедленно убирался из квартиры!
Она пулей вылетела из кухни, промчалась по коридору, распахнула дверь в комнату господина Пепперминта и только успела рявкнуть:
— Господин Пеппер…
Она не договорила. Потому что в раскрытую дверь хлынула мощная волна, сбила хозяйку с ног, завертела ее, как щепку, пронесла по всему коридору и выпустила из своих тисков лишь в кухне, когда водяной столб, пенясь, разбился о холодильник, и начался отлив.
Госпожа Брюкман, вымокшая до нитки, восседала на холодильнике и вопила не своим голосом:
— Безобразие! Моя бедненькая чистенькая кухонька!
Потом она слезла на пол, вброд перебралась через поток воды к буфету и стала шарить в нем в поисках тряпки.
А господин Пепперминт с Субастиком по-прежнему сидели на шкафу в своей комнате.
— А не думаешь ли ты, папочка, что пора бы покончить с этой сыростью? — спросил Субастик. Господин Пепперминт кивнул и сказал:
— Я желаю, чтобы все высохло. И притом немедленно. Прошу тебя, Субастик!
Он не успел договорить… Комната в тот же миг снова стала такой, какой была до пурги и потопа. Только рейка для гардин по-прежнему валялась на полу. А на кухне госпожа Брюкман стояла на коленях с тряпкой в руках и, глядя на сухой чистый пол, качала головой.
— Одно из двух: либо я сошла с ума, либо этот Пепперфинт опять сыграл со мной злую шутку, — проговорила она. — Пойду-ка и выставлю его из дома раз и навсегда!
Бросив сухую тряпку в угол, хозяйка ринулась в коридор. Подскочив к двери господина Пеппер-минта, она хотела было ее открыть, но та распахнулась сама, и из комнаты вылез огромный зверь. Это был белый медведь, которому стало уже чересчур жарко.
— Держать домашних животных в комнате строго запрещается! Это записано в договоре о найме квартиры! — завопила госпожа Брюкман.
Белый медведь разинул огромную пасть, показав свои острые клыки, и сладко зевнул. Госпожа Брюкман попятилась, круто повернулась и, пулей влетев на кухню, заперла за собой дверь. А белый медведь не обратил на нее никакого внимания. Он протопал к парадной двери, толкнул ее своей большой белой лапой и за порогом уселся в сугроб — сюда госпожа Брюкман сбросила снег из кухонного окна.
— Странно, что тетушка Клюкман до сих пор не появилась, — чуть погодя заметил Субастик.
Стоя на письменном столе, он прибивал к стене рейку с гардинами. Господин Пепперминт, встав на стул, помогал Субастику. Он по-прежнему был в теплом зимнем пальто и уже сильно вспотел.
— А вот я ничему не удивляюсь! — ответил он. — Если человеку доведется увидеть в собственной комнате пургу, белого медведя, а затем оттепель и наводнение, то он разучится удивляться!
— Главное то, что ты наконец поверил в мои крапинки, — заявил Субастик. — Хочешь, я привяжу твой ремень снаружи к оконной раме и вывешусь из окна?
— Это еще зачем?
— Очень просто. Старуха Хрюкман сказала, что выгонит тебя из дома, если через десять минут я не уберусь отсюда. Она придет, а ты ей скажешь: «Он висит за окном!» А раз уж я убрался из комнаты, она не сможет тебя выгнать.
— Она и так меня не выгонит! Ведь у меня есть Субастик с мордашкой в синюю крапинку!
— Что ты придумал?
Господин Пепперминт улыбнулся и сказал:
— Пусть госпожа Брюкман всякий раз, когда ей захочется меня выругать, говорит совсем не то, что думает, а как раз наоборот. Прошу тебя, Субастик, исполни мое желание!..
Хозяйка между тем пришла наконец в себя и, слегка приоткрыв кухонную дверь, выглянула в коридор. Белого медведя не было видно. Обмотав половой тряпкой щетку, хозяйка просунула ее в дверную щель и пошарила за порогом. Ничего! Расхрабрившись, госпожа Брюкман вышла в коридор и через распахнутую настежь парадную дверь увидела медведя — он сидел в сугробе у крыльца, прислонившись спиной к стене дома. Подкравшись к двери, хозяйка захлопнула ее. Затем ринулась к двери господина Пепперминта, резко дернула ее и с багровым от ярости лицом ворвалась в комнату. Уперев руки в бока, она закричала:
— Господин Пепперминт! Вы необыкновенно симпатичный и приятный человек! Вы самый лучший из всех жильцов!
Господин Пепперминт по-прежнему стоял на стуле.
Он вежливо поклонился хозяйке и ответил:
— Благодарно вас, госпожа Брюкман! Спасибо вам за добрые слова!
— И мне ничуть не жаль, что вы залезли в ботинках на мой великолепный стул! Ведь ему уже лет тридцать пять, не меньше, и давно пора уже сменить на нем обивку! — продолжала вопить госпожа Брюкман.
— Да что вы, госпожа Брюкман, — смущенно возразил господин Пепперминт. — Право, в этом нет никакой нужды. Обивка вполне еще хороша…
— Что… что такое я говорю? — выпучив глаза и запинаясь, пробормотала хозяйка. — Кстати, и занавески в вашей комнате тоже давно пора заменить!
— Что правда, то правда! — радостно воскликнул господин Пепперминт. — Эти старые занавески до того уродливы!
— Что вы сказали? — взревела хозяйка. — Мои занавески уродливы? Да они просто ужасныг просто чудовищны!
— Совершенно с вами согласен, — подтвердил господин Пепперминт и подмигнул Субастику. — А как нам теперь быть с Робинзоном?
Госпожа Брюкман тотчас снова побагровела и оглушительно завопила:
— Робинзон? Ах, Робинзон! Да это же самый тихий, самый послушный ребенок из всех, кого я когда-либо видела! Пожалуйста, не отсылайте его домой, пусть хоть еще немножко поживет у нас! Мне так приятно будет завтракать в его обществе! Если же он задержится у вас надолго, мне, конечно, придется несколько изменить сумму квартирной платы. Вы будете платить мне на двадцать марок меньше — ведь у вас и без того большие расходы на ребенка!
Госпожа Брюкман растерянно прислушивалась к собственным словам и наконец выпалила:
— Сама не пойму, что я такое говорю! У меня совсем не то было на уме! Я хотела сказать: если милый крошка останется здесь, вы будете платить за квартиру на тридцать марок меньше!
— Об этом не может быть и речи, госпожа Брюкман, — отмахнулся господин Пепперминт. — Я буду платить вам за квартиру ровно столько, сколько и раньше!
— Так я же хотела сказать… — Тут она осеклась и покачала головой: — Если вы не возражаете, я сейчас пойду к себе. Надеюсь, вы извините меня. Желаю вам хорошо провести сегодняшний день!
Она кивнула ему и ушла.
— Какая обходительная дама! — сказал Су-бастик.
— Только пока еще несколько излишне крикливая, — заметил господин Пепперминт. — А вообще говоря, до чего же приятно жить в одном доме с приветливыми людьми! Не сомневаюсь, со временем она привыкнет вести себя так со всеми. Да и самой ей будет легче! Она скоро поймет, как это утомительно — браниться с утра до вечера.
— А ты слышал, что она сказала про меня? — не унимался Субастик. — Она говорит, что я самый тихий и послушный ребенок из всех, кого она когда-либо видела. А ты еще обозвал меня «сиреной»!
— Хорошо бы ты и в самом деле был таким тихим! Особенно по утрам, — вздохнул господин Пепперминт.
— Тс-с-с! — испуганно зашипел Субастик. — Смотри не выскажи по ошибке еще какое-нибудь нелепое пожелание! Во-первых, я вовсе не собираюсь стать тихим и послушным ребенком. Во-вторых, желания надо расходовать экономно. Я не вижу своего лица, но думаю, что на нем уже почти не осталось крапинок!
