Жорж Сименон - Господин Понедельник

Жорж Сименон

«Господин Понедельник»

Мегрэ на мгновение застыл перед чугунной оградой, за которой виднелся сад: на эмалированной табличке было выведено «№ 47-бис». Было пять часов вечера, но уже совершенно стемнело. За его спиной струились хмурые воды одного из рукавов Сены, темнел пустынный остров Пюто, поросший кустарником и огромными тополями.

А перед ним, словно по контрасту, высился особняк, каких много в пригороде Нейи, – комиссар забрел в квартал Булонского леса, элегантный, удобный, нынче устланный ковром осенней листвы.

Дом номер 47-бис стоял на углу бульвара Сены и улицы Максим-Базе. На втором этаже светились окна, и Мегрэ, весь съежившись под дождем, решился нажать на электрический звонок. Всегда чувствуешь себя неловко, вторгаясь в размеренную, спокойную домашнюю жизнь, особенно зябким зимним вечером, когда всем так уютно у семейного очага, – и неловкость эта возрастает во сто крат, когда пришелец идет с набережной Орфевр и карманы его битком набиты документами ужасного содержания.

На первом этаже зажегся свет, открылась дверь, и слуга, не желая зря мокнуть под дождем, попытался сначала разглядеть посетителя.

– Кто там? – спросил он через ограду.

– Могу я видеть доктора Бариона?

Холл был изысканно обставлен, и Мегрэ машинально спрятал трубку в карман.

– Как объявить?

– Вы, должно быть, Мартен Виньоле, шофер? – осведомился комиссар, к великому удивлению своего собеседника.

Одновременно Мегрэ вложил визитную карточку в конверт и заклеил его. Виньоле был мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, ширококостный, с густыми торчащими патлами, его деревенское происхождение бросалось в глаза. Он взошел на второй этаж, через несколько минут вернулся, и Мегрэ последовал за ним, едва не задев по дороге детскую коляску.

Будьте любезны, входите, произнес доктор Арман Барион и открыл перед ним дверь своего кабинета.

Он был бледен, под глазами синяки; очевидно, этот человек несколько ночей не спал. Мегрэ собирался с мыслями, прежде чем заговорить, а с первого этажа доносились голоса играющих ребятишек.

Еще до своего визита комиссар хорошо изучил особняк и его обитателей. Доктор Барион, врач-фтизиатр, раньше работавший в больнице Леннек, поселился в Нейи всего три года назад, обслуживая пациентов, он продолжал лабораторные исследования. Он был женат и имел троих детей: мальчика семи лет, девочку пяти и младенца нескольких месяцев от роду, о чью коляску едва не споткнулся комиссар.

Прислуга состояла из Мартена Виньоле, который исполнял обязанности шофера и лакея, его жены Эжени, кухарки, а три недели тому назад здесь служила восемнадцатилетняя девушка-бретонка, Ольга Буланже.

– Полагаю, доктор, вам известна причина моего визита. После вскрытия родители девицы Буланже по совету своего адвоката возбудили дело, и мне поручено…

Все это комиссар говорил извиняющимся тоном, и в самом деле: излагая дело, он чувствовал некоторую неловкость.

Три недели тому назад Ольга Буланже умерла по невыясненной причине, но врач, констатировавший смерть, тем не менее выдал разрешение на похороны.

На церемонию прибыли родители, истинные бретонские крестьяне, суровые и подозрительные, и узнали, Бог ведает какими путями, что дочь их была беременна на пятом месяце. И как умудрились они познакомиться с Барте, самым желчным из всех адвокатов?

Так или иначе, но, следуя его советам, через неделю они потребовали эксгумации и вскрытия тела.

– Заключение при мне, – вздохнул Мегрэ и потянулся к карману.

– Не нужно! Я в курсе дела: мне удалось добиться разрешения присутствовать при вскрытии и помогать судебному эксперту.

Доктор был спокоен, несмотря на усталость, а возможно, и лихорадку. В белом больничном халате, он сидел за столом в свете лампы и смотрел Мегрэ прямо в глаза, не отводя взгляда.

– Излишне говорить, что я вас ждал, комиссар…

На письменном столе в металлической рамке стояла фотография женщины лет тридцати, красивой, изящной и хрупкой.

– Поскольку у вас в кармане заключение доктора Поля, вы знаете, что кишечник бедняжки весь испещрен крошечными отверстиями, которые и вызвали моментальное заражение крови. Вы знаете также, что после кропотливых исследований нам удалось установить источник этих отверстий, – и это не могло не взволновать как меня, так и моего уважаемого коллегу. Это взволновало нас до такой степени, что мы сочли необходимым позвать на помощь врача, имевшего опыт работы в колониях, – ему-то мы и обязаны разгадкой…

Мегрэ сидел, наклонив голову, и Барион, словно угадав его желание, прервался:

– Курите, пожалуйста… Я работаю по преимуществу с детьми и поэтому не курю… Сигару?.. Нет?.. Я продолжаю… Моя служанка была убита – а я не сомневаюсь, что ее убили, – способом, который очень распространен в Малайзии и на Новых Гебридах… Жертве дают проглотить в изрядном количестве ту ость, острую, как иголки, какая растет на колосьях, особенно на колосьях ржи…

Ость остается в кишечнике, мало-помалу разрушает ткани, что и ведет неизбежно к…

– Простите! – снова вздохнул Мегрэ. – Вскрытие также подтвердило, что Ольга Буланже была беременна на пятом месяце. Известен ли вам круг ее знакомств…

– Нет! Она выходила очень редко, почти никогда.

Это была юная, застенчивая девушка, с лицом, покрытым веснушками… – И он поторопился вернуться к прежней теме. – Должен признаться вам, комиссар, что после вскрытия, имевшего место вот уже десять дней назад, я занимался исключительно этим делом. Я не желаю зла чете Буланже: они люди простые, и их иск, без сомнения, направлен против меня. Я и без них попал бы в безвыходное положение, если бы не смог докопаться до правды. К счастью, хотя и частично, мне это удалось…

Мегрэ стоило труда скрыть свое изумление. Он явился, чтобы начать расследование, а ему, как говорится, под самый нос суют уже законченное дело: он вынужден выслушивать спокойный, четкий, по всем правилам составленный доклад.

– Какой у нас сегодня день?.. Четверг?.. Ну так вот, комиссар: с понедельника я имею вещественное доказательство того, что умереть должна была вовсе не злополучная Ольга… Как мне это удалось?.. Очень просто…

Следовало обнаружить, с какой пищей наша горничная могла проглотить ости колосков ржи… Поскольку она никогда не думала о том, чтобы лишить себя жизни, да еще таким изысканным и чрезвычайно болезненным способом, очевидно, что кто-то должен был подсыпать их…

– Не думаете ли вы, что ваш шофер, Мартен, был с ней в близких отношениях?

– Я в этом уверен, – заявил доктор Барион. – Я допросил его, и он в конце концов признался.

– Он бывал в колониях?

– Только в Алжире… Но предупреждаю сразу: вы на ложном пути… Я запасся терпением и с помощью жены и кухарки составил список всех продуктов, поступавших в дом за последнее время, а некоторые даже проверил.

В понедельник я сидел в этом кабинете, уже отчаявшись прийти к какому-либо результату, как вдруг мое внимание привлекли шаги по гравиевой дорожке – я заметил старика, который уверенно направлялся к кухне…

Это был человек, которого все мы прозвали «господин Понедельник», о нем-то я совершенно забыл.

– Господин Понедельник? – с улыбкой переспросил Мегрэ.

– Это прозвище дали ему дети, потому что он приходит каждый понедельник. Нищий из стародавних, то есть довоенных, времен, опрятный, сохранивший достоинство: на каждый день недели у него разработан особый маршрут. Сюда он является по понедельникам…

Мало-помалу сложилась традиция: ему оставляют полный обед, всегда один и тот же, потому что по понедельникам нам готовят курицу с рисом, и он спокойно съедает все это на кухне… Детишки приходят поболтать с ним… Уже давно я заметил, что он угощает их пирожными с кремом, из тех, что называются «монашками», и вмешался…

Мегрэ, который устал сидеть, поднялся, а его собеседник продолжил:

– Иногда владельцы магазинов предпочитают давать бедным товар, а не деньги… Я заподозрил, что он берет эти пирожные в кондитерской по соседству и что они, по всей вероятности, несвежие. Чтобы не обижать старика, я ничего не сказал ему, но запретил сыну и дочери есть гостинец…

– И пирожные ела горничная?

– Вполне возможно.

– А в этих пирожных…

– На этой неделе господин Понедельник пришел, как всегда, с двумя «монашками», завернутыми в кремовую бумагу… Когда он ушел, я исследовал пирожные, которые вам тотчас же передам, и обнаружил там ости колосьев ржи в количестве достаточном, чтобы вызвать явления, повлекшие за собой смерть Ольги… Теперь вы понимаете?.. Покушались не на бедную девушку, а на моих детей…

С нижнего этажа все еще доносились их голоса. В кабинете было тепло и покойно, лишь по асфальту набережной время от времени шуршали шины.

– Я никому ничего не говорил об этом… Ждал вас…