Юлий Буркин - Год принцессы Букашки

- Вот мясо для еды, его и кусай, не жалко, - гостеприимно предложила тетя, нанизывая на шампур маринованные кусочки.

«Вот, значит, вы как…» - мрачно подумал комар, увертываясь в очередной раз. Возмущению его не было границ. Сперва он хотел объяснить людям, как несправедливо и нечестно они с ним поступают, но потом плюнул и полетел прочь, тихонько зудя себе под хоботок:

- Нельз-зя так нельз-зя. Сраз-зу бы сказ-зали. Но з-зачем тогда приез-зжать? Драз-зниться только…

Не понравились комару такие гости. Чувство это было взаимным.

Кроме комара Сашке понравилось все. И цветы, и самодельный противосолнечный тент, похожий на купол цирка-шапито. И червяк, которого папа на палочке поднял с земли и представил ей: «Саша, это червяк». И костер с дымом (она первый раз в жизни видела огонь). А вне всякой конкуренции был ручеек. В нем, также как в фонтане, бурлила вода, которую тоже можно было трогать, и еще туда можно было кидать камешки. А когда прямо из-под ног Букашки на другой берег ручья выпрыгнула маленькая лягушка («ква»), девочка и вовсе испытала культурный шок и долго после этого повторяла: «Пык!.. Пык!..» (В смысле, «прыг, прыг…»)

Пока папа жарил шашлыки, остальные немного повозились на клумбах и грядках. Букашка со своей синей пластмассовой лопаткой, конечно же, в стороне не осталась. Раньше, копаясь в песочнице, она и не предполагала, что и взрослые так любят это занятие…

Когда шашлык был готов, все уселись за стол и стали говорить тосты. Главным и самым актуальным, после недавних больничных событий, был: «За здоровье именинницы». Шашлыки получились очень вкусными. Правда, Сашке их есть пока нельзя, но и ее кашка тоже была хоть куда, так что она ни капельки не расстраивалась.

А еще через часок набежали тучи, стал накрапывать дождик, и все поспешили домой.

И снова она по дороге уснула, и ей приснилось, как будто бы к ней на День рождения, прямо домой, пришла лошадка. Покатала ее у себя на спине, потом подарила ей лягушку и ускакала. Лягушка с Букашкой поздоровалась, тоже поздравила и подарила комара. Подарила, - «пык!» в окошко и исчезла в траве. Комар раскланялся, подарил Букашке разноцветные шарики и сказал: «Я больше никогда не буду кусаться. Честное слово. Я даже шашлык кушать не буду, только кашку».

Очень Букашка обрадовалась, что комар оказался такой милый и вовсе не злой. И она заулыбалась во сне.

Тем временем зайцы, лежа на комоде, тихонько переговаривались.

- Чего это ребенка весь день не было? – поинтересовался Сиреневый.

- Так ведь День рождения, - пояснил Салатный. – Целый годик Букахе стукнул.

- Не может быть! Не верю я, что мы уже год с ней знакомы.

- И правильно не веришь. Нас-то когда купили, ей уже полгода было.

- А-а, вот в чем дело… - протянул Сиреневый. А потом спросил ревниво: - А почему это ей нас сегодня на День рождения не подарили?!

- Что это с тобой? Нас ведь уже на Новый год подарили. Нельзя же одних и тех же зайцев на все праздники дарить.

- И что, из-за этого дурацкого правила ребенок остался без подарка?! – возмутился Сиреневый.

- Еще чего, - всплеснул лапками Салатный. - Подарков у нее – куча! Вон - и кукла, и бабочка, и качели, и шарики…

Как раз в этот-то момент Букашке снилось, что эти самые шарики ей дарит комар, и в свете ночника-глобуса ее лицо озарила фирменная безмятежная улыбка.

- Ох, избалуют они ее своими подарками, - противореча себе, изрек Сиреневый и хмуро глянул на нее с комода. – Вот вырастет и станет капризной и вредной.

- Дурак ты лопоухий, - отозвался Салатный. - Из счастливых детей вырастают счастливые взрослые. А счастливые не бывают капризными и вредными.

- А какими они бывают?

- Покладистыми и полезными.

- А, - кивнул Сиреневый. – Понятно. Прямо как я.

История девятая

Букашка и Бог

На краю тумбочки, в спальне, рядом с лампой-глобусом и электронными часами, сидел ангел. Он поселился в этой квартире одновременно с Букашкой, но видеть его никто не мог. Сейчас, тихо улыбаясь, он наблюдал, как мама одевает дочку на улицу.

- Вот жара так жара, - приговаривала мама, надевая на Букашкины ноги полосатые носки. – Вот лето так лето. Пойдем-ка, мы воздухом подышим.

- Га-га-га, - согласилась умная девочка.

- Точно, гулять, - подтвердила мама. - А потом придет папа с дяденькой, и он будет тебя купать.

- Куп-куп? - уточнила Букашка.

- Ага. Дяденька будет с бородой, но ты его не бойся, он хороший.

Невидимый ангел согласно кивнул и положил ногу на ногу. А мама опустила дочку на пол, и та – топ-топ-топ - побежала в коридор, приговаривая:

- Па-пб, тю-тё!.. - (Что значит: «Лопатка, песок!», а еще точнее: «Дайте мне скорее лопатку, я буду играть в песочке!»)

Мама поспешила за ней.

Только люди, а с ними и ангел, покинули квартиру, как в ящике для игрушек кто-то заворочался, закряхтел, а затем оттуда высунулся сначала плюшевый кротовий нос, а затем и вся его мордочка.

- Привет! – сказала она.

- Опять заговорил! – обрадовался валявшийся неподалеку Салатный заяц.

- Опять сломался? – догадался Сиреневый.

- Ну! – весело отозвался Крот, выбираясь наружу. – Батарейка села, наверное.

- И чего тогда ты такой довольный? – удивился Сиреневый. – В прошлый раз, когда сломался, целую истерику закатил.

- Ничего я не закатывал. Просто испугался, что больше никогда смеяться не смогу… Но поговорить-то тоже хочется.

- Глупо ты как-то устроен, - заметил Сиреневый. – Или то, или сё… Вот мы, игрушечные зайцы, - и то, и другое одновременно можем!

Крот нахмурился, не зная что ответить, но за него заступился Салатный:

- Нет, тут ты не прав. Мы-то и говорить, и смеяться можем только по-игрушечному, а он, когда целый, смеется по-настоящему – вслух, так что его люди слышат.

- Ну, - подтвердил Крот.

- А-а, - покивал Сиреневый. – Точно. Не подумал… А вот интересно, - встрепенулся он, - что тебе самому больше нравится – по-настоящему смеяться, или по-игрушечному говорить?

Крот на миг задумался, а потом ответил:

- Это по-разному хорошо. Разговаривать мне, конечно, нравится, и даже очень, но говорю-то я с вами, а смеюсь для Букашки. Так что, получается, разговаривать, это развлечение, а смеяться – дело.

- А «делу время, потехе час», - вставил Салатный.

- Вот именно, - покивал Крот. – Так что, я уже опять волноваться начал, что вдруг насовсем смеяться разучился…

Сиреневый вздохнул:

- Завидно даже. Я и представить себе не могу, как это: уметь что-то «по-настоящему». Смеяться хотя бы. У нас-то ведь всё-всё-всё по-игрушечному. Даже как-то беспросветно от этого и холодно внутри…

- Брось, - похлопал его по плечу Крот. – Не грусти. Себя не перепрыгнешь. У каждого своя судьба. Это уж, как кого Бог создал.

- Кто-кто-кто? – не поверил своим ушам Сиреневый. – Ты, правда, сказал - «Бог», или мне показалось?.. Нет, ты слышал?! – обернулся он к салатному товарищу, а потом вновь уставился на Крота.

- Сказал, - пожал плечами тот. – А что тут такого?

- А то тут такого, что мы про этого «Бога» целый день уже слушаем, а кто он такой – не знаем!

- И что вы про него слушаете? – удивился Крот.

- Да много разного, - отозвался Сиреневый уклончиво. – То одно, то другое…

- Он потому так невнятно говорит, что мы сами ничего понять не можем, - пришел ему на помощь Салатный. - Папа еще вчера сказал, что сегодня Букашку кто-то придет то ли трясти, то ли скрести… Потому что мама так пообещала этому самому Богу, когда та болела…

- Она его просила Букашку вылечить, - пояснил Сиреневый, - а за это она будет ее скрести… Или трясти?..

- Может, крестить? – предположил Крот.

- Точно! – воскликнули зайцы обрадованно.

- Мы, просто, думали, что неправильно услышали, - пояснил Салатный, - мы ведь раньше такого слова не знали… А как это – «крестить»?

- И кто он все-таки такой - этот «Бог»? – вторил ему Сиреневый. – Говори уже, Крот, не томи!

- Значит так, - начал Крот важно. Потом замолчал, потупился и промямлил: - Я вообще-то и сам не так уж много знаю…

- Говори, что знаешь! – потребовал Сиреневый и даже оскалился для убедительности.

- Ну-у, во-первых, Бог, это тот, кто всех нас создал.

- На игрушечной фабрике? – уточнил Салатный.

- Не-е, - замотал головой Крот. - Фабрику тоже он создал.

- В смысле, построил, - уточнил Сиреневый.

- Ну-у, можно и так сказать, - отозвался Крот неуверенно.

- Так он строитель? – прищурился Сиреневый.

- Да нет же, - снова помотал головой Крот, и вид у него стал совсем несчастный. – И строителей он создал…

- А мамы? – тихо спросил Салатный. – У этих строителей не было мам?

- Они все были сироты – эти строители? – вторил ему Сиреневый грустно.

- Да были у них мамы! – отчего-то начал сердиться Крот. – Только и мам-то этих тоже Бог создал!