Юлий Буркин - Год принцессы Букашки

- Сам ты метафора! – обиделся Салатный.

- От метафоры слышу! – парировал Сиреневый.

Тут резкий каркающий хохот вперемешку с хитрым помявкиванием послышались со стороны окна. Игрушки обернулись. В форточке, нахохлившись, сидел ворон, а рядом с ним примостился рыжий кот.

- Вы участвуете в конкурсе? – уточнил Сиреневый.

- Всенепременно!!! – воскликнул ворон.

- Может, ты уже и написал что-нибудь? Может, споешь?

- Не вопр-р-рос! Только у меня – р-рэп. Мне кор-р-ршун в детстве на ухо наступил.

- Ну, пой хотя бы рэп, - махнул лапкой Салатный. – Мы теперь уже передоговорились, - покосился он на Сиреневого. - Можно даже не песенку, а что угодно другое – хоть стишок, хоть сказку… Хоть сплясать.

Ворон кивнул, качнулся на перекладине рамы и, размахивая крыльями, принялся декламировать:

Этот двор – мой двор,Я в нем - черный царь!Не пройдет тут ворИ другая тварь!

Эй ты, братец, стой!Не микроб ли ты?Неопрятный, злой,Всюду грязь - следы!..

И скажу я: «Кар-р!»(И это не ложь!)«Вон! Кончай базар!И Букаш не трожь!»

- Кар-р!!! – закончил Ворон грозно, потом остановился, сложил крылья, огляделся и тихо добавил: - Извините, если кого обидел.

- Класс! Класс! – закричали игрушки-зверушки. – Никого ты не обидел, не беспокойся, мы же не микробы!

- Ну, кто следующий? – огляделся Сиреневый.

- Давайте, я, - сказала гусеница. – А-то у меня что-то… Не фонтан… Не ахти… А вы все такие талантливые, что я боюсь, если буду последняя, вы будете смеяться…

- Я точно не буду, - пробасил ослик. – Хоть у меня лучше всех… Но я тоже последним петь не хочу.

- Ладно, странные вы создания, - сказал котик. – Так и быть, мур, я буду последний.

- Кхе-кхе, - сказала гусеница. Тогда слушайте.

Она кругами забегала по комнате и стала приплясывать, тоненько напевая со своим картавим акцентом:

Я себе жила-былаИ нигде я не была,Вот так-так, вот так-так,Как-то было все не так!

Но купили вдруг меняКак-то раз средь бела дня,Ай-люли, ай-люли,Меня в сумке принесли!

И теперь я вся вот тут,Где игрушки все живут,Труля-ля, труля-ля,Мы теперь одна семья!

- Вот, - гусеница остановилась, присела, и ее синие рожки печально опустились. – Смеяться будете?

- Да ни за что! – сказал Сиреневый. – Мы над друзьями не смеемся. А стихи и песни я тебя научу писать.

- Ты не слишком-то задавайся, - осадил его Салатный.

- Да? – воскликнул Сиреневый. – А кто говорил, что я – гений?!

- Я пошутил, - сказал Салатный.

- Да-а?! – возмутился Сиреневый. Но его перебили:

- Кхе-кхе, - сказала ослик. – А можно и мне, так сказать, кхе-кхе…

- Спеть? – уточнил Сиреневый.

- Да. Вот именно. Только я недосочинил еще чуть-чуть.

- Ладно, пой, - сказал Салатный, и остальные согласно промолчали.

- Ага, - сказал Ослик. – Ну, ладно. Ну, слушайте. Посвящается Букашке.

И он запел красивым сочным голосом:

Я встретил вас, и всё былоеВ отжи-ившем сердце ожило,Я вспомнил вре-емя, время золотое…

Он остановился и сказал:

- Пока всё.

- Где-то я уже это слышал, - сморщил лоб Сиреневый.

- Ну, конечно, - отозвался Ослик. – Это известный романс. Я только последнюю строчку решил свою дописать. А что, нельзя?

- Ну, наверное, можно, - пожал плечами Сиреневый. – И какая последняя строчка?

- Я еще не придумал, - признался Ослик. – Я же сказал, что недосочинил.

- Да-а… - протянул Сиреневый.

- Я потом досочиню, - заверил Ослик.

- Так конкурс-то уже закончится, - заметил Салатный.

- Ну, и ладно, - сказал Ослик. – Я и не претендую на первое место. Пусть теперь кот поёт. Он один остался.

Котишка не заставил себя долго ждать, соскочил с форточки на подоконник, потом на пол, грациозно прошелся по комнате, остановился и сказал:

- Чтобы песня получилась хорошей, вы будете мне подпевать.

- Но мы же ее не знаем! – загалдели игрушки.

- И не надо. Вам нужно будет только повторять последние строчки, начиная со слов «и я».

- И я, - повторил осел. – И-я! Мне нравится.

- Тогда поехали! – сказал котик и запел:

Все любят маленьких котят,И все погладить их хотят,И я, мур-мур, и я, мур-мур,И я люблю их всех подряд!

Все вместе!

И я, мур-мур, и я, мур-мур,И я люблю их всех подряд,

- с удовольствием запели все и запрыгали, а особенно громко, - «и я!», - кричал ослик.

Котята есть и у кротов,И у людей, и у китов,Но я, мур-мур, но я, мур-мур,Их все равно любить готов!

Все вместе! – взмахнул лапкой котик.

Но я, мур-мур, но я, мур-мур,Их все равно любить готов!

Котик довольно прищурился и продолжил:

Все любят маленьких котят,Цыплят, ребят и жеребят,Тигрят, слонят и жирафят,Бурундучат, лисят и львят.

И журавлят, и буйволят,И лягушат, и кенгурят,Ужат, ежат и медвежат,Ягнят, зайчат и верблюжат,

И тюленят, и кабанят,Бобрят, выдрят, и оленят,И я, мур-мур, и я, мур-мур,И я люблю их всех подряд!

Все вместе!!!

И я, мур-мур, и я, мур-мур,И я люблю их всех подряд!..

- Уф-ф, - перевели дух игрушки, просмеявшись. – Вот это попрыгали!

- Ну, и как мы теперь будем выбирать, кто победил? – ревнивым гнусавым голосом спросил Сиреневый.

- А давайте не выбирать, - предложил Ослик. – Главное-то не это… Главное, чтобы Букашка выздоровела.

- Я – за! – закричала гусеница. – Только я, знаете, что подумала?

- Пока не знаем, - сказал Ослик с апломбом и огляделся по сторонам, довольный своей шуткой.

- Я нас посчитала, нас - шесть. Нужен седьмой.

Все очень удивились, и первым спросил котик:

- Почему?

- Потому что семь – волшебное число, - объяснила гусеница.

- Смотрите! Смотрите! – вдруг закричал Сиреневый, показывая на окно. – Кто это?!

В окне, на ветке рядом с форточкой, сидел маленький зверек с пушистым хвостом.

- Это белка, - сказал кот. – Ты, мур-мур, откуда тут взялась?

- Из леса, - отозвалась гостья.

- И давно ты нас подслушиваешь? – спросил Ослик.

- Я не подслушиваю… Просто слушаю…

- Давно?

- С самого начала, - призналась белка.

- О! – вскричала гусеница. – А давай, ты тоже песенку напишешь, чтобы Букашка выздоловела!

- Или стишок, или рассказик, - добавил Сиреневый с упрямой интонацией.

- Нет, - покачала головой белка. – Я ничего такого не умею. Совсем-совсем. Я все-таки лесной зверь. Но я все слышала, что вы говорили, и, если хотите, я поскачу сейчас за город, к больнице, где лежит ваша Букашка, и все ей расскажу. Я как раз в тот лес собиралась.

- А что ты р-расскажешь? – уточнила гусеница.

- Как вы ее любите, как радуетесь, что она есть, как хотите, чтобы она выздоровела, какие песенки для этого написали… Чтобы микробы тоже услышали и испугались. Как вы хотели.

- Ну, ладно, - сказал Салатный, - скачи. Может, это и не надо, может, они и так узнают, но хуже не будет. Скачи. И скажи еще, что нас семеро. Мы все равно еще кого-нибудь найдем.

Белка улыбнулась, подмигнула, махнула хвостиком и исчезла.

- Мне кажется, она – волшебная, - тихо сказала гусеница. Остальные, проводив зверька взглядами, согласно покивали. Только Сиреневый сосредоточенно смотрел куда-то в сторону.

- Кого же взять седьмым?.. – задумчиво бормотал он. – Какую бы зверушку?.. – Вдруг он встрепенулся, поднял голову и оглядел друзей. – Остается только папа!

... Когда папа пришел домой, он сразу почувствовал, что что-то изменилось. Почему-то дома было уже не так тоскливо и безрадостно. И как будто бы откуда-то со стороны ему в голову пришла мысль: «Не надо падать духом. Если очень захотеть, чтобы Букашка выздоровела, ей это обязательно поможет».