Отфрид Пройслер - Крабат: Легенды старой мельницы (с иллюстрациями)
На обратном пути вновь встретили девушек, уже с кувшинами в руках.
Мгновение Крабат раздумывает, не заговорить ли с Певуньей. Нет! Рядом – Юро! Да и сам он может испугать девушку.
КТО ТАКОЙ ПУМПХУТ?
И снова воловье ярмо у входа, и снова пощечины, и снова клятва повиноваться Мастеру.
Крабат живет, словно в полусне. Глаза Певуньи... Они перед ним все время. Но ведь она смотрела на свет свечи, не видя его...
«В следующий раз я появлюсь перед ней! – твердо решает он. – Пусть знает, что это на меня она смотрит».
Вот и все подмастерья вернулись. К мельничному колесу пущена вода. Мельница заработала.
– Быстрее! – орет Мастер.
Крабату кажется, что кто-то другой, а не он, таскает мешки, засыпает зерно, – а сколько его сегодня просыпалось! – надрывается, потеет. Голос Мастера доносится словно издалека. Крабату все равно, что он там кричит. Погруженный в свои мысли, он несколько раз сталкивается с парнями, спотыкается о ступеньки, разбивает колени. Не чувствуя боли, поправляет чуть было не свалившийся мешок, несет дальше.
Устали ноги, ломит поясницу, пот заливает лицо. Но все это его не беспокоит. То, что происходит сейчас на мельнице, касается того Крабата, который всю ночь просидел под крестом. Другому же, побывавшему в Шварцкольме, это безразлично.
На этот раз первым возликовал Витко, за ним все остальные. Крабат с удивлением огляделся. Поплевал на ладони, хотел было взяться за следующий мешок.
Но Юро остановил его тычком в бок.
– Шабашим, Крабат!
Удар хорошо рассчитан – Крабат еле дух перевел. Теперь оба Крабата снова вместе.
– Эй, Юро, за такие шутки знаешь что бывает!
Они смеялись, пили, ели пасхальное угощение, потом пошли танцевать.
Рум-бу-ру-рум – повело!Колесо завертелось, пошло!А мельник-то стар, да и хром!И хром, и глуп, как бревно!А дело было весной —Повстречался с красоткой одной,И закрутилось, пошло,Рум-бу-ру-рум, повело!А мельник-то стар, да и хром,И глуп, как бревно!
Танцевали и пели дружно. Витко старался изо всех сил, будто хотел всех перепеть своим высоким, звенящим голосом.
Сташко попросил Андруша рассказать что-нибудь... Может, про Пумпхута?
– Ладно! – согласился тот. – Только налейте-ка мне сперва вина! Ну так вот. Как-то Пумпхут пришел в Шляйфе, к мельнику. А тот, как вы, может, слыхали, такой скупердяй, какого еще свет не видывал! Постойте-ка, а Витко, наверное, даже не знает, кто такой Пумпхут...
Что правда, то правда, Витко этого не знал, да и Крабат тоже.
– Тогда я сперва объясню. Пумпхут – Пышная Шляпа, сорб, такой же подмастерье мельника, как и мы с вами. Родом он, кажется, из окрестностей Шпола. Тощий, длинный и такой старый, что никто уже и не помнит, сколько ему лет. А на вид около сорока, не больше. В левом ухе – золотая серьга. Маленькая, тоненькая, увидишь, только когда на солнце блеснет. На голове широкополая шляпа с высоким верхом. По шляпе да по серьге его и узнают, а то и не узнают, как вы сейчас увидите. Теперь ясно?
Крабат и Витко кивнули.
– Да! Вот еще что! Это надо вам знать! Пумпхут – волшебник, самый искусный в Верхних и Нижних Лужицах. А это что-нибудь да значит! Все мы, вместе взятые, не можем и половины того, что сделает он одним пальцем. Однако всю свою жизнь он оставался простым подмастерьем на мельнице. Стать мастером его не тянуло, быть важным господином – чиновником, судьей или придворным – и вовсе не привлекало. А ведь мог бы стать кем угодно! Все ему было по плечу, но вот – не хотел!.. А почему? Потому, что он свободный человек и таким желал оставаться. Летом странствовал с мельницы на мельницу, останавливался, где хотел. Никого над ним, да и он ни над кем. Свободен! Нравилось ему это, да и мне бы тоже понравилось, черт возьми!
Подмастерья хорошо понимали Андруша. Такая жизнь и им по душе. Сам себе господин, не пляшешь под чужую дудку – что может быть лучше? А они вот сегодня опять дали клятву Мастеру и теперь снова целый год на мельнице, как в клетке...
– Ну давай дальше, Андруш!
– Ты прав! Долго велась присказка. Дай-ка еще разок глотнуть, и слушайте!..
Так вот. Как я уже говорил, Пумпхут пришел в Шляйфе к тамошнему мельнику, а тот был старый скряга. Чуть ли не масло из хлеба выжимал, а из супа соль выпаривал. Злой как черт. Злость срывал на подмастерьях. Никто из них не хотел оставаться на мельнице – работы много, жратва плохая. Сами понимаете – кому понравится?
Тут приходит на мельницу Пумпхут, просит работы.
«Работы хватает!» – отвечает мельник.
Конечно, он мог бы сразу заметить, кто перед ним, хотя бы по шляпе и серьге... Но... как всегда, его не узнали. Мельник нанял Пумпхута на три недели.
На мельнице было двое подмастерьев и ученик. Все трое тощие как жердь, ноги распухли от скудной водянистой пищи. Чего-чего, а воды на мельнице хватало, на воду-то мельник не скупился. Хлеба же выдавал в обрез, а каши – и того меньше. Мяса и сала не было и в помине, изредка кусочек сыра или полселедки – вот и весь рацион. Парни работали, как уж могли, бедняги, но убежать не решались – были должниками мастера, они и бумагу ему подписали, и это держало их на мельнице.
Пумпхут огляделся, послушал, как ученик каждый вечер хнычет от голода, пока не уснет. По утрам, когда подмастерья умывались у колодца, видел, как их тощие животы просвечивают на солнце.
Как-то в обед, когда все сидели за столом, а мельница работала вовсю, в людскую вошел мастер. Парни уныло хлебали водянистый суп, в котором плавали листочки крапивы да несколько зернышек тмина. Тут-то Пумпхут и взял мельника за бока:
«Эй, мастер! Я тут за две недели насмотрелся, что едят твои люди. Жидковато! А ну-ка сам попробуй!»
Мельник сделал вид, что из-за грохота мельницы не расслышал. Показал пальцем на уши, покачал головой, ухмыльнулся.
Но улыбочку тут же как ветром сдуло. Пумпхут как хлопнет ладонью по столу... и мельница остановилась. Ни шума, ни грохота! Лишь плеск воды о лопасти колеса.
Мельник, придя в себя от испуга, завопил: «Скорей, скорей, ребята! Надо посмотреть, что там стряслось! Давай, давай, нечего тут сидеть сложа руки!»
«Не торопись!» – спокойно говорит Пумпхут. Теперь ухмыляется он.
«Как так?»
«Это я остановил мельницу...»
«Ты-ы-ы?»
«Я! Пумпхут!»
Солнечный луч, как нарочно, прорвался сквозь оконце, сверкнула золотая серьга.
«Ты Пумпхут?» – у мельника затряслись поджилки.
Он-то знал, как Пумпхут обходится со злыми и жадными хозяевами. И как это он не разглядел его раньше, когда нанимал! Слеп он был, что ли, все это время?
Пумпхут тут же послал его за бумагой и чернилами. Под его диктовку мельник написал бумагу: «Каждому подручному – фунт хлеба в день. По утрам – густая жирная каша, овсянка, перловая или пшеничная, на молоке. По воскресеньям и праздникам – с сахаром. Дважды в неделю к обеду мясо и овощи – так, чтобы все наелись до отвала. В другие дни – горох или бобы с салом, или клецки, или любая другая еда вдоволь, вкусно приготовленная...»
Мельник все писал и писал. Заполнил целый лист, перечислил все, что будет давать подмастерьям.
«Подпиши свое имя! – потребовал Пумпхут, когда тот покончил с писаниной. – И поклянись, что все исполнишь!»
Мельник понял: выбора нет! Подписался как миленький и поклялся.
Пумпхуту только того и надо было. Расписка торжественно вручается подмастерьям. Хлоп ладонью по столу – мельница заработала! Он обращается к мельнику с речью, и тот отлично все слышит, несмотря на грохот мельницы.
«Расстанемся по-хорошему, мастер! Клятва это клятва! Я ухожу, но попробуй ее нарушить!..» Как только было произнесено последнее слово, мельница остановилась. Ни стука, ни грохота... Мельника снова обуял страх.
«Тогда, – продолжал Пумпхут, – будет вечный отдых, и ни один человек не поможет тебе пустить в ход твою тарахтелку. Запомни!»
Мельница опять заработала, а Пумпхут пошел своей дорогой.
С тех пор у подмастерьев в Шляйфе началась счастливая жизнь. Они получают все, что было обещано, и твердо стоят на ногах, никого больше не шатает от голода.
Подмастерьям понравился рассказ Андруша.
– Еще, еще! – дружно закричали они. – Еще о нем расскажи! Выпей чего-нибудь и давай!
Андруш поставил рядом с собой кувшин с пивом, чтобы глотка не сохла, и пошел рассказывать про Пумпхута – как тот проучил хозяев в Баутцене и Зорау, Румбурге и Шлюкенау на радость и на пользу тамошним подмастерьям.
Крабат невольно подумал об их Мастере. А что было бы, если б спор зашел между Пумпхутом и Мастером?
Кто вышел бы победителем?
ВОРОНОЙ
После праздников взялись проверять, где что надо чинить, подновлять, ремонтировать. Балки и доски были заготовлены давно. Сташко, самого умелого и проворного, Мастер назначил старшим, Кито с Крабатом ему помогали. Они осмотрели всю мельницу снизу доверху: нет ли где пошатнувшихся ступенек, покосившихся стояков, прогнивших половиц, источенных жучком досок. Такие заменяли или укрепляли. Дощатая обшивка мельницы также нуждалась в ремонте, да еще надо было подправить плотину. Пришла пора заменить и старое мельничное колесо.
