Татьяна Александрова - Домовёнок Кузька
С тропы не сойдёшь, засосёт чёрная трясина. А кикиморы дразнятся:
– Неотвожа, красна рожа! Неотвожа, зелёна рожа!
– Какие ж мы неотвожи! – пробовал объяснить Кузька. – Мы ведь не играем. Вот вылезем из болота, отмоемся, тогда и поиграем. Знаете, сколько игр я знаю! Отнесём сундучок и вернёмся. Вот этот, – и показал на сундучок в лапе у Лешика. – Да вы что, спятили? – завопил Кузька и бросился к большущей кикиморе, пытаясь отнять у неё сундучок.
Самая старшая кикимора, у которой не поймёшь, сколько рук, выхватила сундучок у Лешика, быстренько передала его подружкам. Пошёл, пошёл сундучок из рук в руки, исчез в болоте вместе с кикиморами. Только его и видели.
– Отдайте! – кричал Кузька. – Он же у моего дедушки хранился. И ещё у дедушкиного прадедушки. А вы его – в болото!
Закат
Маленький домовёнок с маленьким лешонком сидели под берёзой на краю Чёрного болота и плакали. Теперь друзья знали, что маленькая деревня у небольшой речки совсем недалеко. Кузька смотрел на закат и вспоминал, как точно такой же закат, точка в точку, тучка в тучку, видел он вместе со своим другом Вуколочкой.
Домовята редко глядят на закаты. Разве поспорят, на кого похоже облако – на поросёнка, на лягушку или на толстого Куковяку. И больше в небо не смотрят: поросят, лягушек и Куковяку можно увидеть и на земле.
Один Вуколочка любовался небесной красотой, а иногда звал с собой Кузьку. Усядутся поудобнее под забором в крапиву (домовым она не страшна) и любуются. Вуколочка сунет палец в рот, глядит на вечернее небо, забыв даже про своего лучшего друга. А Кузька скоро забывает про закат и глядит на деревенскую улицу.
Люди домовят не замечали. Другое дело – кошки или собаки. Знакомые кошки, пробегая, задевали друзей хвостами, а поглядывали так, будто видят Кузьку с Вуколочкой первый раз в жизни. Зато собаки! Чужие сразу лают и хватают за лапти, а свои Шарик или Жучка храбро защищают. Долго перекатывается по деревне собачий лай. А там и в других деревнях собаки откликнутся. И ветер носит этот лай от деревни к деревне всем домовым на радость.
На плетнях и заборах сидели воробьи, вороны, прочие вольные птицы и смеялись над домашними птицами: до чего ж они глупы и жирны! Какой-нибудь петух поймёт не поймёт да вдруг заголосит, взмахнёт крыльями, налетит, как ястреб, и освободит забор. И опять на плетнях и заборах машут рукавами сохнущие рубашки, молча проветриваются кувшины, чугуны, вёдра, половики, тулупы. Иногда задумчивый телёнок жуёт половик или печальная коза пробует на вкус чьи-то штаны, и тогда из дому выбегает бабка или дед, а ежели людей не оказывается, то через порог переползает домовой и прогоняет скотинку. Ведь большого ума не надобно, чтоб жевать онучи!
Вуколочка закатами любовался, а Кузька – травой-муравой на деревенской улице. Бегают в траве утята, цыплята, гусята, поросята с матушками, а то и с батюшками. Щенки, котята и дети бегали сами, без матушек-батюшек. Взрослые люди бегали редко, а встречаясь, кланялись и разговаривали. Больше всего взрослые любили ходить по воду. Они черпали из колодца ведро за ведром. Кузька всё ждал, когда же кончится вода. Но она и не думала кончаться. Кто её подтаскивал и доливал в колодец? Водяной, что ли, присылал кого-нибудь ночью, под покровом тьмы? Кузька с Вуколочкой давно собирались выследить, кто доливает в колодец воду. Но нечаянно как соберутся, так проспят. Люди, наверное, тоже не знали, кто доливает воду, и подолгу беседовали об этом у колодца.
Дорога пыльная. Бежит по ней поросёнок, хрюкает. А за ним Нюрочка с хворостиной. Рубаха у неё длинная, сама Нюрочка коротенькая, запуталась, упала и как заревёт. Мала, а голос как у быка. Рёва, каких свет не слыхивал. Надо – плачет, и не надо – плачет. Раньше все прибегали её жалеть, да на всякий рёв не набегаешься. Лишь поросёнок вылез из лужи утешать хозяйку. Нюрочка – от него, даже плакать забыла. Кузька хохочет, а Вуколочка удивляется, что смешного видно на небе.
Один закат Кузька всё же разглядел и запомнил.
– Ой, смотри! – Вуколочка повернул Кузькину голову к небу.
Долго друзья глядели, как в небе сияют и переливаются алые, жёлтые, золотые лучи. Кузька решил, что заря – это большущая лучина: солнце зажгло её, чтобы не ложиться спать в темноте. А Вуколочка сказал, что солнце уже засыпает и что заря – это его сны. Домовята даже поспорили.
Всё это вспомнил Кузька, глядя на закат. Даже хотел толкнуть Вуколочку, но толкнул Лешика. И вот то ли солнце задуло свою лучину, то ли сгорела она дотла. Стало темным-темно.
И вдруг из болота послышалось:
– Никто-никто вам не поможет! Кто-кто не поможет, а мы поможем! Кому-кому, а вам поможем! И не кто-кто, а мы! И не кому-кому, а вам! Кому– кому, как не вам!
И лягушки скок-скок по болоту, с кочки на кочку, с кочки на кочку. Искали-искали сундучок и нашли. Висит среди болота на суку, на длинной сухой коряге, сколь ни прыгай – не достанешь. Прыгали-прыгали лягушки, квакали-квакали и придумали, как быть.
Дядя Водяной
Маленький домовёнок и маленький лешонок следом за лягушками прыгали по мокрому лугу. Что-то сверкает впереди, что-то светит в небе. Вот у реки то ли кусты качаются, то ли кто-то машет руками. Русалки!
Русалки качались на ветвях деревьев, склонившихся над водой. Русалки водили хоровод на светлом песке. Одна русалка сидела на большом камне и пела песню.
– Смотрите! Кузька! – закричала она. – Домовёнок Кузька. Его ищут, ищут, ищут, у всех спрашивают. Вот обрадуются домовые!
– Кузька! Кузька! – Русалки окружили домовёнка, потащили к реке, смыли с него болотную грязь и давай щекотать. – Вот счастье-то! Кузька нашёлся!
И Кузька, смеясь от щекотки, сообщил русалкам:
– А у нас – хи-хи-хи! – кикиморы – ой, батюшки, не могу! – волшебный сундучок – ха-ха– ха! – украли!
Русалки все до одной всплеснули руками и заплакали. Луна поднялась. На светлом песке сидят Кузька и Лешик, думают. В реке плавают русалки, качаются на волнах и тоже думают. И придумали!
– Водяной! Дядя Водяной! – стали звать русалки.
– Дядя Водяной! – подхватили Кузька с Лешиком.
Вода в реке дрогнула, покрылась рябью. По ней пошли большие круги. И вот показалась огромная косматая голова. Луна освещала длиннющие усы и бороду, корявые руки и могучие плечи.
– Это почему такой шум, гам, в болото вас башкой? Что орёте, как коровы на лугу? – кричит Водяной. – Ну? Чего молчите? Отвечать – нету вас. Озорничать – на это пригодны. А это кто такой?
– Кузька! – закричали русалки. – Кузька нашёлся!
– Ну и что? Ну и нашёлся! Надоел он мне. Все про него спрашивают – и домовые, и лешие: «Не видел ли, не встречал ли?» Ну, вижу! Ну и что? И глядеть-то не на что! А это кто? Лешик? Какого лешего ему здесь нужно?
Голос у Водяного такой грубый, что Кузька с Лешиком спрятались за большой камень.
– Кто меня звал? Кому я надобен?
– Мы звали! Нам надобен! – кричали русалки.
– Ну, а вы мне не надобны! – грубым голосом ответил Водяной и скрылся в реке, только круги пошли.
Скоро на том же месте снова вынырнула косматая голова. Водяному было любопытно, зачем это он понадобился русалкам да ещё и домовёнку с лешонком. Русалки и прежде звали его: той подари жемчужинку, другой жемчужинку, третьей лилии подай, да не какие-то жёлтые кувшинки, а нежные, голубоватые лилии, под цвет луны, и чтобы он, Водяной, эти лилии сажал бы и выращивал. Но чтобы все сразу звали Водяного, этого ещё не было.
Водяной важно высунул голову и сурово спросил:
– Ну, что вам? Что? А дальше что? Рассказывайте, рассказывайте, да все разом, а то не пойму, больно у вас голосочки нежные!
– Сундучок, дядя Водяной! Волшебный сундучок кикиморы утащили! – хором ответили русалки и Кузька с Лешиком.
– Ну и что? – ещё суровее спросил Водяной. – Они утащили, а мне что?
– Как – что? – хором ахнули русалки. – Сундучок волшебный! Как же без него Кузьке домой вернуться?
– Ну и пусть не возвращается! – Водяной опять ушёл в воду.
Ждали-ждали русалки, нет, не показывается. И тут одна русалочка засмеялась:
– Ай да кикиморы! Даже дядю Водяного не боятся! Ни за что его не послушаются!
– Это меня не послушаются, говоришь? Вот я им! Вот они у меня! – Из воды вынырнула огромная голова, за ней борода, показались плечи, вот уже и весь Водяной в полный рост, в тине, в водорослях, маленькие рыбки запутались в бороде.
Водяной вышел из реки, свистнул и направился к болоту. Вода потоками лилась с бороды. А за ним, как по реке, двигались русалки, лягушки, рыбы, жуки-плавунцы…
Когда Кузька с Лешиком, прыгая через ручьи, бегущие за Водяным, подошли к болоту, там уже перекатывался голос:
– Ого-о-о! Охальницы! Безобразницы! Кикиморы болотные! Тащите мне сундук, который у прохожих отняли! Русалки, сундук никому не отдам, у себя оставлю! О-го-го!
