Владимир Руткивський - Бухтик из тихой заводи
— Я понимаю, — ответила Оля. — Это из-за меня, верно? — Помолчав, она добавила: — Я сегодня нашла в кармане курточки одну записку…
Серёжа почувствовал, как у него вспыхнули щёки. Сейчас Оля упрекнёт его или, того хуже, засмеётся…
Но Оля сказала просто:
— Давай вместе укреплять корни, ладно?
— Ну конечно! — воскликнул Серёжа и с облегчением вздохнул.
Они быстро сбегали к дяде Косте за лопатами и принялись засыпать корни землёй.
— Теперь она долго будет стоять, — говорила Оля.
— Сто лет простоит, — подтвердил Серёжа.
Неожиданно у них за спиной послышалось:
— Вот вы где!
Лопата выскользнула из Олиных рук. Оля застыла, не смея оглянуться.
Но это был не Бухтик, а Витя Капустин. Он подобрал упавшую лопату и стал рядом с Серёжей.
— Жарко, — пожаловался он. И тут же похвастался: — А спектакль получается что надо. Ох и попляшет же у меня этот Бухтик!
— Зачем ему плясать? — спросила Оля.
— Затем, что так говорится в сказке. Ты же читала её?
— Читала, — ответила Оля и замолчала. Почему-то ей стало жаль Бухтика.
«Нечистой силе» посчастливилось
В лесном санатории начали происходить загадочные случаи.
В самых укромных уголках раздавались вдруг громкие крики: то содрогающий воздух возглас выпи, то мрачное карканье ворона. И всякий раз тётя Клава, вздрагивая, хваталась за швабру и бормотала:
— Прямо-таки нечистая сила! И откуда она только взялась на мою голову?
Затем странные крики начали всё чаще доноситься из палаты, где жили Витя Капустин и Серёжа Войников. А время от времени оттуда слышалось такое разудалое уханье филина, что вздрагивала не только тётя Клава. Даже оконные стёкла и те тоненько дребезжали от страха.
А через день уханье и крики уже доносились изо всех палат, где жили мальчишки. Правда, стоило только тёте Клаве появиться на пороге, как всё мгновенно утихало и на тётю Клаву смотрели невинные ребячьи лица.
Затем всё начиналось сначала.
Ещё через день для девочек наступили тяжёлые времена. Вдруг ни с того ни с сего в палату с треском врывался и принимался бегать вокруг стола загадочный огонёк. То кто-то стучался в двери и объявлял, что он Бармалей. То поднимали шумную возню мыльницы в шкафчиках…
Кеды маленькой Наташи Гаврилюк дважды, без посторонней помощи, вскарабкивались на высокий конёк санаторного корпуса. Доставало их оттуда всё девчоночье отделение. На третью ночь кеды влезли на верхушку огромного клёна.
Наконец самая решительная из девочек, Тамара Назарко, захотела выяснить, кто же это покашливает в коридоре… То, что она увидела, запомнилось ей, наверное, на всю жизнь.
А увидела она игрушечную карету, запряжённую тройкой мышей. Мыши были наряжены в белые чепчики и такие же белые платьица. И бежали они не хуже самых быстрых коней.
Заметив Тамару, тройка лихо повернула к ней. И только в последнюю минуту девочка успела захлопнуть двери.
Понятно, что после этого девочки уже не решались поодиночке выходить в коридор.
Но легче от этого не стало. Вскоре во дворе под окнами повадились прогуливаться непонятные существа в белом. Существа эти громко вздыхали и говорили нудными замогильными голосами:
— Мы привидения! Пустите нас!
Девочки испуганно взвизгивали и прятали головы под подушки.
Тётя Клава, выведенная из себя, однажды устроила засаду и чуть было не поймала одно из привидений. Но тому каким-то чудом удалось вырваться.
Ничего удивительного не было в том, что при каждом шорохе девочки дрожали как осиновые листочки. И понятно, почему они начали стороной обходить старую ель, стоявшую за футбольным полем.
Эта ель была похожа на десятки и тысячи других елей, однако на одной из её веток висела дощечка с корявой надписью, которая всё объясняла.
На дощечке было написано:
Здеся живот
Нечиста сила
Витя с Серёжей потратили целый час на это объявление. Они очень старались сделать как можно больше ошибок. Пусть все видят, что под елью сидят не ученики четвёртого класса, а самая настоящая нечистая сила, которая и школы не видела!
Тётя Клава, впервые увидев эту дощечку, всплеснула руками и хотела было сорвать её, а заодно и заглянуть под еловые лапы, чтобы познакомиться с нечистой силой поближе. Но подоспевший Николай Владимирович сказал, что этого делать как раз и не следует.
— Но почему же не следует? — возмутилась тётя Клава. — Таких шкодников свет ещё не видывал! А ведь здесь живут дети, которым нужен покой и отдых.
— У нас нет никаких больных, — решительно возразил Николай Владимирович. — Запомните это. И если дети играют в свои игры — нам с вами только радоваться надо этому. Лишь больные дети не проказничают и не играют.
Таким образом, «нечистой силе» посчастливилось. И вот под еловыми лапами опять сидели Серёжа и Бухтик, который мгновение назад стал видимым.
Рядом с Серёжей лежал пакет, завёрнутый в газету.
— Отец места себе не находит от радости, — сказал Бухтик. — Как увидел укреплённые корни, словно малёк стал резвиться… А Омаша тоже себе места не находит. Только от злости. Она никак не может простить вам гибели своей подруги Зубатки. И грозится отомстить. Видишь, что получается… — И Бухтик вздохнул. — Кроме того, с суходыхом не ладится. Как его сделать, я уже знаю, да вот не из чего делать…
— Подумаем вместе, — произнёс Серёжа. — Если что, дядя Костя поможет. У него всё есть.
— Спасибо тебе, — просветлело лицо Бухтика. — Но когда же вы с Олей придёте читать стихи? Мне в заводи уже проходу не дают из-за вас.
— Сегодня после обеда, — пообещал Серёжа. — Мы будем у ольхи. Знаешь, на самом берегу стоит? Да ты мне сам её показывал.
— Наконец-то! — обрадовался Бухтик. — Значит, можно объявлять сбор?
— Можешь, — разрешил Серёжа. — Но сначала мы пойдём к колодцу…
— Что это?
— Заводь такая, — объяснил Серёжа. — Крохотная, но глубокая. Как раз посередине между твоим жилищем и санаторием. Пойдем, посмотришь, подходит ли тебе. И вот это возьми с собой. — Серёжа протянул другу завёрнутый в газету пакет.
— Что здесь?
— Пижама и полотенце, — сказал Серёжа и улыбнулся. — Тебе на новоселье.
«У лукоморья дуб зеленый…»
Бухтик стремительно плыл по заводи.
— Быстрее собирайтесь! — кричал он. — Оля и Серёжа уже пришли! Собирайтесь быстрее!
Первым явился хозяин заводи. И всё же не удержался, ещё раз завернул к старой иве.
— Это надо же! — растроганно пробормотал он. — Чужие, совершенно чужие дети, а что сделали!
— Быстрей, отец! — крикнул Бухтик. — Они пришли!
Барбула подплыл к сыну и сел на самое удобное место, на камень, заросший подводным мхом. Он любовно уставился на Олю с Серёжей.
Но их было плохо видно: мешал небольшой кустик лозняка, стоявший над самой водой.
— Неплохо было бы передвинуть этот кустик в сторону, — заметил Барбула.
— А ещё лучше — перенести в сторону камень, на котором ты сидишь, — ухмыльнувшись, сказал сын.
Барбула немного подумал.
— И правда, — наконец согласился он.
Хозяин заводи поднатужился и перенёс камень на другое место.
— Вот теперь хорошо, — удовлетворённо заметил он.
Затем подплыла Квакуша Премудрая.
Последними явились Чара с Омашей. Чара время от времени дышала на пальцы — они всё ещё не отошли от холодной родниковой воды.
— Кажется, я её где-то видела, — сказала Чара, взглянув на Олю. — Вот только не припомню где.
— Ты видела её вчера, — напомнил Бухтик. — Они с Серёжей укрепляли корни.
— Нет, я её видела гораздо раньше.
Похоже, что и Барбуле пришла в голову та же мысль. Несколько раз он внимательно поглядывал то на Олю, сидящую на берегу, то на собственную дочь. И вдруг воскликнул:
— Да вы же похожи! Вы же как две капли воды!
— Я давно это заметила, — вмешалась Квакуша.
— Они и характером похожи, отец, — сказал Бухтик. — Помнишь, как Оля укрепляла корни твоей ивы? Так же заботливо, как Чара ухаживает за родником.
Одна только Омаша не участвовала в разговоре. Не отрываясь смотрела она на детей и думала: «Вот попадитесь мне ночью. Надо заманить их в полнолуние на поляну для танцев».
— Все собрались? — спросил Бухтик и хлопнул в ладоши: — Даю сигнал!
Оля сидела на берегу, вздрагивая при каждом шорохе.
— Они уже смотрят на нас? — шёпотом спросила она.
— Они всё время на нас смотрят, — ответил Серёжа. — Но ты не бойся. Считай, что мы здесь одни.
— Я стараюсь не бояться, — дрожащим голосом сказала девочка.
Возле камышей с громким всплеском вскинулась рыба.
— Это сигнал, — понял Серёжа. — Можно начинать!
У лукоморья дуб зелёный… —
донеслось до заводи.
Златая цепь на дубе том:И днём и ночью кот учёныйВсё ходит по цепи кругом…
И все, кто слушал Олю, представили себе этот дуб. На краю непроходимого леса, куда даже ворон не залетает, стоит он, непоколебимый и могучий. Ни один листик не шевельнётся в его густой кроне… А где-то неподалёку глухо ударяет в берег тяжёлая океанская волна.
