Юзеф Крашевский - Там, где Висла-река (польские сказки)
Долго ли, коротко ли, приплыл Меднобородый в столицу подземного царства.
Привёл он Радуню во дворец и говорит:
— Отныне будешь ты моей служанкой. Смотри не вздумай мне перечить, не то несдобровать тебе. Вот тебе на сегодня урок: отмой, отскреби во дворце все лестницы.
На другой день Меднобородый приказывает:
— Вымой во дворце все окна!
На третий день велит он Радуне с крыши ил счистить и украсить её ракушками.
Что ни день, задаёт ей новую работу.
Радуется Меднобородый, что уволок человека в подземное царство и служить себе заставил.
Надулся от важности — того и гляди, лопнет, задрал жабью голову, на весь дворец квакает, клешнями щёлкает.
— Хоть нет у меня ни солнца золотого, ни месяца серебряного, ни звёзд мерцающих, как на земле, а ты служить мне должна, воле моей покоряться. Вот какой я могучий, ква-ква! — похваляется Меднобородый.
Радуня все его приказания исполняет, не смеет ослушаться. Да и как его ослушаешься? Ведь он в десять раз больше её. Ведь он клешнями, как цыплёнка, её задушит, как муху, прихлопнет.
Спит Радуня на чердаке, объедками в кухне кормится.
В голове у неё шумит, в глазах темно, от непосильной работы руки-ноги отяжелели, словно свинцом налились. Но она не плачет, не отчаивается. Чует сердце: избавление близко.
Сколько прошло времени, Радуня не знает: не всходит и не заходит тут солнце. Тут вечный мрак царит.
Не шелестят тут листья — тут вода журчит. Ни деревца, ни птички не увидишь. За окном диковинный коралловый куст раскачивается да пугливые рыбки проплывают. Нет тут ни собаки, ни кошки. По полу уродливые раки да скользкие угри ползают.
Тоскует Радуня по ясному солнышку, по светлому месяцу, по зелёной травке, по дому родительскому. Да делать нечего, приходится чудище ублажать, приказы его исполнять.
Вот как-то говорит ей Меднобородый:
— Нынче спальню мою хорошенько прибери. Замети, отовсюду сор выгреби, только печку смотри не трогай.
Прибирает Радуня горницу и видит — над ложем чудовища коралл висит, на коралле — золотой перстень, на перстне — три серебряные звезды в изумрудном поле.
Радуня пыль с коралла смахивает и с перстня глаз не сводит.
Чудно́ ей, откуда этот перстень тут взялся. Ведь три серебряные звезды в изумрудном поле — их родовой герб, что над воротами замка висит.
Прибирает Радуня горницу, а перстень с серебряными звёздами не выходит у неё из головы. Как он тут очутился?
Задумалась она и позабыла наказ Меднобородого печку не трогать. Чистит она топку, золу выгребает, запечье обметает. А стала поленья в печи укладывать, смотрит — под ними пять веретён лежат.
Радуня их вынула из печи, обтёрла, на полу положила рядом и говорит:
— Веретёнца точёные, что же вы зря в печи пропадаете, пряжу не прядёте?
Что за диво! Не успела договорить — веретёнца овечками обернулись. Стоят пять овечек. Одна в одну: беленькие, кудрявые. Копытцами разом стукнули и говорят человечьим голосом:
— Добрая девушка, ты нас от злых чар избавила.
— В награду мы покажем тебе дорогу из подземного царства на верхнюю землю.
— Бежим вместе с нами, не то Меднобородый вернётся и тебя хватится.
— Да перстень возьми с собой! Пока перстень у Меднобородого, ты служить ему должна.
Обрадовалась Радуня, засмеялась, в ладошки захлопала. Перстень схватила и крепко-накрепко завязала в узелок платка.
А как глянула на овечек — опечалилась.
— Как же я за вами поспею? — говорит она. — У вас по четыре ножки, а у меня только две, и те еле ходят, тяжёлые, как свинцом налиты.
— Не печалься! Только бы нам из дворца на широкую дорогу выбраться.
Бегут овечки из горницы в горницу, копытцами по полу стучат. А вот и широкая дорога, что под морским дном идёт и на верхнюю землю ведёт.
Остановились овечки на дороге, и первая овечка говорит Радуне:
— Садись, мы тебя понесём!
— Встанем рядом, а ты нам на спины, как на белую скамеечку, садись да держись покрепче, не то упадёшь, — говорит другая.
А третья молвит:
— Ты худенькая, как пушинка лёгонькая, такая ноша нам под силу!
— Только бы Меднобородый до времени нас не хватился, морем за нами не погнался да не поймал нас, как станем на берег выходить, — говорит четвёртая.
— На земле он нас не поймает. Где ему на своих утиных лапах за нами угнаться, — говорит пятая.
Встали овечки рядом. Радуня села им на спины, как на белую скамеечку, и овечки пустились бежать.
Бегут, бегут овечки, а дорога всё не кончается, тьма не проясняется.
У Радуни сердце от страха замирает: «Вдруг дорога на землю не выведет? Придётся нам или с голоду помирать, или к Меднобородому возвращаться».
А овечки знай бегут, не останавливаются.
Вот мрак редеть стал, свет впереди забрезжил, а вон — и оконце на землю. В оконце золотое солнышко заглядывает, деревья зелёными ветками машут, с далёких полей запах спелых хлебов доносится…
Выскочили овечки через оконце на землю и помчались подальше от моря. А Меднобородый уже пропажу заметил и море переплыл. Знает он: по суше далеко на утиных лапах не уйдёшь. И плывёт вдогонку за беглянками подземными озёрами, реками, протоками.
Овечки по земле бегут, а Меднобородый под землёй за ними гонится, не отстаёт.
Бегут овечки час, и два, бегут третий. Уже солнышко к закату клонится.
А тут на пути озеро разлилось, да такое большое — другой берег чуть виднеется.
Как озеро переплыть? Меднобородый вот-вот их догонит.
Радуня на землю соскочила, к солнышку руки протянула и просит:
Солнце, солнце ясное,Светишь ты на славу!Перекинь над озеромЗолотую лаву!
Услыхало солнце — перекинуло через озеро золотые мостки. Вот бегут по мосткам пять овечек в ряд, звенит под копытцами золото, брызги во все стороны разлетаются, рыбы в страхе шарахаются.
Вот и другой берег! Бегут овечки, торопятся. А Меднобородый — раз-два! — озеро переплыл и под землёй за ними гонится, не отстаёт.
Прибегают овечки на край пропасти. Пропасть широкая — не перепрыгнешь, глубокая — дна не видно, а по дну по камням с грохотом бешеный поток мчится.
На землю ночь спустилась. Из-за леса показался месяц и отправился странствовать по небу. Звёзды перед ним расступаются, голубыми, зелёными, красными фонариками вслед ему светят.
Как через пропасть перескочить? Вот-вот их Меднобородый догонит.
Радуня на землю соскочила, к месяцу руки протянула и просит:
Месяц, месяц ясный,Ты король средь звёзд!Перекинь над пропастьюСеребряный мост!
Услыхал месяц — перекинул через пропасть серебряный мост. Пять овечек по мосту в ряд бегут, под копытцами серебро звенит, громкое эхо от стены к стене перекатывается, летучие мыши в страхе в разные стороны разлетаются.
Вот и другой край пропасти! Бегут овечки дальше, торопятся.
А Меднобородый — раз-два! — поток переплыл, что по дну пропасти с грохотом мчится, и опять под землёй за беглянками гонится.
Овечки по земле бегут, а он под землёй плывёт, не отстаёт.
Овечки из сил выбились.
Что это там впереди темнеется?
Стоит посреди дороги высоченная гора. И снизу на неё не подняться, и сбоку её не объехать. И ни кустика на ней, ни былинки, даже мох и тот не растёт.
Вдруг видят они — стая диких уток летит.
Радуня на землю поскорей соскочила, руки к птичьей стае протянула и просит:
Утки, утки быстрыеПод сизою тучей!Одолжите крылья нам,Чтоб взлететь над кручей!
Услышали дикие утки, по три разделились, подняли вверх по овечке, подняли вверх Радуню и понесли на крыльях.
Через тучи пробились, через горы-скалы перелетели и опустились на землю по другую сторону.
Выставил Меднобородый из-под земли жабью морду, выпучил глазищи. Смотрит — с гор потоки не бегут, не бурлят, не пенятся водопады.
Как через горы перейти?
Делать нечего, стал Меднобородый по отвесным скалам карабкаться.
Рыжей бородой за уступы цепляется, клешнями подпирается, зубами за камни хватается.
Да не посчастливилось Меднобородому — сорвался он с половины горы, полетел в пропасть и мелким прахом рассыпался.
Прибежали овечки в замок. Радуня на землю соскочила и отцу с матерью на шею кинулась.
Заметил рыцарь у дочери свой перстень, схватил его дрожащей рукой и говорит:
— Послушайте, дочка дорогая, жена любимая, расскажу я вам страшную правду, ничего не утаю. Не давала она мне покоя с той минуты, как увидел я тебя, Радуня, на коленях у матери.
И рассказал, как дружина умирала от жажды в пустыне, как он колодец нашёл и пообещал чудовищу отдать то, чего дома не знает.
