Ася Кравченко - Здравствуй, лошадь!

— Откуда кошка? — заголосил режиссёр. — Вы что, сговорились сегодня?

— Что ж! В таком варианте фильм обречён! — обиженно сказала Машка и покинула съёмочную площадку.

— Последний раз! Что снимем, то и получится! Умоляю: кошек и собак возьмите на руки. Вопросы есть?

— Есть! — вдруг раздалось откуда-то сверху. — У меня солнце не встаёт. Можно без солнца?

— Как это без солнца? Где консультант? — Перед режиссёром вырос щуплый человечек в очках. — Без солнца можно?

— Вообще-то Иисус родился ночью, в двенадцать часов, — сказал человечек.

— Отлично! Солнце отменяется! — закричал режиссёр. — Итак, выпускайте лошадь.

— Подожди, — вдруг встрял в разговор человечек-консультант. — При чём здесь лошадь?

— Лошадь приходит поклониться младенцу, — сказал режиссёр.

— Согласно Писанию, при рождении Иисуса Христа присутствовал осёл, а не лошадь!

— Ты уверен? — Режиссёр сник.

— Абсолютно! При рождестве присутствовало двое животных: осёл и вол.

— Вол?! О боже, а я уже снял корову! Почему ты мне раньше не сказал?

— Я думал, ты читал Писание!

— Читал! Но где я возьму осла? — Режиссёр задумался. Вокруг настороженно молчали. — А! — и режиссёр махнул рукой. — Лошадь, осёл — почти одно и то же! Тем более что у нас теперь солнце не встаёт. Немножко убираем с лошади свет — и будет осёл. Понятно?

— Не буду ослом! — обиделся Кабачок.

— Кабачок, какая разница? Ты-то знаешь, что ты — лошадь, — уговаривала Соня.

Но тут режиссёр закричал:

— По местам! Мотор!

Кабачку было ужасно обидно. Он решил было отказаться, но услышал пение:

Спи, мой сынок,Много дорогТы исходишь, пока дойдёшь…

И Кабачок вдруг подумал, что, когда он был маленький, ему тоже, наверное, пели колыбельную. Он подошёл поближе и затянул:

…Много дорог ты исходишь…

Ему вдруг стало грустно. И он наклонил голову, чтобы никто не понял, о чём он думает. Песня уже стихла, а он по-прежнему стоял в полной тишине…

— Гениально! — прошептал режиссёр, а потом закричал: — Это гениальная лошадь! — и поцеловал Кабачка в нос. — Я напишу для тебя отдельный сценарий!

Вот так Кабачок и снялся в кино.

О нём рассказывали по телевизору и приглашали на детский утренник.

— Кино? Это очень просто, — говорил Кабачок. — Сначала включают яркий свет. Потом нужно потерпеть чуть-чуть — и кино готово.

На вопрос о творческих планах Кабачок отвечал:

— Пока ничего определённого. На днях мне должны показать один сценарий…

Пишите письма

Бежала лошадь не спеша,Недавно было дело.В полёт рвалась её душа —И лошадь улетела! —

распевали Кабачок и Соня.

— Знаешь, я сегодня ещё лучше песню сочинил, — сказал Кабачок.

— Давай!

— Боюсь, ты ничего не поймёшь, — важно сказал Кабачок.

— Я попробую!

— Песня такая:

Иге-ге-го! Ге-ге, го-го и фыр-фыр-фыр!

— А-а! — протянула Соня.

— Бешеный успех! — добавил Кабачок.

И тут они заметили, что к ним со всех ног бегут Поперечный и Полосатый:

— Скорее! Ривьера уезжает!

— Куда?

— Какой-то человек решил её… усыновить, то есть… улошадить… — рассказывали Поперечный и Полосатый по дороге в конюшню.

Ривьера казалась растерянной именинницей…

— Ты согласилась?! — выпалил Кабачок. Ривьера кивнула.

— А я? — приуныл Кабачок.

— Может, и тебя возьмут?

— Я не хочу! Но я не хочу, чтобы и ты уезжала…

— Но почему, Кабачок? Говорят, там хорошо. И это совсем недалеко… — уговаривала Соня.

Тут из конюшни вышел высокий человек, за ним шли конюхи. Высокий ласково потрепал Ривьеру за гриву:

— Ну что? Поехали, моя хорошая. Я думаю, тебе у нас понравится.

Ривьера послушно вошла в маленький фургончик-коневозку.

— А я тоже ездил в коневозке, — похвастался Кабачок. — Смешно: едешь, а тебя подбрасывает.

Поперечный и Полосатый оживились:

— Мы тоже хотим! — и, не ожидая возражений, запрыгнули внутрь. Тут же из коневозки раздалось бравое кошачье пение:

В полёт рвалась её душа,Вслед за душою — ноги.

Фургончик медленно тронулся. Дорога была неровной, и Поперечный с Полосатым, подпрыгивая на ухабах, кричали:

— Эй, за рулём! Прибавь-ка ходу!

Лошади бежали за машиной. Соня еле поспевала за ними. Но вот уже шлагбаум. Вот уже и Поперечный с Полосатым спрыгнули. Фургончик выехал на ровную дорогу и покатил быстрее.

— Ривьера! — крикнул Кабачок.

— Пока! — донеслось издалека.

— Вот если бы мне предложили поехать, — сварливо сказала Халва, — я бы отказалась!

— А я думаю, это хорошо, когда есть хозяин, — сказал Кабачок.

— Это ещё зачем? — возмутился Руслан.

— Ну, просто хорошо, когда у тебя кто-нибудь есть…

— Кабачок, но у тебя есть я… — сказала Соня. — Во всяком случае, у меня есть ты…

— Я есть, ты ешь… — кивнул Кабачок.

Помолчали. Кабачок посмотрел на Поперечного и Полосатого — те были все в сене.

— Ох и попало бы мне от вашей мамы!

— А мне понравилось! — заявил Полосатый.

— Мы через голову кувыркались! — гордо сообщил Поперечный.

— Кувыркались? Кабачок, почему ты их отпустил одних? — из кустов появилась кошка Машка.

— Что я мог сделать? — стал оправдываться Кабачок.

— Уехала? — спросила Машка.

— Уехала… — вздохнули Поперечный и Полосатый, и Кабачок, и Соня.

— Ничего, — ласково сказала кошка Машка. — Это недалеко. Она будет приезжать в гости… и писать письма.

— Письма? — встрепенулись Поперечный и Полосатый. — Хорошая мысль!

Прошла неделя. И вот однажды, когда лошади как обычно паслись, прибежала Соня:

— Где Кабачок?

— Понятия не имею… — Руслан нехотя повернул лохматую голову.

— От Ривьеры письмо!

— Читай!

— А Кабачок?

— Потом ещё почитаем.

— «Дорогие мои Кабачок, Руслан и Халва! У меня всё хорошо. С новым хозяином мы сразу подружились. Моё стойло большое и светлое. Вот только вас очень не хватает. Приеду на соревнования. Ривьера».

Халва аж прослезилась. Да и Руслан довольно хмыкнул:

— Видишь, и меня помнит.

Тут из-за угла конюшни выскочил взволнованный Кабачок.

— Вы слышали, от Ривьеры письмо? — крикнул он.

— Только что читали.

— Как читали? — растерялся Кабачок. — Оно у меня! Слушайте. — Кабачок расстелил на земле лист бумаги: — «Здравствуй, Кабачок! Здесь сплошные зебры. Ни одной родной души! Хочу назад! Рою подкоп!»

Все в растерянности молчали.

— Я что-то не поняла, — сказала Халва. — Ей там хорошо или плохо?

— Плохо! — сказал Кабачок. — Что тут не понять?

— А у меня написано — хорошо! — сказала Соня.

— Где у тебя? — растерялся Кабачок.

— В письме.

— И у тебя письмо? — недоверчиво спросил Кабачок.

— У нас письмо! — закричали, появляясь, Поперечный и Полосатый. — Нам Ривьера написала!

— Почта перегружена, — сообщила Халва.

— Слушайте: «Привет мохнатым, Поперечным и Полосатым! Местные кошки мышей не ловят. Стойла у меня нет совсем, и не надо…» — радостно начал читать Поперечный.

— Ничего не понимаю! — сказала Халва.

— Чего тут не понять? — крикнул Полосатый. — Слушайте дальше!

— Покажи письмо! — потребовал Руслан. Поперечный и Полосатый развернули лист бумаги. На листе красовались следы кошачьих лап.

— Да это вы сами написали!

— Откуда ты знаешь? — растерялся Полосатый.

— Разве Ривьера может оставлять такие следы?

— Может, она кого-нибудь попросила? — не сдавался Поперечный.

— Наверное, вас, — съехидничал Руслан.

— Да что уж там… — признался Полосатый. — Нам хотелось, чтобы все обрадовались…

— Врать нехорошо! — сказала Халва.

— Подожди! А эти письма? — и Руслан повернулся к Соне и Кабачку: — Вы тоже сами написали?

— Угу! — Соня кивнула.

— А ты? Кабачок?!

— Я?.. — растерялся Кабачок. — Ну и что?!

— Ну и вот! — ответил Руслан.

Всем стало грустно.

— Облака плывут туда, куда Ривьера уехала, — вдруг сказала Соня. — Ривьера гуляет и смотрит на наши облака.

— Давай ей что-нибудь пошлём с этим облаком? — отозвался Кабачок.

— Как?

— Ну… как-нибудь. Например, крикнем: «Ривьера, ты — настоящий поэт!» — И Соня с Кабачком запели:

Бежала лошадь не спешаПо солнечной дороге…

— Глупость! — отрезала Халва.

Все притихли.

— Знаешь, Кабачок, — сказала Соня, — я думаю, ей там хорошо… ей не может быть плохо… ведь мы её любим…