Маленький Зверёк из Большого леса (СИ) - Ахметшин Дмитрий
-- Хотя я лучше себя чувствую, когда еду верхом на каком-нибудь дереве. Это куда лучше любой лодки! Они все дикие, эти деревья, вы знали? Просто кажутся спокойными, как коровы. Но вы не представляете, как трудно объездить каждое. Особенно когда сильный ветер или когда шторм.
Проплывая мимо Талисмана, они крикнули:
-- Мы решили составить карту! Тебя мы тоже нарисовали!
-- Зачем вам карта? -- откликнулся Талисман. -- Ты живёшь здесь уже не один год. Разве ты не всё здесь знаешь?
-- Знаю. Но это же летом. А зимой всё по-другому.
-- Зима, лето... -- Талисман качнулся на ветру. -- Всё одно и то же. К чему рисовать карты, если пройдёт время и они устареют? Попробуй повисеть на одном месте хотя бы год -- и ты узнаешь тщету всего сущего. Как ветер за три осенних дня обдирает все листья, а среди семейства маслят неожиданно и совершенно бесцеремонно выбирается наружу крот.
Зверёк не знал, что такое "тщета" и что такое "сущего", да его не особо это и волновало. У него уже чесались лапки наконец погрузиться в лодку-гнездо и составить новые карты знакомых мест.
Они побывали везде, где любили бывать летом. В месте, где один из сбегающих с холма ручьёв раздувался аж до небольшого водопада, нашли пещерку. Раньше её не было видно из-за падающей воды, теперь же она открылась, скользкая и промёрзшая насквозь, похожая на большую ноздрю. Лезть в неё было очень страшно, но её торжественно нанесли на карту.
Шкрябл носился за ними, прыгая с ветки на ветку и роняя на головы снег. Он то и дело свешивался вниз и кричал:
-- Ну? Что нашли? Какие-нибудь тайны, секреты, логова чудовищ? Или откопали клад?
Ксе нравилось его дразнить. Она кричала:
-- Да! Здесь под снегом такое чудо-юдо, которое ты не видел никогда в жизни.
И Шкрябл метался с ветки на ветку, требуя показать ему, какие у чудища зубы, и требуя сосчитать глаза. Они с Ксёй друг друга стоили. Зверёк прижимал к голове уши, потому что в одно кричала Кся, а в другое -- Шкрябл.
Наконец нераскрытых тайн в округе больше не осталось. Забравшись на нижнюю ветку какого-то дуба, они перекусили.
-- Поедем теперь на озеро, -- решил Зверёк.
Ему очень хотелось посмотреть, что стало с большим и печальным прудом, на который перед осенью всегда прилетали погостить утки.
-- Ура! На озеро! -- Кся подпрыгнула и два раза хлопнула в ладоши. -- А что мы с собой возьмём?
-- Шкрябла не возьмём. Он ещё очень маленький, наверняка ему нельзя в такие походы.
Впрочем, бельчонок и сам хотел вернуться на свой маяк.
-- Карту уже почти нарисовали, а у меня ещё ничего не готово. Чем я буду кормить гостей? Наверняка все уже видели сигнал с маяка и куча народу со всех концов леса уже в пути.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Не дождавшись ответа, Шкрябл унёсся прочь. Он был жутко шебутной, но и жутко хозяйственный тоже.
-- Возьмём удочку. Может, удастся половить рыбку, - сказал Зверек.
Ходить на озеро без удочки так же нелепо, как отдыхать под вишнёвым кустом с закрытым ртом. Всегда есть шанс, что в рот упадёт сладкая, созревшая ягода.
Они поплыли к дому. Зверёк залез в трубу и забрал оттуда удочку. В трубе можно было обнаружить очень много вещей. Зверёк любил вещи, - всё интересное так или иначе оказывалось там. Если, конечно, никому другому не принадлежало. И так же щедро он делился вещами, поэтому имущество у него не залёживалось. Он считал, что у каждой вещи должен быть хозяин, а он хозяин так себе, потому как всё время забывает, что у него в кладовой, и вообще -- забывает всё на свете. Правда, какого бы цвета эти предметы ни были до того, как попадали в кладовую Зверька, там они неизменно становились чёрными, как ночь.
Вот и удочку он достал такую чёрную, что ей можно было рисовать на снегу, ещё захватил немного сушёной ежевики, просто потому, что её не требовалось отмывать от сажи и можно было есть прямо так. Она же и так чёрная! Кроме того, её можно использовать в качестве наживки. Какая рыба не любит ежевики?
Они отправились в путь, разглядывая по дороге следы диковинных животных. Кся напустила на себя деловой вид, нацепила очки, которые Зверёк когда-то ей подарил, и говорила:
-- Это мурмурыбр, а это бурбукубр.
-- Таких зверей не бывает, -- сказал Зверёк.
-- Меня тоже не бывает, но ты же меня придумал, - возразила Кся. - Значит, я тоже могу придумать, кого захочу.
-- Только придумывай неопасных, -- сказал Зверёк. -- У твоего бурбукубра больно уж большие следы. И, кроме того, с когтями.
Дорога была длинной, и Кся устала. Она давно уже ехала на спине Зверька, несмотря на то, что они по-прежнему плыли в лодке. Отчего-то она думала, что так будет уставать меньше. Вцепившись пальчиками в шёрстку, она спрашивала:
-- Когда мы уже дойдём до озера?
-- Мне кажется, мы уже дошли. Мы сейчас плывём по озеру.
-- Но где же вода? -- и, осенённая неожиданной догадкой, приложила ладошку ко рту. -- Неужели замёрзла?
Зверёк попробовал пухлый снег веслом. Вокруг не было ни одного деревца, все они сгрудились далеко позади, а ещё далеко впереди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})-- Именно.
-- Как же мы будем удить рыбу? Бедные мальки останутся без кормёжки.
Нужно сказать, что рыбу в этом лесу удили по-особенному. Ели рыбу только большие звери, вроде медведей и лис, а мелкие, вроде Зверька, её подкармливали. На удочке не было крючка, была только леска из прочного длинного вьюна. А к его кончику привязывалась наживка. Если рыба съела наживку, рыбак радовался, с умилением смотрел сквозь толщу воды на рыбьи морды и позволял себе в награду тоже полакомиться ягодами. Зверёк сказал: