Кейт ДиКамилло - ПРИКЛЮЧЕНИЯ МЫШОНКА ДЕСПЕРО

Кейт ДиКамилло

ПРИКЛЮЧЕНИЯ МЫШОНКА ДЕСПЕРО

Посвящается Люку,

который попросил меня придумать

сказку с неожиданным героем

Мир погружён во тьму, и свет в нём — на вес золота. Садись-ка поближе, читатель, и доверься мне. Я расскажу тебе сказку.

Книга первая

РОЖДЕНИЕ МЫШОНКА

Глава первая

ПОСЛЕДЫШ

Эта сказка началась так: за толстыми, крепкими стенами замка родился мышонок. Совсем маленький. У родителей он был последышем, самым младшим ребёнком, причём единственным, кто выжил из последнего помёта.

— Где мои дети? — слабым голосом проговорила измученная родами мама-мышь. — Покажите детей!

Папа-мышь поднял тщедушного мышонка повыше.

— Только один, — ответил он. — Остальные мёртвые.

— Mon Dieu! Мой бог! Только один?

— Да, вот этот. Как ты хочешь его назвать?

— Столько сил потрачено — и всё впустую! — Мать вздохнула. — Такое разочарование! Я в отчаянии!

Мама-мышь была родом из Франции и прибыла в этот замок когда-то давно в багаже французского дипломата. Разочарование и отчаяние были её излюбленными словечками. Она произносила их по самым разным поводам.

— Так ты дашь ему имя? — повторил отец.

— Имя? Ему? Разумеется, дам! А толку? Он всё равно умрёт, как все остальные. Боже, какое разочарование! Какая трагедия!

Мама-мышь поднесла носовой платок к кончику носа, а потом принялась обмахиваться платком, точно веером.

— Так ты настаиваешь, чтобы я дала ему имя? — Она фыркнула. — Что ж, изволь. Я назову его Десперо, потому что в моём родном языке есть похожее слово. Это дитя — именно Десперо, ибо он принёс с собой безмерное разочарование и отчаянье. Где же наконец моё зеркальце?

Муж протянул ей осколок зеркала. Антуанетта — а именно так звали маму-мышь — глянула на своё отражение и ахнула.

— Тулиз, немедленно принеси мою сумочку с косметикой, — велела она одному из сыновей. — У меня чёрные круги под глазами.

Пока Антуанетта подкрашивала глаза, папа-мышь уложил новорождённого в колыбель, на клочья одеял. Апрельское солнце, ещё слабенькое, но напористое, пробилось сквозь окна замка и дальше — через щель в стене и наконец дотронулось своим золотым пальцем до младенца.

Мышата сгрудились вокруг, чтобы рассмотреть новообретённого братца.

— У него слишком большие уши, — заявила сестрица Мёрло. — Я таких ушей в жизни не видела.

— Смотри-ка, папа! — окликнул отца мышонок по имени Ферло. — У него глаза открыты. Ведь это неправильно, да, пап?

Да, это было неправильно. Десперо не следовало открывать глаз. Но он открыл. И увидел, как по потолку, отразившись от маминого зеркальца, побежал овальный солнечный зайчик. Мышонок смотрел на него и улыбался.

— С ним что-то не так, — подтвердил папа-мышь. — Отойдите-ка от него подальше.

Братья и сёстры Десперо поспешно сделали шаг назад.

— Всё, — донёсся с кровати голос Антуанетты. — Этот последний. Больше мышат у меня не будет. Дети — это такое разочарование. Они губят мою красоту. Да-да, губят безвозвратно. Так что больше никаких мышат. Этот — последний.

— Последний, — повторил папа-мышь. — И он скоро умрёт. Он не выживет. С открытыми глазами нельзя выжить!

Но представляешь, читатель, — он выжил.

И сказка наша как раз о нём.

Глава вторая

ТАКОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ!

Десперо Тиллинг выжил.

И само его существование вызвало в мышином сообществе немало пересудов.

— Мельче мышонка я в жизни не видела, — заявила тётушка Флоренс. — Мелок до нелепости. Таких мышат просто не бывает. Уж на что все Тиллинги мелкие, но не до такой же степени! — Тут она снова взглянула на Десперо с прищуром, точно подозревала, что от этого взгляда он попросту исчезнет. — Таких мышат не бывает, — повторила она свой приговор. — Никогда.

Десперо смотрел на тётку, обвив хвостиком задние лапки.

— А уши! Уши-то какие огромные! — воскликнул дядя Альфред. — Не мышиные, а прямо ослиные!

— Неприлично большие уши, — подтвердила тётя Флоренс.

И тут Десперо этими ушами пошевелил.

Тётка аж ахнула.

— Говорят, он родился с открытыми глазами, — шепнул ей на ухо дядя Альфред.

Десперо посмотрел на дядю в упор.

— Так не положено, — отрезала тётя Флоренс. — Ни один мышонок, хоть крошечный, хоть большеухий, не смеет рождаться с открытыми глазами. Так не положено.

— Его папаша Лестер говорит, что он нездоров, — заметил дядя Альфред.

Десперо чихнул.

Он ничего не сказал в своё оправдание. Да и что он мог сказать? Дядя с тётей не ошиблись. Он действительно до смешного мал. У него действительно несоразмерно большие уши. И он действительно родился с открытыми глазами. К тому же он и впрямь получился каким-то хилым: то чихает, то кашляет, поэтому в одной лапке у него всегда зажат носовой платок. И температура у него поднимается довольно часто. От громких звуков он вообще теряет сознание, а ещё — и это больше всего тревожит его родственников — он не проявляет ни малейшего интереса к тому, чем положено интересоваться всем мышам.

Например, он совершенно не думает о пище и не стремится подобрать всякую крошку. Когда его старшие братья и сёстры едят, Десперо просто замирает, склонив головку набок.

— Слышите этот сладкий, этот чудесный звук? — как-то спросил он у родственников.

— Когда у людей изо рта падают крошки и ударяются об пол, я всегда слышу. По мне, так слаще звука на свете нет, — ответил его брат Тулиз. — Я его всегда различу.

— Нет, это что-то другое, — возразил Десперо. — Сладкий звук… тягучий… похоже на… на мёд.

— Может, уши у тебя и большие, — фыркнул Тулиз, — но к голове они явно как-то не так приставлены. Разве можно услышать мёд? Его можно только почуять. Когда он есть. Но сейчас его нет.

— Отставить мёд! — рявкнул на Десперо папаша Лестер. — Хватит витать в облаках. Бери ноги в руки да ищи крошки.

— Умоляю тебя, сынок! — воскликнула мама Антуанетта. — Ищи крошки. Ешь их, чтобы порадовать мамочку. Ты такой костлявый! Ты такое разочарование для своей мамочки!

— Прости, — понурившись, прошептал Десперо. И опустил голову к самому полу.

Ты думаешь, он вынюхивал крошки, читатель?

Нет, он просто слушал. Его огромные уши улавливали какой-то удивительно сладкий звук, который другим мышам было, кажется, не дано услышать.

Глава третья

ОДНАЖДЫ ЖИЛ ДА БЫЛ…

Братья и сёстры Десперо прилежно старались обучить его мышиным повадкам. Однажды братец Ферло решил показать ему замок, а заодно преподнести урок бега и юрканья.

— По прямой бегать нельзя, надо петлять, — наставлял он младшего брата и тут же показывал на скользком, натёртом воском полу, как это делается. — Непременно оглядывайся то через правое плечо, то через левое. Ни на что не отвлекайся и ни в коем случае не останавливайся.

Но Десперо не слушал братца Ферло. Он смотрел на свет, на разноцветный свет, лившийся через окна-витражи. Он встал на задние лапки да так и замер, зажав у сердца носовой платочек, — глаз не мог отвести от струившегося сверху сияния.

— Ферло, — наконец вымолвил он. — Что это? Откуда такие краски? Мы что, в раю?

— Ну ты и фрукт! — отозвался Ферло из дальнего угла. — Стоит себе посреди зала и про рай разглагольствует! Давай лапами двигай! Ты — мышь, а не человек! Значит, должен бегать и юркать.

— Что-что? — рассеянно переспросил Десперо.

Но Ферло нигде не было.

Как и пристало правильному мышонку, он юркнул в норку под лепным плинтусом.

Как-то раз сестрица Мёрло отвела Десперо в библиотеку замка. Свет там лился потоками через высокие стрельчатые окна и ложился на пол яркими жёлтыми пятнами.

— Беги за мной, братишка, — велела Мёрло. — Я научу тебя, где и как лучше всего грызть бумагу.

Мёрло проворно вскарабкалась по ножке и спинке стула, а оттуда перепрыгнула на стол, где лежала огромная открытая книга.

— Теперь сюда, братишка, — скомандовала Мёрло, взбираясь прямо на страницы книги.

Десперо последовал за ней: с пола — на стул, со стула — на стол, со стола — на книгу.

— Помни, самое вкусное — это клей. Он вот здесь, на корешке. Края тоже вполне съедобны, они тонкие и крошатся на зубах.

Сестра выгрызла кусок с края страницы и оглянулась на Десперо.

— Теперь ты попробуй, — пригласила она. — Сперва откуси кусочек клея, а потом заешь его бумагой, с самого краешка. А вот эти каракули — вообще объедение.