Лето сумрачных бабочек - Энн-Мари Конуэй
Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем она пробила головой поверхность. Едва заметив меня, она поплыла к отмели. Я побежала к ней через поле, и она встала во весь рост, капли воды блестели на её коже, словно крошечные бриллианты.
– Привет, Бекки. Ты видела? Я побила свой рекорд. Три с половиной минуты без воздуха. На самом деле я понятия не имею, действительно ли это было три с половиной минуты, потому что я не могу сама засечь время, но я мысленно вела отсчёт.
Я заставила свои лёгкие снова втянуть воздух.
– Ты уверена, что только три с половиной? Мне показалось, что находилась под водой целых десять минут.
– Десять? Да за десять я бы умерла! Может, пойдём поныряем вместе? – Она схватила меня за локоть. – Идём, освежимся! Мы можем считать время друг для друга.
Я отдёрнула руку и села.
– Я сейчас не хочу туда идти. И вообще, ты собиралась рассказать мне про голубянку-аргуса, помнишь?
Она плюхнулась рядом со мной на траву.
– Я рада, что ты пришла. Я была уверена, что ты забудешь или найдёшь какое-нибудь дело поинтереснее.
– Конечно, я бы не забыла – но хватит менять тему! Ты обещала рассказать мне, и ещё о ней упоминала та старая дама в магазине. Что это такое? Бабочка?
– Не просто какая-то обычная бабочка, – подчёркнуто-выразительным тоном начала Роза-Мэй. – Голубянка-аргус – самая редкая бабочка в Саду. Она живёт только два месяца в году, июль и август.
– Значит, ты имеешь в виду, что мы можем найти её этим летом?
– Можем, но только если нам очень повезёт. – Она легла на траву, так, что волосы разметались по земле. – Есть одна история про голубянку-аргуса. Я не знаю, сочтёшь ли ты это слухом или бабкиными сказками. Некоторые говорят, что это древний миф.
Я легла рядом с ней, и мы повернулись лицом друг к другу. С такого маленького расстояния она казалась настолько яркой, что я на секунду закрыла глаза.
– И что это за история? О чём в ней говорится?
– Говорят, что, если увидишь первую голубянку-аргуса за лето, значит, что человек, которого ты любишь больше всего, спешит увидеться с тобой. Но… – Она помолчала, сделавшись серьёзной на несколько секунд. – Но если она сядет тебе на плечо, значит, этот человек придёт только для того, чтобы попрощаться с тобой навсегда.
Мои глаза широко раскрылись.
– Не может быть! А кто-нибудь уже видел эту голубянку нынешним летом?
Роза-Мэй резко села, глядя на другую сторону озера.
– Здесь, в Саду – нет. Я ищу её не первый год, каждое лето.
– Давай тогда возьмёмся за это вместе, – предложила я. – Заключим договор, что вместе увидим первую голубянку.
Роза-Мэй засмеялась:
– Да, давай заключим договор. Дадим друг другу особенное обещание.
Она протянула руки, и мы сплелись пальцами так, что нельзя было разобрать, где заканчивались её кисти и начинались мои.
– Так кто тот человек, которого ты любишь больше всего, Бекки? – поддразнила она. – Это ведь не тот парень Мак, да?
– Не говори глупости. Я с ним даже ещё не знакома. – Я захотела снова показать ей ту записку, объяснить насчёт моего отца, что он, может быть, всё ещё живёт в Оукбридже. Что он, возможно, хочет увидеться со мной. Я хотела высказать эту теорию вслух, чтобы посмотреть, прозвучит ли она так же реально и логично, как вчера вечером, когда я обдумывала её в постели. Но я не могла.
– Мы должны узнать всё о голубянке-аргусе, – вместо этого сказала я. – Где они любят летать и какие цветы их привлекают. Наверняка ты уже знаешь много всего такого, верно? Они красивые?
– Очень, – ответила Роза-Мэй. – Тёмно-голубые с тонкой серебристой каймой по краям крыльев, и более изящные, чем ты можешь представить.
– Тогда пойдём, давай начнём прямо сейчас. – Я встала и потянула её за собой, полная радостного волнения. – Давай перейдём по мосту и начнём с той стороны. Честное слово, я вчера видела там голубую бабочку, кажется, я даже её сфотографировала…
Роза-Мэй с хихиканьем поскакала вперёд:
– Здесь полным-полно голубых бабочек, Бекки, – все разных видов. Скажем, голубянка-икар и карликовая голубянка.
– Тогда как же мы узнаем, видели ли мы голубянку-аргуса или нет? – Я побежала, чтобы догнать её.
Она схватила меня за руку, загадочно улыбаясь:
– Просто узнаем. Поверь мне.
Остаток дня мы провели, высматривая скорее муравьёв, а не бабочек. Роза-Мэй объяснила, что самки голубянки-аргуса всегда откладывают яйца поблизости от муравейников, потому что муравьи защищают яйца бабочек от хищников. Было трудно представить, как муравей может защитить что-нибудь, но мне очень нравилась идея того, что они охраняют яйца и что так для бабочек безопаснее.
Мы начали с другой стороны моста, ползая на четвереньках по длинной траве в тени. Каждые несколько минут кто-нибудь из нас восклицал: «МУРАВЬИНАЯ ТРЕВОГА!» – и мы преследовали несчастных насекомых, словно пара безумных детективов. Мне нравилось, какими деловитыми выглядели муравьи, как будто они точно знали, что они делают и куда направляются. Как будто давным-давно всё продумали, и теперь ничто не могло сбить их с пути.
– Посмотри на этих трёх, – сказала в какой-то момент Роза-Мэй. Она лежала на животе, подпирая подбородок руками. – Я смотрю на них уже целую вечность, и они определённо держатся вместе.
Я подползла и улеглась напротив неё.
– Наверняка эти двое – родители, а это – их ребёнок. – Она указала на трёх муравьёв. – Посмотри, как они постоянно останавливаются, чтобы подождать малыша. Ты знаешь, что муравьи – такие общественные существа, что буквально не могут жить в одиночку?
– И что же с ними случается? – спросила я, фотографируя Розу-Мэй и её маленькое муравьиное семейство. – Что случается с теми, которые заблудились или отделились от своего муравейника?
– Они умирают, – ответила она и вдруг заморгала, словно собираясь заплакать. – Кроме некоторых, очень умных, – добавила она. – Они всегда находят дорогу обратно домой.
Мы не очень продвинулись в своей миссии, но зато замечательно провели время. Было в Розе-Мэй что-то такое… Я знаю, что это звучит странно, но когда я вместе с ней ползала по траве или просто лежала на спине, глядя на небо, я чувствовала себя по-особенному заряженной – как будто между нами бежал электрический ток. Я молилась о том, чтобы в сентябре пойти в ту же школу, в которую ходит она, – это было бы потрясающе, начать учёбу на новом месте с подругой, которую ты уже знаешь, – но Роза-Мэй не хотела говорить об этом.
– Школа – для неудачников, – сказала она, блестя
