Александр Панов - Жизнь только начинается
- Ой, не знаю, что теперь делать. И зачем только выбрали меня секретарем? - тихо произносит Оля. - Ты не смейся. Как подумаю, что опять надо выступать, - голова кружится.
- Это от страха, - авторитетно определяет Иван Сергеевич. - Ты не бойся, говори и говори. Мне, например, только для начала одно слово надо найти, а как найду подходящее - и пошел, и пошел. Меня всегда останавливают: хватит, говорят, закругляй. А я как будто главного еще и не сказал. - Иван Сергеевич поднимает упавший лист с земли. - Теперь начнут сыпаться... Уже осень... Люблю осень. Она такая грустная, тихая... - Он вглядывается в опечаленное лицо девушки. - Знаешь, Оля... Ты хвалила своего комсорга, который в вашей МТС был, а я прямо скажу: шляпа он, и ваши комсомольцы шляпы.
- Не говори так! Не знаешь - не говори.
- А чего знать? Только не сердись, послушай. Ты, небось, ни разу не выступала на собраниях, сидела куклой и хлопала глазами. Это твоя личная пассивность, ладно. А куда смотрели другие комсомольцы и ваш комсорг? Привлечь тебя надо было к работе. Приучить. Выходит, тюха ваш комсорг.
- Не комсорг виноват, а я сама! - возражает Оля. Иван Сергеевич угадал, на собраниях она выступала очень редко. В МТС было много боевых комсомольцев, а она оставалась в стороне. Она думала, что главнее для комсомольца - хорошо работать, а выступать необязательно.
- Я сама виновата, - повторяет с ожесточением Оля.
Иван Сергеевич озабоченно приглаживает свой чуб, долго шагает молча. Они кружат по саду.
- Ну ладно, что было, то было. Надо решить, что дальше делать. Во-первых, не унывать, ни в коем случае не унывать. Увидят ребята, что комсорг нос повесил, - совсем разболтаются. А дела только начинаются. Посади нас сейчас на трактор - не поведем мы его. А научимся - и еще как пахать будем! - успокаивает Олю Иван Сергеевич.
Оля согласна, а Иван Сергеевич опять поучает: "Надо было посоветоваться с директором, с заместителем..."
Оля с досадой разводит руками.
- Не так, не так надо... У тебя пустые слова и как будто не твои, честное слово, Ваня, не твои.
Иван Сергеевич не обижается, но он уверен: собрание сорвалось потому, что оно не было запланировано, подготовлено.
- Глупо! Глупо! - кричит Оля. - Сорвалось потому, что я никудышный комсорг. И ты тоже хорош! Попробуй, запиши в план, когда Ярков сорвет урок. Иногда нужно обсуждать вопросы "по горячим следам".
- Учти, это вопрос принципиальный... - угрожающе предупреждает Иван Сергеевич. - Ты отрицаешь план вообще.
- Не вообще, а глупый план отрицаю.
- Это демагогия... Учти, мы продолжим разговор у Галины Афанасьевны, а может быть, в райкоме.
- Хоть в ЦК пойдем!
- Умная нашлась!..
Оля с горечью провожает глазами Ивана Сергеевича. Сколько в нем странностей!
На дорожку выходят Вася с Юркой и вопросительно смотрят на Олю.
- Гуляете? - спрашивает Оля.
Друзья молчат.
- Странные вы ребята.
- Вы больше всех странная! - говорит Юрка, а Вася дергает товарища за рукав.
- Нам поговорить с вами надо. - Вася сразу выпаливает самое главное. - Вы не обращайте внимание на Костю. Мы когда-нибудь доберемся до него... Мы уже говорили ему, по-свойски.
- Ну, а он что? - с живостью спрашивает Оля.
- Ничего... - Вася мрачнеет. - Ему на кулаках объяснять надо.
- Думаешь, поможет?
- Поможет.
Оля предлагает ребятам сесть на скамейку.
- Правоту кулаками не докажешь, Вася! Дело не только в Яркове, но и во всех нас.
Оля пытливо смотрит на ребят. Вася опускает глаза, он не согласен с Олей: если хорошенько отлупить Яркова, шелковым станет. Не поможет выгнать... Хотя нет, выгонять жалко...
- Разнобой у нас в классе, - задумчиво говорит Оля.
- Ну и что же, - Юрка не видит в этом ничего страшного. - Даже в книгах бывает, вначале ребята недружные, а потом все хорошо получается.
- В книгах, в книгах, - печально произносит Оля. - В жизни почему-то все труднее.
"А если пригласить Олю в кино?" У Васьки даже екает сердце от такого небывало-смелого решения. Он не замечает, что смотрит на Олины губы: они пухлые и все время движутся.
- Понимаю, понимаю, - говорит восторженно Юрка. - Я тоже о жизни думаю, только у меня наоборот все получается...
Вася решается, наконец, пригласить Олю в кино. Девушка с досадой и удивлением смотрит на него. Она бы с удовольствием пошла, но сейчас не до кино, много забот.
- Почему вы не запишетесь в вечернюю школу? - спрашивает Оля.
- Зачем?
- Сколько окончил классов?
Вася не отвечает. Оля повторяет вопрос.
- Все мои.
- Умный ответ! - В голосе Оли звучит ирония.
Вася молчит, а Юрка торопливо, волнуясь, рассказывает Оле, как он утерял табель-семилетку, как учился на "отлично".
- Идем, с замполитом поговорим. Запрос пошлем, - говорит Оля.
- Куда запрос? - пугается Юрка.
- В твою школу. Не беспокойся. На одну парту сядем, я тебе помогать буду.
Юрка и Оля уходят.
Юрка то и дело оглядывается и призывно машет Васе рукой. Но тот отворачивается. Если бы Оля его позвала!.. Теперь Юрка за одной партой с Олей будет сидеть. Эх!..
Глава тринадцатая
ВЕСЕЛАЯ ТРОЙКА
Конец октября в южном городе - чудесная пора. Днем не жарко, а вечерами вслед за уплывающим солнцем на широкие, ярко освещенные улицы опускается прохладная ночь. От множества деревьев, от бесчисленных газонов исходят ароматные запахи. Ну как в такую приветливую пору не выйти в сад училища и не посидеть на лавочке, не поговорить? От матовых электрических шаров в саду светло и уютно.
Из общежития школы вышли трое ребят. Впереди, обхватив обеими руками гармошку, шел Костя, за ним шагали Саша Корнаков с Васей.
- Сейчас только на гармошке и играть, - убеждал Костя Сашу.
- Попадет мне как миленькому, - глухо ворчал Корнаков. - На бюро поручили проверить успеваемость ребят, а я четвертый день в школе не появляюсь.
- Тогда забирай свою гармошку и отчаливай в школу, - не выдержал Вася. - Нечего хныкать.
- Все равно сегодня опоздал, - обреченно вздохнул Саша.
Трое приятелей облюбовали скамейку рядом с клумбой. Костя нажал на лады. Гармонь несуразно запищала, забасила.
- Эх, не умею! - Он нехотя передал гармонь Корнакову. - Играй, чтоб весь город слышал. Рассуди, Васек, Саша гармонист мировой, а играть не хочет.
Да разве Саша не хочет играть? Но не выходят из головы слова отца. Провожая сына на станцию, он наказывал: "Музыка - дело хорошее, но как бы она тебя в тупик не завела. Знаю тебя, схватишь гармонь и целый день будешь пиликать. В первую очередь учись. Приедешь домой неучем - стыдно будет. Лучше всего, пока учишься, сдай гармонь в школьный склад". Месяц Саша крепился. Но каждую ночь во сне играл на гармошке и пел деревенские частушки.
...Ночь хороша и тиха;
У развернутой гармошки
Васильковые меха...
Иногда Саша бренчал на гитаре. Но разве можно сравнить гитару с гармошкой? Не выполнил Саша наказ отца.
Саша бережно поставил гармонь на колени. Костя, воровато оглянувшись по сторонам, вдруг прыгнул как кошка на середину газона и сорвал цветок. Корнаков даже привскочил.
- Зачем? - замахал юн руками. - Тетя Ксения увидит - задаст жару.
- Ее нету, - успокоил Вася. - Она по вечерам на какие-то курсы цветоводов ходит. А цветы когда-нибудь все равно пропадут.
Пальцы Саши пробегают по поющим ладам гармони, лицо его проясняется и становится беззаботным. Соскучился по гармошке. Удивительные звуки издает она, если долго не играешь. Как будто не гармонь, а душа поет. Саша ободряюще кивает Васе, и тот запевает.
На закате ходит парень
Возле дома моего,
Поморгает он глазами
И не скажет ничего.
Вася вспомнил, как в деревне он с Панькой Рогачевым и целой ватагой озорников поздними вечерами распевал под чужими окнами:
Во саду ли, в огороде
Били черта палкой...
Дурачились до тех пор, пока рассердившийся хозяин не вскакивал с кровати и не хватал ремень или вожжи. Тогда что есть духу с криками, визгом, хохотом бежали балагурить на другую улицу.
Костя, оказывается, совсем не умеет петь, ни одной песни не знает. Он самозабвенно и долго тянет "а-а-а" или "о-о-о". Вася поет басом, а Саша легонько подхватывает тенорком. До чего славно поет Саша!
- Здорово, как хор Пятницкого! - восторженно восклицает Костя.
В совхозе "Мир" почти каждый вечер разносились по улицам нежные переливы Сашиной гармошки. Поначалу Саша неизвестно почему любил грустные песни, вроде "Позабыт, позаброшен с молодых, юных лет". Песня нисколько не соответствовала Сашиной жизни. Были у него мать и отец и целая орава братьев и сестер. Отец, бывало, слушает, слушает заунывные песни сына да и скажет сердито: "И чего заладил? Давай "русскую" или "гопака". Отец выходил на середину комнаты и тихонько притопывал ногами. Самый младший трехлетний братишка, подняв над головой руки, в одной рубашонке сосредоточенно прыгал вокруг отца. Вступали в круг другие братья. Тогда отец садился, с любовью оглядывал отбивающих чечетку сыновей и говорил: "Погляди, мать, как пионерия пляшет". Кончалось домашнее веселье пением. Эх, и любили петь Корнаковы! Недаром вся семья участвовала в колхозной самодеятельности.
