Тот, кто не отбрасывает тени - Росс МакКензи
Берни Беловран, зажимая кровоточащую рану на руке, стояла, пошатываясь, на трущобной улочке среди толпы перепуганных бедняков, которым пока что посчастливилось выжить. Где-то неподалеку был и Роб Нильсен, который только что нагнулся, чтобы обломить торчавшую из ноги стрелу. Меченые наступали со всех сторон, сзади и спереди, из боковых переулков, и за ними следовали их новообретенные слуги. Ближайший отряд Меченых натянул луки, враги прицелились…
Берни закрыла глаза:
– Магнус, любимый. Я иду к тебе.
И вдруг что-то неуловимо изменилось. Все замерли как громом пораженные. Один за другим – Меченые, и ведуны, и жители городских трущоб – разворачивались, поднимали головы к небу, по которому мчалось нечто ослепительное, похожее на золотую стрелу.
Берни улыбнулась, не пытаясь смахивать слезы.
– Лара! Она смогла.
Лунокрыл мчался по безлунному небу прямо в нависающую над миром тьму, волосы Лары развевал ледяной ветер. Она прижалась к спине птицы, обхватила ее за шею и сверху вниз смотрела на темный город. Это место так долго было ее миром, ее единственным домом – а с высоты оно казалось таким маленьким.
Лунокрыл нес ее все выше и выше, навстречу Вечноночи, демонической твари, заслонившей небеса. Подъем продолжался бесконечно, воздух наверху стал таким разреженным, что было трудно дышать, но Лара уже ничего не боялась. Что бы ни случилось, когда бы ей ни пришлось встретить свою смерть, – в ее жизни было все, что нужно, а именно любовь и дружба, свет которых ярко пылал в ее сердце. Так что она плотно прижималась к Лунокрылу, уносившему ее в небеса, и без страха смотрела во тьму, древнюю и непостижимую человеческим разумом.
– Я иду, мама. Я иду.
Тьма расступилась, поглощая их, принимая их в себя.
Все сущее обратилось в ничто.
Лунокрыл распахнул крылья и издал долгий музыкальный крик.
Невероятная вспышка света – и на месте, где только что парил Лунокрыл, остался один сплошной свет. Все соделалось светом.
Оставшись в сияющей пустоте, Лара начала падать вниз.
Люди смотрели вверх. Берни и Роб, стоя бок о бок, видели, как золотая стрела, теряясь в высоте, вонзилась в сердце тьмы и исчезла в толще Вечноночи. А потом Вечноночь взорвалась изнутри слепящей вспышкой, так что все, стоявшие на улицах города, заслонили глаза руками.
– Лара!
– О боги, Лара!
Крохотная фигурка стремительно катилась с небес на землю. Они видели, как человеческое тельце разрезает воздух, вращаясь в полете, заключенное в золотистую прозрачную сферу, замедлявшую падение, – освобожденные души Белых ведунов окружили ее в воздухе и пытались спасти. Снизу это напоминало огромную падающую звезду.
Вниз…
Вниз…
Вниз.
Лара ударилась о мостовую в нескольких кварталах оттуда, среди трущоб, и грохот ее падения эхом прокатился по улицам, вздымая клубы дыма и пыли. Послышались крики ужаса и изумления – и настала тишина.
Души Белых ведунов от места падения начали разлетаться в стороны, мчались над улицами Королевской Гавани кто куда – по всему королевству, – ведомые давней жаждой воссоединиться со своими телами.
На полузаброшенном кладбище неподалеку от улицы Пряностей Джо Коротконожка помогал подняться с обледенелой травы Двум-Восьмеркам – и тут темноту прорезал всполох золотистого теплого цвета. В страхе и благоговении Джо обхватил Две-Восьмерки за плечи, поддерживая его, когда к Белому ведуну приблизилась его душа. Окровавленный, избитый и переломанный юноша жадно потянулся к ней, не смея верить в подобное счастье, – но душа подлетала все ближе, а потом припала к его груди, проходя сквозь плоть, и снова сделалась с ним единым целым – впервые со дня его рождения.
Голова Двух-Восьмерок запрокинулась, он жадно втянул воздух в легкие, по лицу его катились слезы. Все его существо наполнял невероятный, ни с чем не сравнимый восторг: он снова сделался целостным.
Рассвет
– Смотрите все! Небо! Смотрите на небо!
– С темнотой что-то происходит! Она умирает!
– Она треснула изнутри! Как яичная скорлупа!
Это было довольно точное описание. После светового взрыва в небесах по тьме и правда побежали мелкие трещины, которые с каждым мигом все множились и расширялись, и сквозь эти трещины наружу пробивался дневной свет.
Трещины переходили друг в друга, ими уже покрылась вся поверхность Вечноночи – и наконец она окончательно рассеялась, оставив за собой чистое голубое небо.
Свет вернулся.
Меченые завопили от боли, закрывая руками глаза. Они падали на землю и корчились, их кожа шла пузырями и шипела, как от смертельных ожогов. Они сгорали на глазах от прикосновения света – и в считаные секунды от Меченых остались только черные пузырящиеся пятна на камнях мостовой. Сперва выжившие были настолько ошеломлены, что не могли издать ни звука – только стоять и смотреть. Но потом оцепенение спало, и послышались восторженные вопли, торжествующие крики, которые распространялись по улицам города почти одновременно с солнечным светом.
В заливе Грязный Рот на одном из черных кораблей, пока Меченые вопили от боли и пытались скрыться от беспощадного света, люди, которых те превратили в нелюдей своей магией, начинали один за другим приходить в себя.
Капитанша краболовного судна вспомнила свое имя. На нее разом нахлынули воспоминания детства, память об отце, о братьях, о товарищах. Она вспомнила свой кораблик «Светлая Мэри», свою команду, тот ужасный день, когда пришла Вечноночь и забрала ее под власть темных чар.
Она пораженно оглянулась, словно внезапно разбуженная ото сна, и в живом свете дня увидела корчи умирающих Меченых, чья кожа пузырилась и горела под солнцем. Оттолкнув от штурвала Меченого, который пытался направить корабль на восток, хотя уже подыхал и орал от боли, она сама заняла капитанское место и на полной скорости отправила судно таранить другой черный корабль, подобно торпеде.
За несколько секунд до того, как один корабль Меченых врезался в борт второго, она ловко перескочила через ограждение и широкими гребками поплыла к берегу.
Первое, что вспомнила по пробуждении от чар Агата Олофссон, – это лицо и светлые волосы своего сына Джошуа. Потом волной накатили прочие подробности ее жизни. Она вспомнила ночь нападения Меченых, вспомнила, как ей на лбу вырезали отвратительную метку, забирая у нее память. Оглядев палубу корабля, на котором она не помнила как и оказалась, она увидела, как умирают Меченые – больше половины уже передохло, остальные корчились от боли. Несколько самых крепких еще держались на ногах, пытались управлять кораблем, вести его на восток, следом за остатками быстро отступающей тьмы. Агата живо подобрала лук, валявшийся рядом с одним из трупов,
