Вольный ветер - Екатерина Александровна Неволина
Признаюсь, пара смотрелась очень красиво, я даже замешкалась, глядя им вслед, и вздрогнула от раздавшегося возле уха голоса:
– Завидуешь?
Я обернулась и обнаружила крысиную мордочку Витиной подружки… Как там ее… Вроде бы Алина.
Странно, но на этот раз я даже нашлась, что сказать.
– По себе судишь? – выпалила я и быстро двинулась прочь.
Но в журналистской студии, куда меня уговорила пойти Настя, поджидал сюрприз. Выяснилось, что и Алина записалась именно сюда. Сначала я подумывала улизнуть, но решила, что она обойдется без такого подарка.
Если сбегу, то получится, будто я испугалась и сдаюсь. Нет уж, такого не будет.
Вела студию Елена Викторовна, немолодая, с короткими взлохмаченными черными волосами, кончики которых были выкрашены в фиолетовый. Это выглядело немного странно и, по-моему, не очень шло к ее полной фигуре в безразмерном оранжевом балахоне, но определенно смотрелось оригинально. Она рассказала нам о своей работе в детском журнале. Оказывается, это вовсе не просто.
Раньше журнал выпускали в печатном виде, издавали на глянцевой плотной бумаге, а теперь – только в интернете, в электронном варианте.
Елена Викторовна добавила, что у лагеря есть сайт со специальной журналистской страничкой, где каждая смена публикует лучшие материалы и завершающий отчет о квесте-соревновании, в котором принимают участие все ребята.
– Как вы думаете, что главное в работе журналиста? – спросила Елена Викторовна.
– Продавать статьи, – незамедлительно выпендрилась Алина. Она и без подружки держалась очень нагло и наверняка собиралась стать великой журналисткой. Быть циничной – это же типа модно? Или нет?..
– А… Ну и это тоже, – не растерялась Елена Викторовна. – Но для продажи статей нужно уметь быть интересным, находить небанальные вещи, замечать мельчайшие детали и анализировать увиденное. Давайте попробуем сочинить коротенькие очерки, основанные на вашем личном опыте по обращению с лошадями.
Она выдала нам листочки и ручки, и Алина скривилась:
– А что, мы прямо на бумаге писать будем?
– Да, на бумаге. Журналисту важно не разучиться писать от руки, – ответила руководитель студии.
Я растерянно посмотрела на листок.
– Не знаешь, как начать? – Очевидно, Елена Викторовна и вправду умела все подмечать.
– Я вообще-то, скорее, по рисованию, – призналась я, протягивая скетчбук.
– Отлично. То что нужно! – обрадовалась она. – Рисунки всегда украшают журнал. Вероятно, ты занимаешься в художественной школе. Собираешься стать художником?
– Я еще не решила…
Какой сложный вопрос. Вот Ира не сомневалась, что выучится на ветеринара, а я до сих пор не могла определиться.
– У тебя еще будет время это понять. А пока станешь отвечать за художественную часть, но все-таки я бы попросила тебя написать небольшое эссе.
Мне было неловко отказываться. Эссе получилось коротким и сумбурным. В школе за такое сочинение меня бы не похвалили.
«Я плохо умею ездить на лошадях. У моей подруги Иры есть конь Лютик, о котором она заботится. Он старый и иногда болеет, мне его ужасно жалко. Раньше он работал в прокате. Это тяжело. Мне вообще жалко лошадей. Они или стоят в конюшне, или пасутся в загоне, или на них катаются, заставляют делать то, чего они не хотят.
Эти животные очень красивые. Когда лошадь скачет, она будто летит. У них выразительные глаза, как у людей, но лучше. И всегда печальные.
Здесь есть хорошая лошадь Шуша. Ей со мной трудно, и мне ее тоже жалко».
Не представляю, что написали другие, – Елена Викторовна говорила с каждым отдельно и для всех находила доброе слово. Даже для меня. Сказала, что, несмотря на простую форму, я была искренней и она мне верит.
Алину руководитель студии похвалила за фантазию и бойкое перо – любопытное выражение, кстати. Ее заданием стали интервью.
Студия оказалась не такой уж плохой, а уходила я оттуда с заданием побольше наблюдать за лошадьми и сделать несколько рисунков. Еще Елена Викторовна попросила меня нарисовать какой-нибудь момент, где лошадь выглядела бы не грустной, а счастливой. Я подумала, что попробовать сделать это будет интересно.
3
Туманная даль
Я стояла у огороженного пастбища для лошадей. День медленно клонился к вечеру, дул прохладный ветер, долетавший с моря, по крайней мере, я ощущала нотку пряной морской свежести.
Я смотрела на выгон и никак не могла отвести взгляд – это же так красиво: ярко-зеленая трава, темное предвечернее небо и лошади, лошади, лошади… Гнедые, вороные и белая… А на горизонте – горы…
Видишь эту картинку и кажется, будто очутился в другом времени и нет пыльных, стоящих в вечных пробках городов с судорожным чахоточным ритмом, нет вечной гонки и забот, а есть только что-то древнее, настоящее, вечное. Многие смеются, что девочки любят лошадок, но ведь они – часть того прекрасного, возможно, идеального мира, в котором, наверное, хотели бы очутиться многие.
Лошади как драконы или единороги, но существуют на самом деле, и поэтому сердце начинает биться часто-часто. Если бы можно было поймать это мгновение и навсегда оставить его с собой, чтобы в трудные дни понемногу вдыхать его аромат, пить по глотку, как вересковый мед из легенды!..[7]
Если бы можно было возвращаться сюда снова и снова… Такой возможности нет, однако у меня есть свои секреты.
Я села на траву и быстро, словно боясь опоздать, упустить что-то важное, достала альбом с тонированной бумагой и набор сухой пастели – ведь я пришла сюда не просто так, а в полной готовности – и занялась зарисовкой.
Пастельным карандашом набросала общий план, затем приступила к деталям, сначала темным, скорее, очертаниям, как учили в художественной школе. Я люблю пастель за ее мягкость и плавность, возможность создавать прозрачные просвечивающие силуэты.
Такой же нежностью обладает еще, пожалуй, акварель, но пользоваться ею сложнее, кроме того, фактически ничего нельзя исправить, зато пастель прощает ошибки, позволяет стирать и корректировать.
Постепенно на темно-зеленой бумаге проступали фигуры лошадей. Вот они пасутся, склонив головы, а одна вороная – наверное, молодая – бежит будто прямо на меня. Взяв коричневый мелок, я наметила контур гор, поднимавшихся над долиной, и вдруг почувствовала, что за моей спиной кто-то стоит. Думаю, я так увлеклась, что и не услышала чужих шагов, или человек подошел совсем тихо.
Признаюсь, не люблю, когда на меня смотрят в процессе рисования. Казалось бы, давно могла привыкнуть: с тех пор как нас стали выводить на пленэр, то есть на свежий воздух, за нашими спинами регулярно возникали любопытные, пытавшиеся
