Д.О.П. (Департамент Особых Проектов) - Борис Борисович Батыршин
То-то он, наверное, поминает меня сейчас – и всё больше «тихим, незлым словом»…
IV
Москва,
Апрель 1888 г.
Около полудня.
Шопинг – проверенное средство для любой женщины вернуть себе душевное равновесие. И оно, как выяснилось, работает в веке девятнадцатом ничуть не хуже, чем в двадцать первом с его бутиками и торговыми центрами.
Впрочем, они имелись и здесь, разве что, назывались иначе. Торговым центром с некоторой натяжкой можно было считать Верхние Торговые Ряды – беспорядочное скопление лавчонок и магазинчиков, образовавших настоящий лабиринт на том месте, где, как Алиса помнила, должен однажды появиться ГУМ. Не совсем, впрочем, на том самом: прежнее здание торговых рядов, в стиле «ампир», с портиками и колоннадой, построенное после пожара Москвы 1812-го года архитектором Бове давно обветшало, и два года назад было закрыто по решению городской управы. Торговцы же перебрались во временные лавчонки, клетушки и сараюшки в ожидании завершения строительства грандиозного здания, для возведения которого было учреждено «Акционерного общества Верхних торговых рядов на Красной площади в Москве».
Роль бутиков играли лавки модисток, сосредоточенные, по большей части, на Кузнецком мосту. Туда-то Алиса и направилась в сопровождении Ольги Георгиевны, супруги учителя Овчинникова, Николкиного дяди и владельца дома на Гороховской. Две женщины быстро нашли общий язык – по большей части, благодаря солидному запасу косметики и прочих женских штучек, которые Алиса предусмотрительно захватила с собой, собираясь в прошлое. И не прогадала: ассортимент лавочек, торгующих местными аналогами столь необходимых любой уважающей себя женщине товаров, мог вогнать девушку из «продвинутой» эпохи в оторопь.
И здесь её ожидал сюрприз. В одном из «бутиков», когда Алиса просматривала парижский журнал мод (здесь, оказывается, были и такие!), в глаза ей бросилось нечто странное. Девушка пригляделась, перелистнула несколько страниц и недоумённо нахмурилась. Представленные на разворотах журнала последние модели дамского белья разительно отличались от прочего ассортимента – им, скорее, было место на страницах изданий совсем другого времени. На вопрос – «а можно ли приобрести эти модели?» – хозяйка заведения объяснила, что продукция парижского модного дома «Вероника» пользуется невероятным спросом, и заказы надо делать, самое меньшее, за полгода. Алиса кивала, соглашаясь – ажиотаж вокруг сверхпопулярных брендов был ей очень даже знаком…
Покинув, наконец, последнюю из модных лавок, женщины подозвали извозчика. Дождались, когда приказчики взгромоздят на пролётку штабель свёртков, коробок и шляпных картонок, содержимое которых составляло новый Алисин гардероб – платье и прочие предметы туалета, добытые в театральной костюмерной, не выдерживали, как выяснилось, никакой критики. Потом обсудили, следует ли сначала отвести покупки домой (решено было отправить их на Гороховскую с рассыльным) – и велели, наконец, отправляться. Ольга Георгиевна предложила спутнице перекусить в кофейне Жоржа, на углу улицы Никольской и Лубянской площади – «ах, дорогая, там такие меренги, пальчики оближете!» – после чего в их планах значился ещё один визит.
Москва, Варварка,
Часом позже.
Московские обыватели привыкли называть неприметное заведение на Варварке «часовой торговлей Штокмана» – хотя оно и занимало только первый этаж трёхэтажного здания. Когда же венский еврей Ройзман купил часовую лавочку у самого Штокмана, отъехавшего в свой родной Гамбург, и вывеска сменилась на горделивое «Ройзман и брат. Торговля часами и полезными механизмами. Вена, Берлин, Амстердам», обыватели сделали вид, что ничего не изменилось. Штокман, Ройзман – какая, в конце концов, разница? Оба очевидные иудеи, как и полагается приличным часовщикам, а сами часы в стеклянных витринах тесного, отделанного тёмными дубовыми панелями зала, как тикали, так и тикают – мелодично, вразнобой, время от времени разражаясь звоном колокольчиков, музыкальными трелями да кукушечьими голосами разных тонов. И даже когда ни вывески, ни часовой торговли, ни, тем более, «полезных механизмов» в здании в помине не осталось, прежнее название никуда не делось – осталось, въелось намертво в сам фасад здания, какие бы надписи его не украшали. Штокман и Штокман, чего выдумывать-то? Скажешь любому извозчику или, скажем, рассыльному – и сразу понятно, о чём речь.
Около дверей бывшей лавки Штокмана женщины остановились.
– Должна признаться, милочка, что меня попросили привести вас сюда. – сказала Алисина спутница, нажимая на массивную бронзовую ручку. Дверь подалась – в ответ где-то в глубине помещения хрустально звякнуло. – Нет-нет, не надо расспрашивать, скоро вы всё и сами узнаете. Пройдусь пока по магазинам, а потом загляну за вами – скажем, через час.
Девушка совсем было собралась ответить, – как из дверного проёма женский голос, и на пороге возникла молодая женщина:
– Не стоит утруждать себя, дражайшая Ольга Георгиевна! Ступайте по своим делам и не беспокойтесь – мы позаботимся о нашей гостье.
– Что ж, тогда я вас оставляю. – сказала Алисина спутница, как показалось девушке – с облегчением. Женщины чопорно раскланялись, после чего Ольга Георгиевна направилась в сторону Гостиного двора, а новая знакомая приветливо улыбнулась и посторонилась, пропуская Алису внутрь.
– Так вы ничего не слышали о Якове Моисеевиче? – осведомилась собеседница. Алиса с Натальей Георгиевной (зовите меня по-простому, Натальей, милочка!) сидели у резного круглого столика, который украшал небольшой, изящной работы самовар, чашки с блюдцами и небольшие тарелочки с крошечными пирожными. Точно такими Алиса лакомилась в кофейне «У Пьера» – видимо, сотрудники «частного сыскного бюро» (так новая знакомая, назвавшаяся называла контору) пользовались доставкой готовой еды. Интересно, подумала Алиса, они делают заказы по телефону, или оставляют список, скажем, на неделю вперёд? Телефон здесь имелся – монументального вида устройство в коробке из красного дерева, с литыми бронзовыми уголками, рубчатым раструбом и ещё одним, висящим на торчащем сбоку крючке. Как пояснила Наталья Георгиевна, обнаружив интерес гостьи к «аппарату Белла», в первый раструб следовало говорить, а второй – подносить к уху.
– Совсем немного. – ответила Алиса, прихлёбывая чай из маленькой, тончайшего, почти прозрачного фарфора, чашке. – Ромка… Роман как-то начал рассказывать о здешних знакомых, но у него так мало времени…
– Да, Роман Дмитриевич не слишком многословен. – Наталья тонко усмехнулась. – Он, конечно, человек замечательный, но рассказчик из него неважный. К тому же сейчас он… как бы это сказать… не вполне доступен, верно?
Алиса кивнула, соглашаясь. Действительно, молодой человек остался в двадцать первом веке, чтобы опекать доцента Евсеина.
– Что ж… – Наталья потянулась к маленькому фарфоровому чайнику. – Попробую возместить вам этот недочёт.
И подлила гостье сначала ароматной, густо-янтарного цвета заварки, а потом и кипятка, повернув фигурную ручку крана, украшающую пузатый бок самовара.
– Яша… простите, Яков Моисеевич, у нас в конторе заведено по-простому – был раньше приказчиком в часовой лавке
