Вильям Козлов - Президент не уходит в отставку
А она не звала.
С пушечным выстрелом распахнулась дверь, в глаза ударил яркий снег, и Сорока, весь напрягшись, отшатнулся от отверстия. Краем глаза он успел заметить, что в коридор вышел Глеб. На плечи небрежно наброшена куртка, шапка на затылке, в зубах сигарета. Длинный Боб, прикрыв дверь, так что в коридоре осталась лишь узкая полоска света, негромко сказал:
- Погуляй, старик, понадобишься, я тебя позову...
- Не забудь, ты обещал... - хихикнул Глеб.
- В машине, где запаска, бутылка...
- Найду,
- Прошвырнись вокруг - нет ли тут кого поблизости...
- По-моему, тихо, - ответил Глеб. - На соседних дачах - ни огонька.
- У института она все время озиралась, будто ждала кого-то...
- Ловко я ее сцапал? - негромко хохотнул Глеб. - Она и пикнуть не успела.
- Зато потом, когда опомнилась, у меня клок волос вырвала...
- А может, зря мы все это? - взглянул на него Глеб. - Поднимет шум...
- Ладно, отваливай, - сказал Боб.
Глеб вышел, а Боб закрыл за ним дверь. Тот сразу же застучал кулаками.
- Э-э, зачем закрываешь?
- Я потом открою, болван!.. - прошипел Борис.
Дверь в комнату затворилась, и стало тихо. Так тихо, что Сорока услышал стук своего сердца, потом пришел откуда-то ровный шум. Это раскачивались на ветру сосны. Сорока с трудом удерживался: ему хотелось немедля спрыгнуть вниз и ворваться и комнату. Хорошо, что Боб не догадался эту дверь запереть. Воображение рисовало самые ужасные картины, он даже скрипнул зубами. Ненависть к этому человеку переполняла его. Мало того, что он убил Сашу Дружинина, потом зарубил ручную косулю, теперь Алена... От нечеловеческого напряжения заныли скулы, сердце гулко бухало у самого горла. Он знал, что пора вмешаться, но чего-то ждал. И дождался! Из комнаты послышался шум борьбы, приглушенный крик Алены...
Спрыгнув вниз, он плечом зацепил настенную полку, и на пол с грохотом посыпалась всякая всячина. Хрустнуло под ботинком стекло. Он рванул на себя дверь и ворвался в комнату. Яркий свет ударил в глаза, и он, моргая, в замешательстве остановился. Когда глаза привыкли к свету, он увидел стол с бутылками, рюмками и раскрытыми консервными банками. Бросился в глаза засохший осыпавшийся букетик цветов в высокой зеленой вазе, стоявшей на подоконнике.
Одним прыжком он покрыл расстояние от порога до дверей второй комнаты, где слышался шум борьбы, приглушенные крики Алены. На широкой тахте, мягко освещенной торшером, боролись Алена и Длинный Боб. Задыхаясь от внезапно нахлынувшего бешенства, он оторвал распаленного Бориса от девушки и, подняв до уровня своей груди, с силой швырнул на пол. Алена, взлохмаченная, растрепанная, со слезами на глазах, скорчилась на тахте, подобрав под себя ноги.
Вскочив на ноги и округлив бешеные глаза, Боб бросился на Сороку, но тут же снова со стоном покатился по полу. Держась за стену, поднялся, секунду с лютой ненавистью смотрел на Сороку, потом неожиданно прыгнул в сторону и, схватив с книжной полки глиняную статуэтку собаки, швырнул в Сороку. Тот едва успел пригнуться, фигурка вдребезги разбилась о стену, разбрызгав коричневые осколки по полу. В следующее мгновение в Сороку полетел причудливо изогнутый бронзовый подсвечник. Ударившись о книжный шкаф, с мелодичным звоном отлетел в сторону. Подвернувшаяся Борису под руку большая, цветного стекла пепельница угодила в массивный торшер, и тот, несколько раз испуганно мигнув, погас. Стало темно, лишь из соседней комнаты через распахнутую дверь падала на пол, застланный старым ковром, широкая полоса света. Боб вдоль стены продвигался к этой двери. В правой руке у него было что-то зажато. Спутавшиеся волосы закрывали ему глаза. Он поминутно дергал головой, отбрасывая их.
- Не подходи, - цедил он сквозь разбитые губы. - Убью!
Сорока, настороженно глядя на него, медленно приближался. И когда Борис, одной рукой держась за косяк двери, взмахнул второй, Сорока бросился на него.
В следующее мгновение они сцепились и оба с грохотом полетели на пол...
Алена слышала частые тяжелые удары, стоны и оханье, несколько раз с губ Бориса сорвались грязные ругательства. Потом стало тихо. С пола медленно поднялся Сорока, Борис остался лежать распростертым на полу. Свет из другой комнаты падал на его вытянутую ногу в крепком коричневом ботинке с толстой подошвой. Нога была неподвижной.
- Тима, увези меня отсюда поскорее, - шмыгая носом и всхлипывая, попросила Алена.
В наружную запертую дверь оглушительно бухали. Наверное, колотили ногами. Перешагнув через длинные ноги Боба, Сорока прошел на кухню, оттуда в коридор и отбросил толстый железный крючок.
В освещенном проеме двери возникла внушительная фигура Глеба. В одной руке у него начатая бутылка вина, в другой - кусок колбасы. Моргая белесыми ресницами, он заглядывал в комнату. Сороку, неподвижно стоявшего у распахнутой двери, он, видимо, принял за Длинного Боба.
- Я не помешал? - растягивая большой рот в улыбке, громко произнес он.
- Да нет, как раз кстати, - выступив из тени, отбрасываемой дверью, сказал Сорока и, не размахиваясь, коротким тычком ударил его в улыбающееся лицо. По-заячьи заверещав, Глеб выронил бутылку, колбасу, неожиданно быстро для его тяжелой фигуры развернулся на одном месте и опрометью бросился вон.
У крыльца его встретил Гарик. Он долго не высидел в машине и пустился на разведку. Глеб налетел на него и остановился.
- А-а, старый знакомый! - Гарик с ходу врезал ему.
Глеб пошатнулся и молча побежал к своей машине, Гарик за ним.
- Погоди, приятель! - крикнул он. - Куда ты так спешишь? У меня к тебе есть небольшой разговор...
Глеб проворно вскочил в машину, утопил все кнопки, запирающие двери, и включил мотор. Одно он не успел сделать - это захлопнуть крышку багажника. Поэтому, когда резко сдал машину назад, чтобы развернуться и выехать из ворот, "Жигули" с жалобным треском врезались задним бампером в толстую сосну. Крышка багажника лязгнула и скособочилась.
- Вот дает! - вырвалось у Гарика, наблюдавшего за его манипуляциями.
Он бросился к воротам, чтобы закрыть их на задвижку, но Глеб - его белое лицо смутно маячило за рулем - ринулся прямо на него, и Гарик вынужден был отскочить в сторону.
Удар! Ворота с треском распахнулись - и покалеченные "Жигули" выехали на дорогу. Яркий свет фар стегнул по заснеженным стволам сосен, от которых во все стороны разбежались длинные тени. Слышно было, как тягуче скрипела помятая крышка багажника.
Гарик еще не знал, что произошло в доме. Он слышал громкий стук в дверь, видел, как в одной комнате погас свет, а когда подошел к дому, из него, как пробка из бутылки, вылетел всклокоченный, без шапки Глеб...
Сорока молча принес Алене из другой комнаты пальто, шапочку, длинный узкий шарф, пахнущий знакомыми духами. Стоя возле опрокинутого торшера, она быстро привела себя в порядок, даже причесалась. Сорока подержал пальто, но она долго не могла просунуть в рукава тонкие руки. Глаза ее то и дело натыкались на распростертое на полу тело. Уже одетая, выходя из комнаты, она на что-то наступила, затем нагнулась и испуганно вскрикнула:
- Ты убил его!
На полу в темной луже рядом с ковром лежал длинный узкий нож с выпуклой костяной рукояткой. Сорока нагнулся и поднял его. Настоящее бандитское оружие. Таким ножом ничего не стоит человека зарезать. Повертел в руках, нажал сбоку кнопку и убрал в рукоятку лезвие.
- Это его нож, - коротко сказал он, пряча оружие в карман своей куртки.
- А это? - кивнула Алена на темное поблескивающее пятно на полу.
- Вино, - сказал он и подтолкнул ногой пустую бутылку с пестрой этикеткой.
- Тима, что с ним? - тихо спросила Алена.
- Очухается, - проворчал Сорока, незаметно ощупывая левый бок, там все сильнее саднило. Куртка под мышкой была влажной и распорота. Когда Алена отвернулась, чтобы идти к выходу, он взглянул на ладонь: кровь!
Сквозь зубы тихонько чертыхнулся: опять зацепили! Алена тут же повернулась к нему и обеспокоенно заглянула в глаза.
- Ты что-то сказал? - спросила она и, не удержавшись, снова метнула быстрый взгляд на неподвижную фигуру на полу.
- Я подумал, что могло бы случиться, если бы я опоздал, - сказал Сорока и внутренне содрогнулся: он бы себе этого никогда не простил.
- Я не такая уж беззащитная. Я скорее бы умерла, чем... - ответила она и передернула плечами. - Уйдем отсюда, Тима?
- Я так и знал, что у вас все в порядке, - возбужденно сказал Гарик, появляясь перед ними. - А этот жулик из комиссионки сбежал,.. Поглядел бы ты, как он с сосной поцеловался!
- И ты здесь? - удивленно уставилась на него Алена.
- Я-то ладно, а вот ты на чужой даче что делаешь? - подковырнул Гарик. - Задала нам работку!
- Дай я тебя поцелую! - улыбнулась Алена, и, приподнпявшись на носках, чмокнула его в щеку.
- Ты что делаешь? - с притворным ужасом воскликнул Гарик. - Погляди на Сороку. Он бледный как смерть... от ревности!
