Фредерик Марриет - Дети Нового леса
– Сперва я хотел бы задать вам вопрос, сэр. Вообразите, вдруг так случилось, что все же кто-то из Беверли не погиб в огне. И вот он явился к вам, предъявив свое право на собственность. Вы отдадите ему поместье? – с трудом сдерживал дрожь в голосе Эдвард.
– Разумеется, – твердо проговорил мистер Хидерстоун. – Я надеюсь попасть в рай. Если вдруг обстоятельства сложатся так, как ты только что мне сказал, буду просто считать, что помог уберечь чужую собственность от нечистых рук. И немедленно передам ее в качестве доверителя, который ей пользовался лишь временно.
– Ну, в таком случае я и впрямь могу вас поздравить, – наконец смог выговорить это Эдвард.
– Справедливости ради замечу, что все сейчас мною сказанное не особо заслуживает похвал, – развел руками хранитель. – На деле-то мою искренность не проверить. Наследников Беверли нет в живых, и Арнвуд станет приданым Пейшонс Хидерстоун.
Сердце Эдварда учащенно забилось. Подойди хранитель всего несколькими минутами позже к ним с Пейшонс, и он бы успел ей признаться, кто есть на самом деле. Но он был прерван его приходом на полуфразе и сейчас оказался в кошмарнейшей ситуации. Момент упущен, и в какой форме он ни раскроет правду, это представится мистеру Хидерстоуну оскорбительным. Тем более если еще попросит у него руки Пейшонс, словно нищий наследник, который стремится выгодным браком вернуть себе состояние.
Нервозность его не укрылась от мистера Хидерстоуна, и он, объясняя ее либо усталостью, либо плохим самочувствием, заторопил его к ужину. Еще каких-то полдня назад он даже подумать не мог, что общая трапеза в этом доме начнет представляться ему ужасной. На Пейшонс он и взглянуть теперь не решался, Клара же неустанно его изводила вопросами, отчего он так странно выглядит и ведет себя. Едва заставив себя досидеть до конца, Эдвард сослался на сильную головную боль и пошел к себе.
Он действительно тут же лег, но о сне в таком состоянии не могло быть и речи. Вновь и вновь он прокручивал в голове события этого жуткого дня. Имеет ли он основания полагать, что Пейшонс ответила на его чувства взаимностью? Он вспомнил ее реакцию на свое признание. Нет, слишком спокоен уж был ее тон, чтобы вселять надежду. Теперь же, когда она станет наследницей такого имения, появится множество претендентов на ее руку. Так что он, Эдвард, может отныне навек распрощаться и со своей любовью, и с фамильной собственностью. Даже если хранитель был искренен в заверениях возвратить моментально Арнвуд, явись законный его наследник, для Эдварда это, собственно, ничего не меняло. Во-первых, таким обещаниям грош цена, когда убежден, что наследников нет. А во-вторых, пусть он от Арнвуда и откажется, парламентские из кожи вон вылезут, но не вернут его Беверли. «Ах, зачем я вообще покинул наш дом в лесу! – охватило вдруг сожаление Эдварда. – Я ведь уже почти смирился с той жизнью. Еще бы немного, глядишь и привык окончательно, может, мне даже стала бы нравиться эта доля. А теперь, окунувшись в совсем другой мир, я несчастен, и нет мне здесь иной доли, как горечь и унижение. Выход теперь один: уйти из-под этого крова как можно скорее. Пристрою сестер, посоветуюсь с Хамфри, и нам обоим пора отправляться на поиски своей судьбы.
Так до рассвета и не сомкнув глаз, он спустился вниз, попросил Сампсона передать мистеру Хидерстоуну, что едет домой навестить своих и вернется к вечеру, и, не мешкая, пустился в дорогу. Он так подгонял своего вороного, что прибыл на место, когда все семейство только садилось завтракать. При сестрах ему хотелось выглядеть беззаботным, однако он столь осунулся за минувшую ночь, а веселье его было до того натужным, что они не на шутку встревожились. Едва все встали из-за стола, он поманил Хамфри на улицу.
– Что с тобой, дорогой мой брат? – тот больше не в силах был сдерживать беспокойство.
– Сейчас все узнаешь. – И Эдвард сполна поделился с ним всеми событиями минувшего вечера. – Такая вот ситуация, Хамфри, – потерянно выдохнул он, завершив. – И что мне прикажешь делать теперь? Сам понимаешь, больше я оставаться там не могу.
– Ну, мне кажется, если у Пейшонс действительно есть к тебе чувства, дело не столь уж плохо, – куда проще рассматривал положение младший брат. – Вряд ли ее отец имеет какие-то возражения против вашего брака. К тому же тогда его совесть по поводу Арнвуда будет чиста. Но ты говоришь, что Пейшонс тебе на признание ничего не ответила?
– Она лишь спокойно мне заявила, как ей жаль, что я это сказал, – с отчаянием проговорил Эдвард.
– Но разве женщины нам всегда говорят то, что думают? – возразил Хамфри.
– Кто-то, может, и нет, но не Пейшонс. Она сама правда, – покачал головой Эдвард. – К чему обманывать себя попусту? Все ее чувства ко мне – лишь одна благодарность. Не будь этого, она, вероятно, мне бы ответила и порезче.
– Но ей ведь неизвестно, что ты Эдвард Беверли. Думаю, это многое бы для нее изменило, – вполне допускал Хамфри.
– А ты не подумал, как унизительно, если за тебя соглашаются выйти замуж только благодаря имени и положению? – горестно сморщился Эдвард.
– Я о другом подумал, – откликнулся младший брат. – Вот, например, она тебя любит, но из-за твоего низкого положения считает неподобающим выражать свои чувства, поэтому их и скрывает.
– Тем, кому так важны правила, вообще чувства не свойственны, – отрезал Эдвард.
– У меня, конечно, нет опыта в подобных делах, – развел руками Хамфри, – но мне говорили, что очень трудно читать в сердце женщины. Хотя скорее, наверное, не говорили, а я это где-то прочел или вообще приснилось, – совсем запутался он. – В общем, что ты теперь собираешься делать?
– То, что, боюсь, ты совсем не одобришь, – откликнулся он. – Пока не дождусь ответа от тетушек Чалонера, все будет по-прежнему. Потом же, если получим согласие, Элис с Эдит отправятся к ним, а я намерен нарушить все прежние планы. Покину страну, верну за границей себе настоящее имя и постараюсь найти там место. Надеюсь, король мне в этом поможет.
– По-моему, это самая худшая часть твоего решения, – не стал кривить душой Хамфри. – Но если тебе так спокойнее, что ж.
– Ты тоже можешь поехать со мной, и будем, как раньше, делить удачи и неудачи поровну, – предложил ему Эдвард. – Впрочем, решай все сам.
– Тогда я не буду решать впопыхах, – сказал Хамфри. – Мы же с тобой еще раньше договорились, что, если сестры уедут, я останусь здесь с Пабло. Вот так я пока и сделаю, во всяком случае, до того момента, пока не получу от тебя весточку из-за границы. Кстати, и сам тогда сообщу тебе, что у нас происходит. Ну а дальше посмотрим.
– Пусть будет так, – согласился Эдвард. – Скорее бы только пристроить сестер. Тоскливо мне долго здесь оставаться.
Проговорив еще очень коротко с братом, он пустился в обратный путь и успел как раз к ужину, после которого хранитель передал ему письмо для мистера Чалонера, дошедшее вложенным в послание Ленгтона, где сообщалась последняя новость: король благополучно бежал во Францию.
– Благодарение Богу! – воскликнул Эдвард. – Если не возражаете, сэр, я прямо завтра доставлю Чалонеру письмо. Мне известно, что он очень ждет его.
Хранитель без колебания дал согласие, и наш герой поднялся к себе, не обменявшись ни словом с Пейшонс и Кларой, кроме дежурных фраз, которые в силу необходимости произнес за столом.
Не проспав за всю ночь и часа, он спозаранку пронесся верхом к дому Клары и разбудил своим окриком еще мирно спавшего Чалонера, который, немедленно пробежав глазами письмо, протянул его Эдварду. Идея племянника поручить их заботам девочек Беверли привела сестер Конингем в полный восторг, и они заверяли, что ждут не дождутся теперь их приезда и примут их словно собственных дочерей. В соответствии с пожеланиями пожилых леди девочек нужно срочно отправить в Лондон, где их уже дожидается карета, в которой они под опекой преданной камеристки будут доставлены в Ланкашир. В заключение тетушки Чалонера слали искренние приветы капитану Беверли и просили его оставаться в полной уверенности, что его сестер окружат всемерной заботой.
– Нет слов, как я обязан тебе, Чалонер, – крепко пожал ему руку Эдвард. – Постараюсь как можно скорее отправить сестер. Сам же, если позволишь, составлю тебе компанию, как только ты соберешься обратно во Францию.
– Разумеется, Эдвард. Я не желал бы себе там лучшей компании. Только ведь, кажется, раньше ты совершенно не был намерен этого делать, – с озадаченным видом добавил он. – Что же тебя заставило так решительно изменить свои планы?
– Я потом все тебе расскажу, – пообещал Эдвард. – Кстати, вряд ли смогу навестить вас с Гренвиллом в ближайшие дни. Хамфри повезет девочек в Лондон, а мне придется его заменить на ферме. Пабло один с такой уймой дел не справится. Так что мы с братом завезем вам еды и снова увидимся, только когда он вернется на ферму.
Эдвард возвратился домой, где немедленно сообщил новость. Сестры в общем-то были уже готовы к ней. Но одно дело «наверное» и другое – «наверняка» и к тому же срочно, и, узнав, что им вскоре предстоит разлука с любимыми братьями, они пролили немало слез. Элис удалось урезонить довольно быстро. Эдит же рыдала сперва над каждым из братьев, потом оплакивала по очереди расставание с каждым из своих любимых животных, начиная от пони и кончая козлятами, поняв же вдруг, что ей предстоит разлука и с Пабло, исторгла из себя такой поток слез, что Хамфри и Эдвард смогли лишь с большими усилиями привести ее в норму. Наконец Эдвард, обсудив с Хамфри детали предстоящей поездки и пообещав вскоре вернуться на помощь Пабло, отбыл к мистеру Хидерстоуну.
