Тот, кто не отбрасывает тени - Росс МакКензи
Боги, Джек-без-Тени ушел. Что-то – или кто-то – оттащило его от Лары.
Но вместе с Джеком пропал и Лунокрыл.
Комнатенка Джо на чердаке многоквартирного дома внезапно наполнилась всполохами света, похожими на молнии, и в центре тесного помещения возник смерч черного песка, вращавшийся так быстро, что стекла в растрескавшихся оконных рамах задрожали. Черный песчаный вихрь крутился на месте несколько мгновений – и наконец замер, по мере вращения обретая форму. Форму высокого человека в черном плаще. Песок с тихим шорохом осыпался по сторонам, ветер утих.
Джо, не веря своим глазами, таращился на мужчину в черном, который стоял теперь перед ним в его темном нищем жилище. Мысли его метнулись к сталкерскому ломику – единственному оружию мальчика, – и он поспешно выхватил ломик из торбы, так и свисавшей через плечо. Человек в черном молча смотрел Джо в лицо пару мгновений – а потом, к изумлению маленького сталкера, склонил голову и преклонил перед ним колено – так, как сам Джо сделал бы в присутствии Серебряного Короля.
– Владелец сосуда, моя жизнь принадлежит тебе. Приказывай.
Джо сразу заметил, что человек в черном не отбрасывает тени, – память немедленно подкинула ему картинку того страшного вечера в туннелях, когда он, задыхаясь, боролся за собственную жизнь… Да, сейчас перед ним склонялся не кто иной, как Душитель.
– Так это ты! – выдохнул мальчишка и бросился на врага, замахнувшись ломиком – но человек без тени попросту обратился в тень и нарисовался в той же позе на новом месте, на этот раз у него за спиной.
– Извини. Тогда я подчинялся приказам другого господина.
Джо, дрожа всем телом, развернулся к нему.
– Ты имеешь в виду госпожу? Госпожу Хестер?
– Да, господин. – Человек без тени указал на глиняную урну: – Но теперь ты владеешь сосудом, и я повинуюсь тебе. Мое прозвище – Джек-без-Тени, и мой долг – служить господину до конца мира и даже после такового, до того дня, пока ты не отпустишь меня на свободу.
Джо снова развернулся, на этот раз расслышав слабый стон со стороны кровати. Бабушка, слабо улыбаясь, протягивала ему дрожащую руку.
– Ты сумел, Джо. Ты спас ее. – Взгляд старушки вперился в лицо мальчика, улыбка становилась все светлее. – Так темно вокруг… ох, эта темнота… Но Лара может ее прогнать, а ты можешь ей помочь. У тебя достаточно сил для этого, поверь. Теперь ты обладаешь властью. Освободи души, все их души, Джо. Выпусти их на свободу. Ты всегда был таким хорошим мальчиком… таким добрым. И сильным. Запомни, она хранит их внутри зеркала. Просто разбей зеркало, и тогда…
Джо лихорадочно сжал пальцы бабушки, она ответила ему на пожатие с неожиданной силой – и так, держа внука за руку, закрыла глаза в последний раз.
На новом месте
Трущобные районы Королевской Гавани, окруженные полицейскими патрулями, все глубже погружались в атмосферу отчаяния. У цепей, блокирующих выход в город, росли горы трупов, которые никто не собирался хоронить. Замерзающие, умирающие от голода люди карабкались по телам своих вчерашних товарищей, чтобы выбраться наружу, и снова и снова попадали под пули полисов. Стражи порядка знали, что им самим грозит смертная казнь за ослушание приказам Серебряного Короля, у них, считай, и не было выбора. А приказы простые – не позволять ни единой живой душе выбраться из карантинной зоны, и полисы старательно им следовали.
На следующее утро после того, как бабушка умерла, а Джо неожиданно для себя заделался повелителем джинна, над Королевской Гаванью начали гаснуть звезды. Как будто они были свечными огоньками, которые один за другим задувало ледяное дыхание. Когда на небесах осталась только луна, жители трущоб, преданные на смерть своим королем, почти в полном составе собрались на улицах, в отчаянии глядя вверх и молясь своим богам – Владычице Свет, Матери-Земле и прочим и прочим, всем, кто мог бы расслышать их отчаянные молитвы. Они умоляли о спасении, о помощи – но их боги, похоже, их и вовсе не слышали.
Луна замерцала, теряя свет, потом снова засветилась… и окончательно угасла. Небо стало покровом сплошной черноты, пустотой за гранью восприятия, которая, казалось, была готова вот-вот упасть на землю и поглотить все живое. Люди в ужасе прижимались друг к другу, стискивали в руках свои жалкие трепещущие фонарики и свечи, а потом начали кричать.
Полисы у заграждений тоже запрокинули лица, глядя в безысходную черноту. В кои веки их объединил с народом запредельный ужас происходящего. После чего они начали массово покидать свои посты, спасаясь бегством.
Никто не смотрел в сторону моря, не видел огромной армады черных кораблей, которая бесшумно, без единого огня занимала порт. Глаза всех и каждого в Королевской Гавани были обращены к черному небу, и жители трущоб заметили прибытие Меченых, когда стало уже слишком поздно.
Меченые накатились на трущобы живой волной, хватая несчастных бедняков и запечатлевая на их лбах заклятия полного забвения, убивая их воспоминания, надежды, чаяния – наполняя их умы и души одной только Вечноночью.
Тех, кого они не метили своим знаком, они просто безжалостно резали и бросали их тела – сотни, тысячи, десятки тысяч – гнить на обочинах мостовых.
Город накрыло чудовищной паникой.
Дворец почти опустел, в нем сейчас пребывали только король, миссис Хестер и горстка слуг, необходимых для того, чтобы обеспечивать господ самым необходимым. Всех остальных работников и служителей уже эвакуировали. Король стоял у окна, в ужасе глядя на тьму над городом – беззвездную, полную, неподвижную. Жирными руками он опирался о стену, чтобы хоть как-то стоять на дрожащих от страха ногах. Колени подкашивались от одного только взгляда на ледяную темноту. Сердце часто колотилось в груди, сжималось от тоски.
Вдруг на плечо короля легла чья-то рука – и он подпрыгнул на месте, испустив короткий крик.
– Вам пора, Ваше Величество, – произнесла госпожа Хестер. – Меченые добрались до трущоб.
Король часто закивал:
– Да-да, вы правы… думаю, вы совершенно правы. Исполняйте мой приказ, эвакуируйте остальное население, а я поспешу… – Он затопал к двери, на полпути обернулся: – Вам все же не кажется, что мы тогда… совершили ошибку?
Госпожа Хестер холодно улыбнулась:
– Ни в коей мере, Ваше Величество. Мы все сделали правильно.
