Вильям Козлов - Президент не уходит в отставку
- Это смотря для кого, - ответил Борис и с видом собственника взял ее за руку. Другой рукой достал из внутреннего кармана куртки узенькое колечко с маленьким блестящим камнем и стал надевать Алене на палец. Кольцо было намного великовато, и она без труда сняла его и протянула ему.
- Золотое, - сказал он, недоуменно глядя на нее.
- Спасибо, но я... я не могу такой подарок принять от тебя.
- Почему? - удивился он.
- Мы, Боря, чужие люди, а от чужих людей дорогие подарки принимать неприлично.
- Возьми! - настаивал он, подбрасывая сверкающее колечко на ладони. Оно тебе идет.
Она отрицательно покачала головой. Снежинки облепили ее вязаную шерстяную шапку, таяли на бровях, ресницах.
- Я дарю его Неве! - как-то неестественно засмеялся он и, размахнувшись, бросил колечко в реку. Синие глаза его потемнели от гнева, но он делал вид, будто ему весело. Будто он каждый день вот так запросто швыряет в Неву золотые кольца. Он ожидал, что Алена удивится, начнет упрекать его в безрассудстве, наконец, обругает, но та даже не взглянула на него, отвернулась и стала смотреть на тот берег, едва различимый в снежной круговерти.
- Хочешь, я прыгну в Неву? - сказал он и даже дотронулся рукой до парапета.
- За кольцом? - с невинным видом поинтересовалась она.
- А он бы прыгнул, если бы ты захотела?
- Прыгнул бы, - ответила она. - Только я никогда его о такой глупости просить бы не стала.
- Он тебе никогда не говорил, чего он добивается? - спросил Борис и с напряженным вниманием уставился на нее.
- Он хочет, чтобы люди были людьми... Чтобы добро побеждало зло... И не только хочет, а действует... в отличие от многих.
- Глупая и наивная цель, - резко сказал он. - Как это... донкихотство!
- Тебе этого не понять, - улыбнулась девушка. - У тебя ведь совсем другая цель...
- Да уж я бы бороться с ветряными мельницами не стал!
- Почему с мельницами? - Она с усмешкой посмотрела на него. - Он борется с такими, как ты... И, согласись, побеждает.
- Я гляжу - вы подходящая пара... - стараясь не потерять самообладания, пробурчал он.
- Я рада, что ты это понял, - сказала она.
- А побежденным я себя пока не считаю, - с вызовом бросил он.
- Ты знаешь, сколько лет этому сфинксу? - перевела Алема разговор на другое.
Он мельком взглянул на каменного идола и достал сигареты, на этот раз не стал ей предлагать. Глубоко затягиваясь, смотрел мимо сфинкса на пристань.
- Я еще поборюсь... - пробормотал ом, думая о своем.
- Ему три с половиной тысячелетия, - произнесла Алена.
- Надо же, - равнодушно ответил Борис. Ему было наплевать на сфинкса и на его древнее происхождение. - Я ведь не мальчик, чтобы за тобой гоняться по городу на автомобиле...
- А ты не гоняйся, Боря, - посоветовала Алена.
- Чем же он лучше меня... этот твой Сорока?
- Он лучше не только тебя... но и меня, - ответила Алена. - Зачем я стою здесь с тобой и переливаю из пустого в порожнее? Я не хочу с тобой встречаться, а вот стою рядом. Думаешь, мне это приятно? Я расплачиваюсь за свое легкомыслие и... любопытство! Ты единственный парень, которому я призналась, что мне понравился... Но это было ошибкой. Я сама себя обманула там, на озере... Я внушила себе, что ты мне нравишься. Ну, нашла на меня такая блажь... На самом деле это не так. Есть человек, который мне... которого я...
- Сорока!
- Я тебе все, Борис, объяснила. Больше мне нечего сказать.
- А мне есть что, - горячо начал он. - Я не пешка и не позволю себя передвигать туда-сюда... Ты мне нравишься, и, как говорится, за свое счастье я буду сражаться...
Он даже улыбнулся, произнеся эти слова.
- С кем, Боря? Со мной? Или с ним?
- Со всем миром! - с пафосом произнес он и сам понял, что перехватил: в голосе явственно прозвучала фальшивая нотка.
- А он, Сорока, никогда бы меня не упрекнул за мои промахи, - со издохом сказала она. - Ему бы это и в голову не пришло... Хотя, поверь, я от него заслужила гораздо больше упреков, чем от тебя. Я заставила его страдать.
- Ну, меня ты не заставишь, - высокомерно улыбнулся Борис.
- Глубоко страдать могут лишь благородные натуры, - произнесла Алена.
- Я не желаю о нем разговаривать, - нахмурившись, обронил Борис. - Я его ненавижу. И жалею, что тогда...
- Замолчи! - воскликнула Алена и уже спокойнее закончила: - Зачем ты хочешь казаться хуже, чем ты есть?
- Во всем, что произошло со мной, виноват только он! Во всем...
- Боря, если ты не хочешь, чтобы я тебя возненавидела, очень прошу, не встречай меня больше у института. Не жди и не сигналь гудком у моего дома. Мы больше не будем встречаться.
- Может быть, ты собралась за него замуж?
- Я бы рада, да он еще не сделал мне предложения, - спокойно ответила Алена.
- А что, это блестящая идея! - вдруг неестественно громко рассмеялся он. - Ты выходи за него замуж, а я стану твоим любов...
Последнее слово он не успел договорить: Алена стремительно подалась к нему и изо всей силы хлестнула узкой ладошкой по этому красивому, хохочущему лицу. И, вспыхнув, выкрикнула ему в лицо:
- Подонок!
Он будто подавился смехом, потемневшие синие глаза сузились, губы сжались в узкую полоску; на нее смотрел совсем не тот симпатичный Борис, которого она весной впервые увидела в Комарове, - на нее смотрел жестокий чужой человек, способный на все. Это продолжалось одно мгновение, потом губы раздвинулись в смущенной улыбке глаза посветлели. Перед ней снова стоял прежний красивый Борис.
- Уж и пошутить нельзя, - добродушно сказал он, - тут же по мордасам...
- Теперь я верю, что ты убил Сашу Дружинина, - немного успокоившись, произнесла Алена.
- Я никого не убивал, - продолжая улыбаться, сказал он. - А за дураков, которые ездить не умеют, отвечать не собираюсь...
Но она уже не слушала его. Как-то сразу вся поникнув, отвернулась и зашагала прочь. На снегу отчетливо отпечатывались маленькие следы ее высоких сапожек, плотно охвативших икры. Мимо с мокрым шуршанием проносились машины. Снег на дороге не держался, и колеса разбрызгивалиш его вместе с водой во все стороны.
- Я не убивал... - бросил он ей вслед. - Но жалею, что в этой аварии не погиб твой проклятый Сорока!
Она оглянулась, но не на него, задумчиво посмотрела на количественного сфинкса, повернувшегося к ней белой длинной спиной, и, все убыстряя шаги, пошла, почти побежала вдоль парапета, изредка касаясь рукой его заледенелой шершавой поверхности. А над ее головой, над угрожающе ворчащей Невой, над куполами дворцов и храмов бешено плясала первая снежная вьюга.
В прихожей на тумбочке опять зазвенел телефон. Пронзительные длинные звонки. Один за другим. Ни отец, ни Сережа не подойдут к телефону: знают, что это Алене, а она стояла на кухне у раковины и чистила синтетическим порошком мельхиоровые вилки, ножи, ложки.
- Алена-а! - не выдержал отец. - Подойди к телефону! Это тебя!
Она лишь пожала плечами: а что толку? Подойдет к дребезжащему аппарату, снимет трубку, а на другом конце будут издевательски молчать. Она знает, кто это звонит, все он, Борис Садовский. Вот уже третий день в квартире не смолкали после семи вечера телефонные звонки. Они начинались как раз в то время, когда вся семья Большаковых собиралась вместе. Сначала первым подбегал к телефону Сережа, - наверное, думал, что ему звонит его прекрасная Лючия... Потом трубку стал снимать отец. Но в ответ никто не услышал ни слова: молчание, прерываемое далекими шумами.
Телефон трезвонит с семи вечера до девяти. Это очень неприятно, когда через каждые пять-десять минут начинает звонить телефон. В таких случаях лучше всего отключить его, но у них в квартире нет такого устройства. Правда, за все время, что себя Алена помнит, никто еще так назойливо не трезвонил к ним. Она бросила тускло блеснувшую вилку в раковину и подошла к телефону. Лицо у нее обреченное, наверное, скажи он сейчас в трубку, чтобы она вышла из дома, - и она оделась бы и покорно пришла на угол Салтыкова-Щедрина и Чернышевского. Ей до смерти надоели эти звонки. Но трубка молчала. И тогда Алена, несколько секунд подождав, отчетливо проговорила:
- Ты не только подонок, но и садист... Я тебя презираю!
Она положила трубку рядом с аппаратом цвета слоновой кости и встретилась глазами с отцом. Она не слышала, как он вышел из своей комнаты в прихожую.
- Крепко сказано! - улыбнулся отец. - Моя дочь могла это сказать только отъявленному негодяю.
- Ты не ошибся, - ответила она, устало прислонясь к книжной полке.
- Конечно, всегда приятнее иметь дело с порядочными людьми...
Алена взглянула отцу в глаза.
- А как научиться отличать порядочного человека от подлеца?
Он обнял ее за плечи и увлек в свою комнату. На письменном столе были разбросаны бумаги с математическими формулами, к книжному шкафу прислонены рулоны чертежей. Плетенная из бересты корзинка наполнена скомканной бумагой, копиркой. На полках, заставленных окаменелостями, пыль. В углу появилась огромная растрескавшаяся серая кость какого-то ископаемого животного, которую отцу привезли друзья-палеонтологи из Армении.
