Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
В апреле южане атаковали и захватили форт Стамтер в бухте Чарлстон. В ответ президент США Линкольн объявил южные штаты мятежниками, провозгласил морскую блокаду их побережья и издал прокламацию о наборе добровольцев в армию. Так началась Гражданская война в США.
Уже в самом ее начале выявилось принципиальное различие позиций России и Англии. Как сообщил в беседе со Стеклем английский посол лорд Лайонс, Англия не потерпит блокады южных штатов и без затруднений признает Конфедерацию.
В Лондоне не могли забыть, как США в конце XVIII века отделились от империи, а в начале XIX века еще раз нанесли Англии поражение. Формально английское правительство провозгласило нейтралитет. Но на английских верфях сразу же начали строить суда для флота Конфедерации, в том числе вооруженные пароходы «Алабама» и «Флорида», уничтожившие в будущем в своих рейдерских операциях в Атлантике около сотни коммерческих судов США.
Кроме того, посланцы Юга постоянно возбуждали общественное мнение Англии против Севера и добивались от Лондона дипломатического признания, и в парламенте несколько раз обсуждался вопрос об объявлении войны США. Антиамериканскую политику Англии поддержала и Франция во главе с императором Наполеоном III.
А вскоре в Англии была опубликована «Королевская прокламация о нейтралитете», которая одновременно признавала Юг воюющей стороной. По отзыву Стекля, в США прокламацию королевы Виктории восприняли как оскорбление.
Совсем иной оказалась реакция со стороны России, выраженная в депеше Горчакова от 28 июня 1861 года. Как и прежде, политика России исходила из заинтересованности России в сохранении сильных и единых Соединенных Штатов, которые служили бы важным противовесом Англии. Именно заинтересованность в сохранении «баланса сил» в Большой Игре предопределила благорасположение России к северным штатам.
Императору Александру II на докладе в апреле 1861 года министр Горчаков говорил так:
– Ваше величество! Я считаю, что для нас нет ни Севера, ни Юга, а есть федеральный Союз, на расстройство которого мы смотрим с сожалением, разрушение которого мы наблюдали бы с прискорбием!
– Вы читаете мои мысли, Александр Михайлович, я именно так и думаю! – отвечал император.
Вернувшись в министерство, Горчаков тут же продиктовал письмо послу в США Стеклю. Он был предельно откровенен:
– Передайте американскому президенту, что во всех случаях Американский Союз может рассчитывать на самую сердечную симпатию со стороны российского императора в течение этого серьезного кризиса, который Союз ныне переживает.
Понимая значение своей депеши, Горчаков решился на из ряда вон выходящий поступок – он предоставил Стеклю право ознакомить с содержанием своей депеши не только президента США, но и опубликовать ее в газетах.
Это был серьезный сигнал, прежде всего, Англии. Надо ли говорить, что публикация депеши Горчакова вызвала восторг в Вашингтоне и оторопь в Лондоне.
«Это (позиция России. – В. Ш.) заставит Англию дважды и трижды подумать, – с удовлетворением отмечалось в передовой статье «Нью-Йорк таймс», – прежде чем признать южных повстанцев».
В декабре 1861 года госсекретарь США Сьюард в письме премьер-министру Пальмерстону пригрозил «превратить весь мир в труху», если Англия продолжит свои вмешательства во внутренние дела США. Президента Линкольна Сьюард уговаривал вторгнуться в английскую Канаду и захватить Квебек. В ответ англичане начали готовить свое вторжение в штаты Вермонт и Мэн.
В нападении на территорию США должны были участвовать 10-тысячный армейский корпус и эскадра контр-адмирала Милна. Главный удар по Нью-Йорку должна была нанести эскадра Милна, бомбардировав его так, чтобы стереть Манхэттен с лица земли. Удар планировался именно по Нью-Йорку, потому, что он считался «истинным сердцем американской коммерции, а также столицей североамериканского истеблишмента.
– Ударив по Нью-Йорку, – мы парализуем все конечности американского спрута! – хвастался лорд Пальмерстон.
Но на открытое нападение англичане все же не решились. Против войны выступили министр иностранных дел Рассел и военный министр Льюис. Дело ограничилось лишь криками «ястребов» в британском парламенте. Тем не менее в феврале 1862 года из США был изгнан британский посол, которого объявили «персоной нон грата». В ответ Лондон начал готовить сразу несколько эскадр, чтобы блокировать берега северных штатов, лишая их морской торговли и принуждая к капитуляции перед Югом.
В Европе на сторону Севера встали Пруссия и Россия. Немцы сосредоточили у Рейнских княжеств ударный кулак, чем лишили Англию поддержки Франции, ну, а русские готовили еще один сюрприз.
17 сентября 1862 года северяне в кровопролитном сражении у Энтитеме смогли обескровить армию южан. После этого стало очевидно, что конфедераты не смогут выиграть войну. Поэтому в октябре министр финансов Англии Гладстон и глава МИДа Рассел снова потребовали на совете министров поддержать Конфедерацию в борьбе с Союзом вооруженным вторжением. Рассел хотел выдвинуть ультиматум Вашингтону, угрожая англо-французской блокадой побережья США и признанием Конфедерации. Планы Англии сильно напугали Линкольна. Войны с Англией президент США очень боялся.
Поэтому в Петербург он срочно отправил нового чрезвычайного посланника Баярда Тейлора. Вопрос был только один – насколько сможет Россия поддержать США? Тейлор сообщил Горчакову об опасениях американского президента и услышал в ответ, что Россия занимает строго нейтральную позицию, но Англию от вмешательства удержит:
Канцлер Горчаков сделал для американцев даже больше – свой ответ американскому послу он опубликовал в официальном органе Российского МИДа «Journal de St. Petersbourg», добавив еще пару строчек от себя, где выразил глубокую обеспокоенность захватническими планами Англии, осудил стремление соперников по Большой Игре к немотивированной агрессии.
Надо сказать, что администрация Линкольна восприняла политическую демонстрацию России своеобразно. Никто не знает, что было в голове у американского президента, но он решил, что Россия… готова объявить войну Англии, если та вдруг вторгнется на территорию Союза. Джон Биггелоу, влиятельный американский журналист и политик, писал еще в 1861 году:
А госсекретарь США Сьюрд выступил даже с публичным заявлением, в котором сказал:
– Я имею полную уверенность в том, что если хоть одна европейская страна вмешается в дела Северной Америки, она окажется лицом к лицу с одной восточноевропейской страной, которая не отличается любезностью нравов, но отличается своим духом!
Если Пальмерстон рвал и метал на неблагодарных русских, то министр иностранных дел Англии Рассел его успокаивал:
– К сожалению, в настоящий момент не должны делать ничего кардинально, не оглядываясь на Россию.
– Это унизительно, ведь всего шесть лет назад наши знамена реяли над Севастополем! – стучал кулаками по письменному столу разъяренный Пальмерстон. – Теперь же, подло сговорившись с Линкольном, русские подложили нам большую мину.
– Все это так, сэр, но таковы сегодняшние реалии! – как мог успокаивал шефа Рассел.
* * *
В январе 1863 года политическая ситуация в Европе резко изменилась. В Польше началось антирусское восстание. Польское шляхетство, возмущенное отменой крепостного права и грезящее о Польше «от можа до можа», решилось на открытый мятеж.
Разумеется, мятежники, надеялись на помощь «мирового сообщества», и прежде всего Англии. 23 января поляки одновременно напали на 17 русских гарнизонов, расположенных преимущественно в небольших городках. Главной движущей силой восстания выступили католическая церковь
