Зинаида Шишова - Джек-Соломинка (Часть 1-5)
Трудно было добиться, чтобы кто-нибудь рассказал все толком, и только под конец можно было понять, что произошло на Мейль-Энде.
Король говорил с эссексцами, как лучший друг. Нет, даже больше подходит сказать - как дитя со своими наставниками. Он принял и утвердил их петицию, которую для мужиков составили бедные попы уже много времени назад. У Уота Тайлера она тоже была переписана. Он хотел еще кое-что к ней добавить, когда будет говорить с королем. Король принял и утвердил ее всю, за исключением одного пункта.
- Что это за пункт?
Джек взял у Уота пергамент и внимательно просмотрел его от края до края.
"Все в пределах королевства Англии должны быть освобождены от всякого рода личной зависимости и рабства, так, чтобы впредь не было ни одного виллана".
Очень хорошо!
"Всем своим подданным король должен простить всякого рода совершенные теперь против него преступления, как-то: восстания, измены, грабежи, захват чужих прав, вымогательства - и даровать им, всем и каждому, свой крепкий мир".
Это тоже очень хорошо.
За два дня в Лондоне совершено много злых дел; пускай же эти люди будут прощены.
"Всем подданным короля должно быть даровано право свободно покупать и продавать во всех городах, местечках и селах, где производится торговля, и во всех других местах в пределах королевства Англии".
Ну что ж, это избавит хлебопашцев и рыбаков от перекупщиков, которые наживались за их счет!
"Землю, которую прежде держали на вилланском праве - за службу, впредь должно держать исключительно за деньги, причем с акра следует брать не более четырех пенсов. В тех случаях, когда за акр взимали менее четырех пенсов, эта последняя плата не должна быть повышаема".
О, это вот самый важный пункт, но король признал и его!
Что же король отклонил? Последнее требование, которое добавил эссексцам Уот Тайлер: король отказался "выдать повстанцам всех изменников ему и закону". Однако здесь мужики обошлись и без королевского разрешения. А что касается Джона Ланкастера и Эдуарда Кембриджа - дядей короля, которые сейчас отсутствуют, то о них еще будет говорить сам Уот Тайлер.
- Соломинка, - крикнул, выходя из рядов эссексцев, Джон Джонкинс, - я возвращаюсь домой! Что мне передать от тебя отцу и женщинам в Фоббинге?
Джек крепко обнял и расцеловал рыбака. Фоббинг находился ближе чем за восемь миль от морского берега, и Джонкинсу не следовало бы покидать свою деревню, но он только в Лондоне узнал о приказе Уота Тайлера.
- Скажи своим, что я тоже скоро вернусь домой. И куда бы ни лежал мой путь, но в Фоббинг я зайду обязательно.
- Соломинка, - вспомнил вдруг Джонкинс, - тебя несколько дней разыскивал парень с лошадкой и письмом. Письмо прислала какая-то женщина из Эссекса, из замка Тиз. И лошадку и пять флоринов для тебя. Парень пил со мной в трактире и хвастался знакомством с тобой.
Все внутри Джека задрожало.
- Где же этот парень? - спросил он с трудом.
- Пропала твоя лошадка, и письмо, и флорины! - смеясь, сказал Джонкинс. - Парень плохо кончил. Его бросили в огонь.
- Что? - переспросил Джек, тоже смеясь и не веря.
- Бросили в огонь! - подтвердил Джонкинс. - Знаешь, сейчас из Олдгета, из Маршалси, из Флита8 много воров и разбойников вышло на свободу. Наш Тредер и ваш Тайлер наказали строго-настрого следить, чтобы не было грабежа. Кого поймают, бросают в огонь или в воду.
- А этот парнишка? - спросил Джек.
- А этот парнишка ездил следом за олдерменом Джоном Горном и возил за ним знамя. И когда Матильда Токи позвала олдермена рассудить ее с зятем, твой малый забрался во двор к Токи. А напротив кентцы разгромили дом купца Кэддена. Все добро купца было велено бросить в огонь и сжечь, а твой парнишка не утерпел и унес с собой шкатулку, полную колец, застежек и серебряных кубков. Его тотчас же догнали и бросили в огонь. Он сгорел вместе со шкатулкой.
Джек попробовал улыбнуться, но это не получилось.
- И его уже никак не найти? - спросил он безнадежно. - Все сгорело?
- Косточки найдешь разве, - сказал Джонкинс, хохоча и махая ему рукой.
Но Джек думал не о парне, а о письме. Да и на лошадке он скорее бы вернулся домой. Лошадку-то ведь не бросили в огонь? Но Джонкинс был уже далеко.
Эссексцы с утра до ночи толпами расходились из Лондона. Все пели, смеялись, а если на улице случалось столкнуться двум друзьям, они обнимались и целовались, как в светлое Христово воскресенье.
Джек шел к Смисфилду. Болезнь его как рукой сняло после добрых вестей, принесенных эссексцами.
"Однако что это за парнишка из замка Тиз?"
Джек охотно пожертвовал бы и пятью флоринами, и коньком, и даже своей собственной курточкой, чтобы посмотреть на него хотя бы одним глазом!
...Ничем не жертвуя, каждый мог бы этим же вечером увидеть Лионеля, хотя, надо сказать, вид у него был совсем неказистый. От его красивых длинных кудрей не осталось и помину, даже брови и ресницы были опалены, а руки покрыты ожогами и волдырями. Но бывшему пажу все-таки не изменило его счастье: ему не только удалось выскочить из огня самому, но унести также с собой шкатулку, из-за которой он так сильно пострадал. Даже лошадку свою он нашел мирно объедающей чахлый жасмин у дома Токи.
- Что с тобой случилось, Джон Бэг? - крикнул, разглядывая его, писец олдермена.
Ничего не отвечая, Лионель вскарабкался на седло. Стегнув конька, он поспешил прочь от этого проклятого города и от этих проклятых мужиков. Больше ему с ними не по пути! Отныне он снова будет называться Лионелем. Если теперь не будет рыцарей и дворян, то все-таки останутся богатые купцы и ремесленники. Каждый с удовольствием возьмет к себе в услужение такого бывалого парня. Пока отрастут волосы, он может пересидеть в замке Тиз. Но в Лондон он вернется не раньше, чем все эти мужланы уберутся ко всем чертям отсюда! Нет, больше ему с ними не по пути! А леди Джоанне он скажет, что не нашел Джека Строу. Пускай она сама попробует отыскать какого-нибудь человека в адовом котле, в который они превратили город!
В пятницу, 14 июня, кентцы с вечера собрались на Смисфилде, потому что стало известно, что в субботу к ним прибудет король.
Мало кто спал в эту ночь. Джек несколько раз обходил своих людей, а на рассвете пошел разыскивать Джона Бола.
Вот поп там действительно храпел под кустом, положив под голову камень.
Тайлер не спал. В его палатке горела восковая свеча. Он поднял к Джеку усталое лицо.
- Это труднее, чем таскать камни, - сказал он, вытирая рукавом лоб.
Джек взял у него из рук пергамент. Побратим его плохо справлялся с грамотой, и петиция была переписана чьею-то чужой рукой. Но против каждого пункта ее стояли черточки, птички и крестики. Видно было, что дэртфордец порядком-таки раздумывал над всеми вопросами.
- А ну-ка, прочти мне ее еще один раз, - сказал он посмеиваясь. - Ну что? Кровельщики тоже кое-что понимают в государственных делах?
Кровельщик настолько понимал в государственных делах, что, если выполнить все, что он надумал, во всей Англии не останется обездоленных людей.
Так решил Джек, укладываясь рядом с побратимом на соломенную подстилку. Однако ни тот, ни другой не уснул до самого рассвета.
Даже утро уже показывало, что день будет знойный. Небо нависло так низко, что, казалось, его можно было коснуться рукой, а если запустить в него камнем, оно все пойдет трещинами, как яичная скорлупа.
Люди ждали короля с восхода солнца. Нигде поблизости не было ни деревца, ни навеса, чтобы укрыться в тень, и Тайлер распорядился отправить двух водовозов с бочками к Темзе. Люди исполнили его наказ да еще, кроме воды, прихватили с собой из города бочонок пива.
Король тоже, как видно, готовился к встрече с мужиками. Перед тем как поехать на Смисфилд, он отправился в Уэстминстерское аббатство, к гробнице Эдуарда-исповедника. Там он молился вместе со своей свитой и выстоял обедню.
Народ уже изнемогал от зноя, когда показались передовые королевского отряда. Ричард и сопровождавшая его свита остановились у госпиталя Св. Варфоломея, напротив Смисфилда.
Джек внимательно и ревниво следил за людьми королевского отряда. Конечно, это все рыцари, испытанные в военном деле, но, пожалуй, его кентцы тоже не хуже держатся в строю. Придворные были в шляпах с перьями и лентами, и только кое-где в рядах блестели шлемы. Король был при одной тонкой шпаге. Может быть, напрасно кентцы так многозначительно выставили свои луки и копья?
Джек еще раз внимательно пригляделся к королевским всадникам. Ему не понравились твердые складки их одежды.
- Уот, - сказал он, возвратившись в лагерь, - почти у всех этих людей под платьем надеты кольчуги!
- Ничего, - сказал дэртфордец беззаботно, - на этом солнце они в них испекутся, как грудинка на вертеле.
Как только господа расположились в порядке у госпиталя Св. Варфоломея, из их рядов выехал всадник. Это был мэр города Лондона Уилльям Уолворс. Он прибыл сообщить повстанцам, чтобы они выслали своего представителя для переговоров с королем.
