Джоанн Харрис - Рунная магия

— Пусть, — сказал он. — Ей надо поесть.

Джед Смит с поднятым арбалетом услышал это и замер в ужасе. После кутузки он с радостью обходил бы Скади стороной. Россказни о ее силах разошлись далеко, и он не сомневался, что это та самая демоница, которая убила экзаменатора и завладела душой пастора.

— Мистер Парсон, — робко начал он.

Неестественно яркие глаза уставились на Джеда.

Джед сглотнул. Обернувшись, он увидел, что Дориан сбежал и на холме остались только он и Адам.

— Ей понадобится одежда, — сообщил пастор. — Его вся в крови.

Джед Смит покачал головой. Его рука дрожала так сильно, что арбалет казался размытым пятном.

— Не отдавайте меня ей, — взмолился Джед. — Я ничего не скажу.

Интересно, подумал Нат Парсон. Он всегда считал Джеда быдлом, которое умеет только метко стрелять, не более. Но вот как он разумно заговорил! Конечно, дело ясное, даже от самого ревностного своего прихожанина Нат не мог ожидать согласия с убийством жителя деревни. Не будет свидетелей — и все решат, что Одун пал жертвой бродячего волка. Но если Джед заговорит…

С некоторым удивлением Нат размышлял, до чего просто убить человека. Возможно, его ожесточила смерть Этель, возможно — полевой опыт экзаменатора. Неделю назад Нат Парсон счел бы убийство таким же немыслимым, как служить мессу голым. Теперь же все изменилось, и он с изумлением понял, что ему все равно.

«Прекрасно, — сказал экзаменатор. — Необходима смелость, чтобы делать то, что должно».

— Так значит… — Нат умолк, намеренно перебирая слова в голове.

«Так значит, в подобном деянии нет греха?»

«Конечно нет, — немедленно ответил голос. — Единственный грех — не выполнить свой долг».

«Мы сходно мыслим», — с удивлением подумал Нат.

«Быть может, поэтому наши сознания так перемешались».

На мгновение Нат погрузился в размышления. Почему случилось то, что случилось? Встреча близких умов, стремящихся к единой цели в ключевой момент?

Он улыбнулся Джеду.

— Хорошо, — произнес он. — Но мне понадобится твоя одежда. Быстрее, парень. Время не ждет.

— Обещаете? — спросил Джед, которого все еще трясло так сильно, что он с трудом развязал шнурок на ботинке. — Обещаете защитить меня от нее?

— Обещаю, — успокоил его Нат, продолжая улыбаться Джеду, который, немного успокоившись, принялся за второй ботинок.

«В конце концов, я почти не солгал, — сказал он себе, когда проговорил подходящий гимн и Джед Смит тяжело упал на землю. — Кроме того, — подумал Нат, слегка пошатнувшись, когда последствия Слова прокатились по холму, — почему все веселье должно доставаться асам?»

Книга седьмая

Нижний мир

Мертвые знают всё, но им наплевать.

Многие дороги ведут в Хель. На самом деле можно утверждать, что все дороги рано или поздно приводят в Хель, лишенный трения шарнир между Порядком и Хаосом, где правит ничто и где ничто — и никто — никогда не меняется.

Истинный Хаос, как и Совершенный Порядок, в основном необитаем. Многочисленные создания, которые существуют в сфере его влияния: демоны, чудовища и так далее, — всего лишь прихлебатели, греющиеся в Хаосе, как земля греется в тепле солнца, прекрасно сознающие опасности чрезмерной фамильярности. Даже Сон, который имеет свои законы, пусть они и не всегда выполняются в других местах, течет слишком близко от Хаоса, чтобы было спокойно, вот почему столь немногие осмеливаются оставаться у него надолго. Что же до Нижнего мира — надо быть сумасшедшим, чтобы хотя бы помыслить о нем.

Так со все растущим беспокойством раздумывал Локи, пока они с Мэдди шли по долгой, наезженной дороге в Хель. Дорога легкая, по понятным причинам, хотя и менее ветхая, чем можно было бы ожидать. Мертвые оставляют меньше следов, чем живущие, но все равно коридор был изрыт глубокими колеями, а его каменные стены отполированы до зеркального блеска руками миллионов миллионов — а то и больше — уставших от жизни путников.

Но не Хель — их конечная цель. Это, думал Локи, было бы слишком просто. Нет, за Миром мертвых лежит Нижний мир, не столько земля как таковая, сколько один из множества островов, что разбросаны по широкой реке на границе между Подземным миром и Запредельным миром — по величайшему Речному Котлу, вечной реке, смертоносной даже для мертвых.

Шепчущий, к счастью, приумолк по мере того, как они приближались к Миру мертвых. Но Локи чувствовал его возбуждение — как тот чувствовал его страх — почти постоянно, отчего был предельно напряжен, пробираясь вперед. Именно что пробираясь: чары Локи подходили к концу, и его раздражало, что Шепчущий в любой момент может залезть ему в сознание и выкрутить его, как мокрую тряпку.

На какое-то время, однако, оракул оставил его в покое. Локи догадывался, что за молчанием скрывается осторожность, которой не было в начале их странствия.

Локи что-то прочел в его мыслях — или считал, что прочел, — и чувствовал, что, хотя Шепчущий наслаждается своей властью над ним, его тревожит, что еще Локи там увидит в следующий раз и о чем сможет рассказать Мэдди. Поэтому оракул почти не разговаривал с ними обоими, и повторения случившегося при переходе реки не было. Но все равно голова Локи болела, словно близилась буря.

Перейдя реку, они остановились поспать. Три часа сна, кусок хлеба и глоток воды, и они снова тронулись в путь, глядя только вперед и никогда — в сторону, говоря только при необходимости. Они покинули Надземный мир в одиннадцать утра. Если бы кто-то сказал Мэдди, что с тех пор прошло едва ли двенадцать часов, она бы ни за что не поверила.

И все же она шла, не жалуясь. Локи, который втайне ожидал, что к этому времени девочка повернет назад, с возрастающей тревогой вступил на последний участок пути.

Вокруг было полно мертвых. Сотня мертвых на кубический фут. Все они теснились в зловонном коридоре, лениво двигаясь вперед и вниз, насколько простирался взор. А простирался он не особо далеко: их туманные сущности мутили воздух, их вонь — куда страшнее, чем вонь любой навозной кучи, или скотобойни, или помойки, или полевого госпиталя, какую вы только когда-либо нюхали или воображали, — окутывала все, запускала глиняные пальцы в легкие, отравляла еду, питье, воздух, которым они дышали.

Сами мертвые, конечно, ничего не чувствовали. Но они были способны изображать чувства, и, когда путники рассекали их, как корабли рассекают густой туман, легионы мертвых инстинктивно жались к теплу живущих, мертвые пальцы хватались за одежду, за волосы, мертвые рты раскрывались в беззвучной мольбе.

Мужчины, женщины, воины, воры, мертворожденные дети и утонувшие моряки, вассалы, герои, поэты, короли, старцы, убийцы, головорезы и продавцы поддельных лекарств от чумы, утраченные возлюбленные, бывшие боги, неряшливые школьники, мнимые святые. Все мертвые существовали как тени — меньше, чем тени, — живых себя, и все же каждый был со своими унылыми цветами, так что Мэдди и Локи едва не утонули в их коллективном отчаянии, даже Шепчущий молчал.

— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил Локи у Мэдди, которая тащилась впереди. — В смысле, что ты, собственно, пытаешься доказать? И кому?

Мэдди с удивлением посмотрела на него. Прошло так много времени с тех пор, как она в последний раз задавалась вопросом «Зачем?», и мысль о том, что даже сейчас у нее может быть выбор…

«Для кого я это делаю? — подумала она. — Для богов? Для миров? Для отца?»

Мэдди попыталась представить лицо отца — рыжебородого, добродушного тугодума Тора, известного ей из стольких сказок, что она не сомневалась, что узнает его везде. Но когда Мэдди думала «мой отец», перед ее мысленным взором представал не Громовержец и даже не Джед Смит, а Одноглазый, умный, саркастичный бродяга Одноглазый, который лгал ей, если не хуже…

И все же, несмотря на это, она ужасно скучала по нему, и если бы не была так уверена, что втянуть его в войну означает подвергнуть самой страшной опасности…

«Ищет ли он меня? Скучает ли по мне? А если узнает обо всем, будет ли мной гордиться?»

— Есть только один способ выяснить, — сказала она.

И упрямо пошла вперед.

Далеко ли еще? Узнать невозможно. Так близко к краю Хаоса Законы, связующие миры, искажены до неузнаваемости. Логика говорит, что подобное путешествие в подобное место невероятно. Но Мэдди и Локи шли между вероятностями, туда, куда логика, первейшая слуга Порядка, не может проникнуть.

Фокус, как и в случае с волшебством, состоял в том, чтобы не думать слишком старательно, что делаешь, проходить сквозь мир, словно во сне, не сдерживать себя идеями о том, что возможно, а что нет. Поэтому они бросили Наудр, чтобы открыть путь, и спустились невероятно глубоко в Мир мертвых. Когда настало утро (не то чтобы они знали, что это было утро), они обнаружили себя на скалистом утесе, под которым простирался подземный пейзаж со стоячими туманами и ленивыми темными реками, бескрайняя равнина, на которую со всех сторон струился тусклый фиолетовый свет. Они поняли, что смотрят на царство Хель.