Д.О.П. (Департамент Особых Проектов) - Борис Борисович Батыршин
– Не придуривайся. – буркнул в ответ Геннадий. – Мы всего три дня в Париже, откуда нам знать какие-то там соборы…
Вероника капризно пожала плечиком.
– Я как раз собиралась навестить Понтуаз. Завтра и приезжайте, буду ждать…
– Обмануть хочешь, стервочка? – Геннадий зловеще сощурился. – Нет уж, голубушка, мы поедем вместе. Отдашь всё, что я сказал – считай, заново родилась. А будешь фокусничать…
И он многозначительно покачал стволом «Скорпиона».
Вероника кивнула. Рискованно, конечно, но – что ей остаётся?
– Хорошо, только мне надо переодеться. – она кокетливо взглянула на незваного гостя. – Или ты хочешь заставить меня ехать через весь город в неглиже?
И, словно невзначай, сдвинула с плеча лёгкую ткань, открывая молочно-белую кожу.
Геннадий, кажется, не ожидал такой быстрой капитуляции.
– Вот это другое дело. Пяти минут хватит? Ладно-ладно, десять – я же не зверь, понимаю, что барышне надо пригладить пёрышки. – добавил он, увидев, как возмущённо вскинулась собеседница. – А Витя пока за фиакром сбегает. Ежели какой шнурочек надо подтянуть, или крючки застегнуть на корсете – так ты только скажи…
И одарил собеседницу новой ухмылкой, на этот раз откровенно скабрёзной.
– Я, к твоему сведению, не ношу корсетов! – высокомерно заявила она и направилась за ширму, на ходу вспоминая, в каком из ящичков трюмо лежит карандаш. Если повезёт, то можно незаметно для Геннадия нацарапать записку. И надо ещё придумать, как отослать её в отель, Корфу. Похоже, сейчас барон – единственный, кто может ей помочь…
– Они зашли в дом?
– Да, пан Уэскотт. Отпустили фиакр, постояли, огляделись – и вошли.
– Не понимаю, что им понадобилось у модистки? – задумчиво произнёс англичанин. – Впрочем, сейчас это неважно. Дождёмся, когда выйдут, и пристроимся следом.
Они уже третий день колесили по Парижу, не выпуская из виду своих визави.
– А где Самир?
– Пошёл на угол бульвара, там стоит пара свободных фиакров. – ответил чех. – Я подумал, что полезно сменить экипаж – прежний мог уже примелькаться.
– Это правильно. – одобрил Уэскотт. – Вряд ли они задержаться у этой… как, бишь, её?
– Мадмуазель Вероника. – торопливо подсказал Яцек. – Хозяйка модного дома, самого известного в Париже. Говорят – весьма пикантная особа…
– Что ж, подождём. А всё же, любопытно, что им понадобилось у этой… пикантной дамочки? Неужели собрались делать покупки?
X
Предместье Парижа,
Понтуаз.
Вечер того же дня.
– Это что ещё за каракатица?
Брови Геннадия поползли вверх. Виктор не мог припомнить, когда видел своего спутника таким удивлённым – обычно тому удавалось сдерживать эмоции. Он приподнялся на сиденье фиакра и выглянул в окошко, для чего ему пришлось перегнуться через сидящую рядом Веронику. Та недовольно покосилась на неловкого попутчика и совершенно по-кошачьи фыркнула.
А посмотреть было на что. Перед палисадником, мимо которого проезжал экипаж, стоял агрегат, который Виктор после недолгих колебаний определил, как автомобиль на паровой тяге. Перед широким облучком (или как там называется скамейка, на которой обычно сидит кучер?) был устроен полукруглый капот, снабжённый парой калильных фонарей в бронзовых корпусах. Сверху, перед местом «водителя кобылы» имеет место горизонтально установленный руль – почему-то, двухъярусный, верхний почти вдвое меньше нижнего. Высокие колёса (задняя пара чуть ли не вдвое больше передней) с железными, в клёпках, широкими спицами, элегантно выгнутые крылья, соединённые подножками. Позади пассажирского сиденья виднелся громоздкий агрегат, весь опутанный гнутыми трубками, с чугунной, закопченной дверкой топки – эта штука, определил Виктор, не может быть ни чем иным, как котлом. Позади – узкий помост, предназначенный для кочегара; сверху «машинное отделение» прикрыто парусиновым тентом с фестонами по краям, какие натягивают над столиками летних кафе. Кургузая, смахивающая на глиняный горшок, дымовая труба проходила сквозь тент, довершая совершенно стимпанковский облик «каракатицы». От агрегата явственно тянуло угольной гарью.
– Хорош! – восхитился Геннадий. – Откуда он тут взялся?
Вероника пальчиком отстранила Виктора (тот поспешно отодвинулся, бормоча невнятные извинения) и выглянула в окно.
– А-а-а… – тон у неё был нарочито скучающим. – Это самоходный экипаж маркиза де Брока. Мы представлены – ему случалось бывать на моих показах, так он… – тут она состроила недовольную гримаску, – …он, представьте, вместо того, чтобы глазеть на манекенщиц – а у меня, должна сказать, работают весьма пикантные барышни! – весь вечер изводим меня рассказами о своём самоходном самоваре! Маркиз приобрёл его два месяца назад, и с тех пор наслаждается возможностью эпатировать парижское общество.
Фиакр протарахтел мимо – лошадь прядала ушами и недовольно фыркала, косясь на невиданное сооружение. Геннадий проводил «самоходный самовар» задумчивым взглядом.
– Говорите, вы представлены? Так он к вам приехал?
– Вот уж незачем! – Вероника дёрнула плечиком, демонстрируя недоумение. – Скорее всего, маркиз почтил визитом испанца Луиса Хименеса – он известный художник, живёт в этом доме. Я слышала, сеньор Хименес выставил на продажу одну из самых известных своих работ, а маркиз – крупный меценат и большой ценитель современной живописи.
– Современной? – переспросил Виктор.
– Современной – для этого времени. – мило улыбнулась в ответ Вероника. В её ответе ясно читалось что-то вроде: «надо же надо быть таким идиотом!..»
– Нам ещё долго ехать? – осведомился Геннадий, оторвав взгляд от чуда паровой техники.
– Вон там, через два дома. – Вероника махнула рукой, затянутой в кружевную перчатку. – Считайте, уже приехали.
Фиакр остановился, качнувшись на рессорах, и Геннадий открыл дверь. Руку он держал в кармане – Виктор знал, что там скрывается «Вальтер» с глушителем.
Он ощупал под полой выданный спутником «ЧеЗет».
«…хоть бы на этот раз обошлось без стрельбы!..»
– Не понимаю, какого чёрта они затеяли? – Уэскотт не скрывал раздражения. – Зачем понадобилась везти эту модистку из Парижа в Понтуаз? Может, у них какая-то интимная встреча?
– На троих-то? – скептически хмыкнул чех. – Хотя, как по мне – так от русских можно ожидать любой гадости.
Англичанин ненадолго задумался.
– Сделаем так: дадим им войти в дом, подождём минут пять, а дальше вы Самиром подбираетесь к окнам и осторожно – только осторожно, ясно? – заглядываете внутрь. Я буду ожидать снаружи. Фиакр не отпускайте, мало ли что?..
Чех окинул здание оценивающим взглядом.
– В доме два этажа. Если они поднимутся на второй – мы ничего не увидим.
– На углу труба для стока дождевой воды. Как полагаете, сможет Самир по ней залезть на крышу?
Яцек задумался.
– С виду, вроде, крепкая. Пожалуй, что и сможет, пан…
– Вот и отлично. – кивнул Уэскотт. – Пусть заберётся в слуховое окошко чердака и найдёт способ заглянуть на второй этаж.
– Ясно, пан Уэскотт. Только вот… – Яцек замялся. – Что, если у ни, в самом деле, запланировано что-нибудь… эдакое?
– Например?
– Ну, скажем, они приехали сюда, чтобы предаться, как говорят лягушатники, I'amour a trois…[11]
Англичанин усмехнулся – едва заметно, самым уголком рта.
– Тогда можете расслабиться и получать удовольствие. Или вы не склонны к подглядыванию?
Чех вздохнул.
– Знали бы вы, пан Уэскотт, чего я только не насмотрелся в Праге, в номерах пани Воейковой, что на углу Крыжовецкой площади и улицы Карловой…
– Надеюсь, исключительно по долгу службы?
Чех пожал
