Д.О.П. (Департамент Особых Проектов) - Борис Борисович Батыршин
– Самир остался возле пансиона. Но, если пан позволит…
Англичанин покосился на помощника.
– Говори.
– Думаю, эти двое уберутся из Антверпена в ближайшие часы. Я бы на их месте так и поступил.
– Хм… пожалуй, ты прав. – Уэскотт задумался. – Тогда поступим так: как только будут известия от Самира – снимаемся и следуем за ними. Ты готов?
– Всегда готов, пану стоит только приказать!
– И учтите: ни в коем случае нельзя попадаться им на глаза. Пусть русские думают, что их не обнаружили.
Чех довольно осклабился.
– Не впервой, пан Уэскотт. Не за такими умельцами топтали…
«…топтали? Значит, наш дорогой Яцек состоял не в уголовном сыске, а в политической полиции? Что ж, тем лучше, тем лучше…»
– Вот и отлично, Яцек. – сказал он. – Так я жду доклада?
– Всё сделаем, пан Уэскотт, не сомневайтесь.
IX
Париж, улица Риволи,
отель «Ле Мёрис».
Июль, 1888 г.
– Кажется, дали гонг к завтраку. – сообщил Корф, выходя из туалетной комнаты. – Кухня здесь просто превосходная. Спустимся в ресторан, или сказать, чтобы подали в номер?
Алиса смотрела на барона с нескрываемым удовольствием – свежевыбритый, пахнущий кёльнской водой, с напомаженными, загнутыми на конногвардейский манер усиками. Тот, поймав её взгляд, слегка покраснел – бурные страсти этой ночи были свежи в памяти у обоих.
И не только в памяти. Она нарочно отослала горничную, чтобы той не вздумалось застелить постель, простыни которой ещё хранили тепло двух разгорячённых тел и неописуемый, сводящий с ума аромат плотской любви.
– Пусть подадут сюда. – подумав, ответила Алиса и точно рассчитанным движением поправила кружевную полоску на плече. – Мне надо ещё поработать, не хочу терять времени. Нас сегодня ждёт мадмуазель Вероника, не забыл?..
Так и хотелось добавить – «после всего». Но она сдержалась – зачем? И так всё ясно.
– Как скажешь, дорогая. – Корф подошёл к ней сзади, положил руки на плечи и, чуть помедлив, поцеловал в шею. Она по-кошачьи выгнулась, и едва не замурлыкала.
«…ещё! – хотелось закричать ей. – Не останавливайся, целуй дальше! Можешь сдвинуть пеньюар, так, чтобы он соскользнул, обнажая плечи, грудь, сполз невесомыми пенными складками на бёдра…»
Но – сдержалась. Кокетливо повела плечиком (барон предупредительно убрал руки) встала и направилась к трюмо, стоящему в углу спальни. Пусть им и предстоит завтрак вдвоём – но даже сейчас ей хотелось быть во всеоружии.
В особенности – сейчас.
От улицы Риволи до бульвара Капуцинок Алиса и Корф добирались в элегантной двуколке, запряжённой не менее элегантной англизированной кобылой гнедой масти. Барон, как того требовал его статус, нанял экипаж на всё время пребывания в Париже, оставив спутнице гадать: почему любого гостя из России, отягощённого хоть плохоньким титулом, парижане по умолчанию считают кем-то средним между Крёзом и графом Монте-Кристо?
Резиденция владелицы модного дома «Вероника» располагалась, как было указано на роскошной, с золотым обрезом, визитной карточке, в доме номер 36 – по соседству со знаменитой студией фотографа Надара, где – Алиса помнила это из институтских лекций по истории искусств – состоялась первая выставка импрессионистов. Но сегодня им с Корфом определённо не до изящных искусств. К беседе с бывшей москвичкой, соратницей террориста Евгения Войтюка, а ныне владелицей одного из самых известных в Европе модных домов, Алиса подготовилась весьма основательно и теперь наскоро освежала в памяти основные моменты её карьеры – в том числе и скрытые от широкой публики.
Итак. После расставания – или разрыва, это уж как посмотреть – со Стрейкером, Вероника Клеймёнова недолго оставалась на положении соломенной вдовицы. Вокруг неё вилось множество кавалеров – представители парижской богемы, офицеры французской армии, дипломаты, банкиры, золотая молодёжь. Поговаривали о связи шикарной модистки с кем-то из русских Великих князей, привычно прожигавших жизнь в Париже, но прямых подтверждений этому не было – не считая, разумеется, скабрёзных статеек в местной жёлтой прессе. Скорее всего, прикинула Алиса, Вероника, прекрасно знакомая с циничными методами пиарщиков двадцать первого века, сама и распускала эти слухи. Плохой рекламы, как известно, не бывает.
За этим «клубом ценителей высокой моды» издали присматривал Яша, обучавшийся в то время в Сорбонне. Ни он сам, ни его патрон, барон Корф, нисколько не сомневались: рано или поздно на «гостью из будущего» выйдут очень серьёзные люди. И станут с её помощью искать ниточку, потянув за которую можно распутать клубок загадочных событий, свившийся на берегах Невы и Москвы-реки.
Если до неудачного покушения на Александра Третьего Веронику воспринимали в Париже как эксцентричную, хотя и несколько сомнительную особу, то после первого марта картина кардинально поменялась. Сплетни о появившихся в России пришельцах из будущего достигли, наконец, слуха заинтересованных, весьма высокопоставленных лиц. Те сложили два и два – и в окружении Вероники появились совсем другие фигуры, интересующиеся не её новыми моделями…
События, тем временем, летели вскачь. Некая стокгольмская газета, рассчитывая поднять тиражи, собрались по примеру коллег из Нового Света провести конкурс красоты – впервые в Европе. И уж конечно, это не могло пройти мимо хозяйки модного дома, которая, не медля ни секунды, включилась в процесс.
Яшин информатор, молоденький художник, пишущий портреты зевак на набережной Монтебелло и состоящий при Клеймёновой в «интимных пажах», рассказал, как это началось. Вероника, обнаружив в утренней газете статью о затее шведов как была, в прозрачной ночнушке, кинулась к телефонному аппарату и принялась обзванивать редакции парижских изданий. Не прошло и часа, как она, сменив ночную рубашку на самую нескромную из своих «домашних» моделей, встречала репортёров «Гавас», Телеграфного агентского бюро Вольфа и сотрудников Питера Юлиуса Ройтера, третьего сына кассельского раввина, наречённого при рождении Исраэлем Бер-Йошафатом[10].
Видимо, энергия и соблазнительные наряды Вероники произвели на акул пера должное впечатление. На следующий день газеты вышли с броскими заголовками: «Русская француженка с поистине американским размахом бросает вызов шведским понятиям о приличии!» Тиражи разлетались с лотков – редакторы сопроводили статьи фотоснимками с показов купальных костюмов «модного дома Вероники». В пику чопорным скандинавам, русская предпринимательница огласила программу своего собственного конкурса: дефиле в вечерних платьях, в национальных костюмах, дефиле в купальниках – и никакого «чисто мужского жюри, оценивающего претенденток за закрытыми дверями», как писали шведы. Для участниц предполагалось провести индивидуальные фотосессии, победительниц же ожидали призы посерьёзнее контракты на проведение европейских и американских турне.
Шведы не выстояли перед таким напором – побарахтавшись недели две, они явились к Веронике на поклон. Та оказалась милостива к побеждённым – не пропадать же фотографиям претенденток, скопившимся в стокгольмском почтовом ящике?
Сроки конкурса были перенесены на полгода. Вероника считавшая, что железо надо ковать, пока оно горячо, собиралась отправиться в Ниццу, чтобы на месте заняться приготовлениями к мероприятию.
Алиса, назначая ей встречу, назвалась представительницей иллюстрированного
