Молли имеет право - Анна Кэри

Времени на раздумья не было. Сунув руку в шерстяной свёрток, я принялась отчаянно давить на кнопки и крутить рычажки. И, к своему величайшему облегчению, каким-то чудом нащупала нужную штуковину. Будильник замолк и перестал трястись. Но в этот момент Джулия вдруг повернулась и беспокойно хрюкнула, словно готова была вот-вот проснуться. Я замерла и довольно долго лежала, не решаясь даже вздохнуть. Потом Джулия наконец захрапела ровнее, и я поняла, что опасность миновала — по крайней мере, на время. Спрятав свёрток под подушку, я стянула ночную рубашку и выскользнула из комнаты. Потом, прокравшись в ванную, плеснула в лицо холодной водой в надежде, что это меня немного взбодрит. Чего, в общем-то, и добилась.

Мои туфли стояли в холле, поэтому я на цыпочках спустилась по лестнице в одних чулках и натянула их. Теперь следующее испытание: выбраться из дома. Что делать, если папиных ключей на столике не окажется? Вылезти из окна нетрудно, куда труднее вернуться обратно. Но удача снова мне улыбнулась: связка ключей с кожаным брелоком была на месте. Я поглядела на часы в холле: без двадцати пять. У меня есть полтора часа, чтобы встретиться с Норой, добраться до нашей цели, сделать дело и вернуться домой до того, как встанет Мэгги, а это очень много времени. Пока всё было неплохо, но я знала, что ещё многое может пойти не так.

Я повернула ключ в замке, сняла тяжёлую цепочку и как можно осторожнее потянула входную дверь на себя, мысленно взмолившись: «Пожалуйста, ну ПОЖАЛУЙСТА, не скрипи сегодня!» Но она скрипнула. И очень громко. Я замерла, ожидая, что услышу, как папа или Мэгги, опрометью спрыгнув с постели, бегут вниз, чтобы выяснить, что происходит. Но в доме было тихо, и примерно через минуту я вышла, прикрыв за собой дверь. Хвала небесам, на этот раз она скрипнула совсем тихо.

Небо только начинало светлеть, и никто не видел, как я промчалась по дороге к Нориному дому. В этот тоскливый предрассветный час всё вокруг казалось непривычным и даже несколько пугающим. Уже добравшись до кирпичного особняка Кентуэллов, я вдруг поняла, что стоило, наверное, заранее набрать мелких камешков: сколько я ни осматривалась, ни одного поблизости не увидела. Я даже стала прикидывать, смогу ли так кинуть в окно туфлю, чтобы не разбить стекло и не лишиться обуви, но тут заметила, что площадка между эркером и изгородью Нориных соседей усыпана мелким гравием. Я тут же сгребла горсть и бросила её в окно, стараясь попасть как можно точнее.

Камешки звонко застучали по стеклу, я даже решила было, что оно треснет, но мгновение спустя шторы разошлись, и в просвет выглянула Нора, радостно помахавшая мне рукой. Скорее всего, под ночной рубашкой у неё тоже было надето платье, по скольку через минуту она уже выскользнула из парадной двери с небольшой сумкой в руках.

— Выбралась без происшествий? — спросила я.

— Я же тебе говорила, родители спят как сурки. А у тебя?

Я рассказала ей про будильник и скрипучую дверь, но мы сошлись во мнении, что могло быть и хуже.

— А представь, если бы Джулия всё-таки проснулась?

От этой мысли я вздрогнула. А если честно, немного и от холода.

— Стоило захватить один из тех кардиганов, в которые я завернула будильник. Или Стеллин шарф. Как-то я не подумала, что рано утром можно замёрзнуть.

— Ничего, прогулка нас согреет, — заявила Нора. — Или бег, — иронически добавила она, — если придётся удирать от полисмена.

Я тревожно огляделась, но ни одного полисмена в поле зрения не оказалось. Да и никого другого, если уж на то пошло. Было так тихо, что всякий раз, как мы заговаривали друг с другом, даже шёпотом, казалось, будто наши голоса громом разносятся по переулкам, так что болтали мы мало. Но, уже выбравшись на широкую улицу, стали чаще замечать фургоны и телеги. А прямо перед Северной кольцевой нас обогнал фургон, полный угля. Возница удивлённо оглядел нас и, проезжая мимо, даже крикнул:

— У вас всё в порядке, девочки?

— Пойдём-ка побыстрее, — предложила я.

Мы ускорили шаг и вскоре очутились у почтового ящика на углу Нельсон-стрит и Эклс-стрит.

— Отлично, — сказала Нора, — вот мы и на месте.

Но тут нас словно сковал паралич.

— Ты краску-то принесла? — прошептала я.

Нора кивнула и достала небольшую банку. Я осмотрелась по сторонам: улица казалась пустынной.

— Ладно, начнём.

Нора открутила крышку и окунула кисть в краску.

— Хочешь, давай ты первая? В конце концов, изначально это была твоя идея.

Я покачала головой.

— Мы уже обе в этом по уши. Так что ты пиши первую часть, а я потом допишу несколько слов.

Нервно оглянувшись через плечо, Нора принялась большими буквами выводить на почтовом ящике: «ПРАВО ГОЛОСА».

— Вот, теперь твоя очередь. Быстрее, пока никто не пришёл!

Она протянула мне кисть. Я глубоко вдохнула: по сравнению с этим наше дурачество с песней и даже написанные мелом лозунги были мелочью, ерундой. Но теперь мы и вправду нарушали закон. Теперь мы — как там говорил Фрэнк? — портили государственную собственность. А значит, на самом деле включились в движение.

Что ж, прекрасно.

Я сунула кисть в банку и ещё бóльшими буквами написала: «ДЛЯ ИРЛАНДСКИХ ЖЕНЩИН».

Мы замерли, не отрывая глаз от почтового ящика, потом переглянулись.

— Ладно, — шепнула я, — пошли отсюда.

И, бросив банку с краской и кисть за чью-то изгородь, мы понеслись по улице. И бежали со всех ног (что, как я уже говорила, я умею делать действительно быстро по крайней мере на коротких дистанциях), пока не выбились из сил.

— Стоп-стоп-стоп, — прохрипела я, сбрасывая скорость. — Я больше не могу.

— Я тоже, — выдавила Нора, запыхавшаяся ничуть не меньше.

Мы прислонились к стене. Потом Нора взглянула на меня, я — на неё, и мы расхохотались (хотя и не