А за околицей – тьма - Дарина Александровна Стрельченко
Послышался шорох в камышах у берега. Повеяло гнилью, зашипело что-то – или кто-то. Ярина мгновенно сбросила морок, насторожилась. Послышалось:
– Долш… ж-ш-ш… жок…
Совсем стемнело, ничего толком не разглядеть. Ярина неслышно поднялась, осторожно двинулась к камышам. Что-то тёмное выкатилось и плеснуло по воде. Ярина вынула из кармана обломок Кощеевой короны – тот мерцал слабо, зато никто другой этого света не видел; потянулась вперёд, вглядываясь, кто там спрятался среди стеблей…
Ближе и ближе становилось шуршание, отчётливей – шёпот:
– Долж-ж-шок… долж-ж-шок…
Ярина сжала кулак, приготовилась швырнуть пламенем, если понадобится. Ветер донёс запах гнили и мокрой шерсти. В неярком свете показалась лохматая голова.
Как вдруг – зацокали копыта. Чёрная нечисть в камышах с еле слышной руганью пошлёпала прочь, вспугнутые светлячки разлетелись по лесу, дождём опустились на кусты и деревья, сели Ярине на плечи. Вспыхнула мелким золотом тропа.
Лес расступился. Настала ночь. Ярина с облегчением подняла голову, выпрямилась, не таясь. Один только конь в ночную пору мог идти по болоту. И правда: отодвинув редкую занавесь из рябиновых листьев, показался Тём-атае.
– Ты что тут делаешь? – тихо спросила Ярина.
Ночь подступил ближе. Мелькнула улыбка, блеснули глаза.
– Тебя хотел встретить. А ты зачем явилась?
– За травами, – ответила Ярина, но вместо этих слов прозвучало почему-то: – Тебя искала.
– Посмотри-ка. Не твоё? – Тём-атае раскрыл ладонь, и в ней засветился ужиной чешуёй, острыми травинками голубой браслет.
– Мой. – Ярина протянула руку, но Ночь убрал свою. Пальцы ухватили бы пустоту, если бы в то же мгновение Ярина не велела рябиновой ветке позади Ночи отнять браслет. Ветка склонилась, словно тетива, распрямилась с гулким древесным звоном. Браслет лёг в подставленную ладонь, Ярина сжала пальцы и улыбнулась: – Спасибо.
Тём-атае рассмеялся – мягко, как рысь ступает. Мурашки пробежали по спине, но Ярина храбро взглянула в смоляные глаза.
– Ты меня сюда завёл?
– Я.
– Теперь выведи.
– Выведу. Разве мне перечить будущей яге? Только прежде… Так ты хотела узнать, что в Золотом саду. Хочешь, покажу?
– В памяти я его и у Обыды видела, – ответила Ярина, чувствуя, как против воли в груди поднимаются тревожные волны.
– Я не в памяти. Я наяву.
– И как же это?
– Согласишься – увидишь.
– Я не смогу чернодверь открыть без Обыды.
– И не надо.
– Я не смогу в сад войти. Равновесие покачнётся.
– Ты и не войдёшь.
– Так как ты хочешь мне показать, что там?
– Согласишься – увидишь.
Ярина засмеялась. Заметила, что до сих пор держит в левой руке бусины. Присела, выложила их горкой на кочку, обвела взглядом закружившиеся лесные кроны.
Разве может яга соглашаться на такое? Но ведь она и не яга пока.
А если Равновесие покачнётся?
– Посмотри мне в глаза. Увижу твой страх и развею, – велел Тём-атае.
Ярина посмотрела снизу вверх. Пальцы впились в прохладную, пронизанную корнями землю, мысли растворились в звёздной изнанке, в глубине ночного взгляда. И тёплой, парно́й пеленой заволокло все тревоги.
– Ночь умеет баюкать, – прошептал в голове голос, а в следующий миг Ночь уже помогал ей взобраться на спину вороного жеребца. Стоило оторвать ноги от земли, как пошёл наконец дождь – но такой, что не трогал их. Пошёл наконец дождь – такой, что оглушил Лес. Пошёл наконец дождь – последний перед первым серьёзным снегом.
– Каждый день, как Утро выходит в Лес, я ухожу в Хтонь, – наклонившись к Ярине, шепнул Тём-атае. – Мне туда вход открыт в любое время. Прокатимся до Терема царевен, пролетим на коне над Золотым садом. Ты увидишь, что там делается, а Обыда ничего не узнает. Обернёмся до света.
– Она узнает, – выдохнула Ярина, мотая головой. Сгинул морок, и холодно стало, и страшно, и вспомнила она, как остерегала Обыда: плохи шутки с Ночью в глухом лесу. – Она узнает, и ни мне, ни тебе несдобровать. Ночь! Останови коня!
Конь встал как вкопанный. Ночь тронул холку.
– Я пойду домой, – глухо произнесла Ярина, спрыгивая в пружинящие, скользкие травы.
– Как знаешь, будущая яга.
Застучали по листве капли. Заструилась по лицу, затекая за пазуху, ледяная вода.
– Я расскажу обо всём Обыде. И если она отпустит…
– Как знаешь, будущая яга.
– А сейчас выведи меня отсюда.
– Как знаешь, будущая яга.
* * *
– Набрала травы? – насмешливо спросила Обыда.
Ярина открыла рот – рассказать о встрече с Ночью, – но встретила взгляд яги и умолкла. Всё наставница знала. И так знала.
– Что? Отпустишь меня?
– Странную ученицу дал мне Лес, – ответила Обыда сердито и печально. – Выросла ты уже, давно должна понимать, что нельзя это.
– Я понимаю, – кивнула Ярина, выжимая косы.
– Но ведь если скажу: не ходи, – всё равно пойдёшь.
– Всё равно пойду.
– Вот она, странность, – задумчиво кивнула Обыда. – Та, которая станет ягой, и думать о таком не должна: чтобы Лесу нести опасность. И Лесу, и ягам. И царевнам заодно уж. А ты не только думаешь. Ты ко мне пришла спросить, позволю ли я. Хотя могла сегодня же ночью отправиться.
– Могла, – весело сказала Ярина. – Но вот она, странность. Я от тебя это не пытаюсь спрятать не потому, что разрешения спрашиваю. А потому, что совета жду. Как бы так сделать, чтоб никому не навредить?
– Сиди здесь. И не трогай ничего. – Обыда сдёрнула с зеркала чёрный платок, накинула на плечи и на голову, надвинула до самых глаз. Обернулась и пригвоздила Ярину взглядом к месту. – Жди!
Толкнула чёрную дверь и вышла наружу. Медленно, со скрипом закрылась створка. Ярина только и успела, что нахмуриться, как дверь снова отворилась, и Обыда свалилась на порог – измождённая, с бороздами по лицу, в грязи и в тине. Ярина бросилась к ней, подхватила под руки, помогла сесть. Обыда упёрлась в стену и запрокинула голову, дыша тяжело, мелко.
– Что случилось? Что такое, Обыда?!
– Всё, всё хорошо, – выговорила та, роняя голову на грудь. – Дай пить…
Ярина не глядя подозвала чашку, но Корка успел прежде: высунулся из-под лавки и сунул в руки Обыде питьё. Расплескав половину, она кое-как
