А за околицей – тьма - Дарина Александровна Стрельченко

Дарина Стрельченко

А за околицей – тьма

© ООО Издательство «Питер», 2023

© Серия «Питер. Fantasy», 2023

© Дарина Стрельченко, текст, 2023

© Юлия Тар, иллюстрация на обложке, 2023

© Ульяна Константинова, иллюстрации, 2023

© Мария Василенко, иллюстрация на форзаце, 2023

* * *

Моим бабушкам

И какие там будут осенью сказки, какие молодцы, богатыри, царевны, кащеи?

Ничего не видно отсюда. Но чем дальше в лес -

Тем больше я себе верю.

Ольга Лишина

Глава 1. Да здравствует яга!

У птицы в горле

Хранится верность

Грядущим вёснам[1].

Эжен Гильвик

– Больше такую хлипкую не бери, – оглядывая покойницу, покачал головой Кощей. – Соплёй, поди, перешибло?

– В Хтони от меня убежала, – проворчала Обыда́ [2]. – На самое Пламя напоролась.

Лицо у лежащей в гробу было тёмное, обгорелое; словно бы удивлённое. Кощей вздохнул, нагнулся, сложил крест-накрест на тощей девичьей груди белые руки.

– Смотри-ка, и запачкаться не успела. Ни пятнышка.

– Боялась потому что. Пламени боялась. Вот и угодила прямо к нему.

– Чего боишься, то и сбывается, – покивал Кощей.

– Что ж ты тогда смерти своей боишься, батюшка?

– А ты что ж тогда так боишься без преемницы остаться?

Постояли молча. Поглядели, как наползает на гроб осенняя крапива, как проседает под могилой земля. Когда лицо ученицы скрылось под корнями, Обыда махнула рукой, и молодая ель надвинулась, укрывая холмик.

– Засыпай, – шепнула она, наклонившись, и опустила сверху маковое зерно. – Да спи сладко.

– Новую девку покрепче ищи, – посоветовал Кощей, запахивая плащ. – Чтоб ловкая, да тёмненькая, да жилистая. Вот как позапрошлая была. И хорошо бы, чтоб повзрослей. А то ведь не успеешь.

– Не твоя забота, батюшка, – ответила Обыда, не замечая, что ветер растрепал волосы и распахнул кожух[3].

Затрещали ветки. Кощей насторожился:

– Гамаюн[4], что ли?

Обыда неохотно, медленно обернулась. Тряхнуло обмётанные инеем стебли, полетел мелкий снег. На мутный свет кубарем выкатилась девчонка. Крохотная – едва до пояса достанет. Чумазая, в обносках, светленькая, как зайчишка. Кощей сделал шаг из тени, но Обыда шикнула, отогнала. Обратилась к девочке:

– Ты откуда, глазастая? Заблудилась, поди?

На ресницах дрогнули слёзы – крупные, как росинки.

– Откуда будешь-то? Из деревни?

Обыда протянула руку, осторожно коснулась девочки. Спрашивает, а сама оценивает: ладони тёплые – Пламя приживётся; пальцы длинные – легко будет и перо держать, и пестик, и помело. Глаза ясные – колдовства чужого ещё не вложено.

– Вот твоя девица, явилась, – хохотнул у ели Бессмертный.

Девочка увидела его, взвизгнула, отпрянула. Обыда одной рукой прижала её к себе, другой зашарила в складках платья, велела Кощею:

– Ну-ка, иди давай, не пугай!

Вытащила пригоршню листьев – по осеннему грибному лесу пошёл запах терпкого лета. Протянула девочке:

– Понюхай. Сразу страх забудешь. Всё забудешь…

Ждала, что та оттолкнёт, побежит прочь, но девочка сама потянулась к листьям на сухой ладони, втянула запах. Грохнуло в небе, молния расколола тучи, ударив в озеро. Кощей обернулся на тёплую избу вдалеке – плясала свеча, шипел самовар, щёлкали ходики, – и шагнул из-под еловых лап в ненастье. На прощанье бросил:

– Уж эту не проворонь.

Девочка засмеялась; подкосились ослабевшие коленки, и она рухнула к ногам Обыды. Уснула. Та протянула задумчиво:

– Вот, значит, кого богинка-то[5] сжечь хотела…

* * *

Лёгкая оказалась, как травинка.

Обыда донесла девочку до дома, взобралась на крыльцо. Изба сама, без указки, опустилась пониже, распахнула дверь. Потянуло навстречу сладким запахом кадушки с тестом, травяным духом сушняка, крепким ароматом яблок. Девочка даже сквозь сон услышала, зашевелилась.

– Спи, спи.

Обыда опустила её на лавку, села рядом. Дел невпроворот, а поди ж ты – захотелось посидеть, передохнуть. Миг прошёл, другой; ходики отбили четверть часа. Обыда упёрлась кулаками в колени, встала и подошла к каразее[6] у стены. Осторожно, чтоб не коснуться стекла, отдёрнула, заглянула в зеркало – всё в трещинах и мушиных точках.

Ходики замерли. Изба поджалась, скрипнула дверь.

– Ну-ну, будет. Я быстренько, – примирительно велела Обыда.

Вернулась к лавке, взяла девочку на руки. Поднесла к тёмному стеклу. Ничего не изменилось: та же горница в глубине, та же найдёныш – светленькая, заплаканная. Точно в день смерти предшественницы явилась, как и положено.

Поскорей, чтобы лишний раз себя не увидеть, Обыда задёрнула каразею. Тут же облегчённо зашипел самовар, дождь залупил по окнам.

– Вот и всё, – похлопав по брёвнам, усмехнулась она. – А ты, глазастая, спи. Завтра. Всё завтра.

Недосуг было сегодня с новой ученицей возиться, нужно за прежней прибрать: косы, платья сжечь, монисто[7] вычистить. Не наберёшься на них платьев, на окаянных. Только вылупятся, уму-разуму научатся – тут же готовы и в золу, и в землю. Взять хоть последнюю. Сама. Сама! А что сама-то? Сама-то в Пламя и угодила. Глупенькая, визьтэ́м[8]! А ведь ясная голова была, и глазки ясные. Хорошая бы вышла яга.

– Может, из этой хорошая выйдет, – поливая из ладоней яблони, запирая горе, вздохнула Обыда.

Избушка закряхтела, ободряя хозяйку, наддала тепла в печке: холодные на пороге зимы ночи выдались, болотистые.

Спелое яблоко, наливное, хрусткое, упало с ветки, будто в насмешку.

– Поди, и без тебя обойдусь, – буркнула Обыда, подбирая яблоко с половиц. – Поди, хоть эта вырастет, прежде чем помрёт.

* * *

Утром Обыда открыла глаза, а найдёныш сидит на лавке: свесила ноги, но не ступает на пол. Изба задремала, выхолодило горницу под утро: по половицам, по косякам пошёл ледяной узор. Девчонка скукожилась, но не пищала, не плакала – видимо, не весь вчерашний дурман вышел. Как увидела, что Обыда проснулась, – вперилась в неё громадными глазами, зелёными, как лесные озёра.

За ночь пропахла изба болотом.

– Вон корыто, умывайся. Потом сарафан поищем.

Девочка ничего не ответила. Глянула испуганно, встала коленями на лавку, выглянула за окно. Выпала крепкая роса, от леса тянуло холодом, влагой, а в избе сытно пахло берёзовым углём. Манили утренние огоньки на лугах, влекла серебряную нитку бледная луна: протяни руку – и схватишь.

– Рано тебе за огоньками. Рано пока. А когда-нибудь и можно будет. Ну, что молчишь? Немая, что ли?

Девочка помотала головой, но так и не заговорила. Обыда махнула рукой: и не таких чудес навидалась, пока искала преемницу.